— Что-то не так с нами, — напряженно сказала Кира, озираясь по сторонам, — что-то не так с тем, что вокруг нас, вы все изменились...
— Я смотрю и вижу то, какие вы... то, что вы чувствуете. — Лилиан моргнула и потерла глаза. — Как это возможно?
— Все по старому, — произнес Уоррен, совершив неуверенную попытку успокоить их. — Все в порядке с нами.
— Да какой к черту порядок? — взорвалась Кира. — Все стало совершенно иным! Наша реальность трещит по швам!
Выпуская пар, она сжала пальцы в кулаки и со всей силы стукнула ими друг о друга. И в тот же миг, каменный пол под ними заходил ходуном, стены содрогнулись, задребезжали стекла в шкафах, по оконному стеклу пошла глубокая трещина, а затем все резко прекратилось. Кира обвела своих друзей круглыми от страха глазами. Все как один стояли или сидели, ухватившись друг за друга и какую-нибудь мебель.
— Господи, — прошептала Ванесса минуту спустя, — похоже, Кира права, и с нами что-то не так. Вы ведь все это чувствуете, верно?
— Как будто внутри все искрит, — кивнула Вивиен, — и снаружи, — добавила она, взяв её за руку. — Все осталось прежним, но в тоже время все прежнее стало иным, а я чувствую, что так и должно быть.
— Что ты делаешь? — удивилась Ванесса, когда начертив какой-то знак над её больным запястьем, Вивиен приложила к нему ладонь. — Я чувствую тепло, — сказала она чуть погодя. Как ты это... ой-ой, щекотно!
Вивиен отпустила её, и Ванесса стала почесывать кожу под повязкой.
— С ума сошла? — испугался Уоррен и попытался помешать девушке, снять её, но она оказалась проворнее, и когда бинты упали на пол, в комнате не осталось никого, кто бы мог говорить не заикаясь.
— Где он? — произнесла Ванесса.
Сначала осторожно, а потом сильнее, она провела пальцами по идеально гладкому запястью. На месте недавнего разреза и швов было лишь небольшое покраснение, а кожа слегка почесывалась, как и любая заживающая болячка.
— Вив, — подойдя к подруге, позвал Виктор, — а еще сможешь?
Захлопав глазами, девушка неуверенно взяла его руку и проделала те же манипуляции, что и с Ванессой.
— Черти полосаты! — воскликнул Эмиль, когда все увидели совершенно здоровую руку Громова.
— Покажи еще, — попросила Кира и, сняв повязку, сама протянула ей запястье.
Вивиен вздохнула и повторила, и на глазах у всех, швы на руке блондинки начали рассасываться.
— Спасибо, Сион! — сказала она.
— Ну, ничего себе! — произнес Эмиль. — Прямо как в документальном фильме про растения, или процесс появления пчел из личинок, только без быстрой перемотки! Ну-ка, — заинтересованно воскликну он, — дай-ка я попробую.
И, взяв её руку, он повторил все в точности так, как это делала Вивиен, но ничего не произошло. Рука болела, и швы никуда не делись.
— Не сработало, — задумчиво произнес Радуга. — Интересно, почему?
— Отойди, — сказала Кира, — у меня получится.
— С чего это вдруг?
— Просто знаю, и все.
Демиен стоял в стороне, его запястье продолжало кровоточить, и он пережимал его здоровой рукой. Окинув взглядом эту картину, Эмма вздохнула: никто кроме Киры, которая была занята, даже не подумал бы о том, чтобы помочь ему. В этом не было ничего радостного, но чувство сострадания взяло верх над неприязнью, и она шагнула в его сторону. Иногда ей хотелось прибить себя, и этот случай был как раз из той серии.
Заметив её приближение, Демиен удивленно приподнял одну бровь.
— Руку, — коротко сказала она, а он усмехнулся.
— И только?
— Не заставляй меня ждать.
— Я похож на подопытную крысу, Керн? — съязвил он.
— Ты, правда, хочешь услышать ответ?
— Хм, — протянул он, и вместо продолжения, она почувствовала его ладонь в своей.
Швы действительно сильно расползлись — зрелище, надо заметить, еще то. Но больше её беспокоило то ощущение, которое возникло в момент, когда их руки соприкоснулись. Внезапно появившееся тепло мощной волной прокатилась по всему телу и, вернувшись обратно, исчезло, а потом снова возникло в их руках. Эмма подняла глаза, и по его озадаченной физиономии стало ясно, что это отнюдь не плод её воображения. Нарастающее чувство тошноты напомнило, что перед ней стоит Альгадо, и данную реакцию своего организма она тоже не могла объяснить. Разве что всему виной эта наглая ухмылка...
Нужно было скорее освободиться от него и, начертив символ над запястьем, Эмма подумала о том, что хочет и желает, чтобы его рана затянулась и полностью залечилась. Затем, она опустила вторую ладонь поверх невидимого символа на его руке и почти увидела, как между ними появилось радужное сияние. Цветовые волны откатывались от центра и исчезали, расходясь в стороны. Эмма почувствовала, как он вздрогнул. Взгляд Демиена был сосредоточен на исчезающих следах раны, но, не смотря на все старания, в нем стояло потрясение.
Когда же рана полностью затянулась Эмма, все еще держа руку парня в своей, осторожно провела пальцами от запястья по ладони. Ощущение того, что она сделала это — вылечила его — было волшебным.
— Ты закончила?
Девушка быстро убрала свою руку и, не говоря ни слова, отошла к друзьям. Она убедилась — все происходящее — реально. На запястье Альгадо не осталось и царапины. Он сжал пальцы в кулак и снова разжал их — рука слушалась, как и прежде, словно не было никакого ритуала, словно никто из них не прошел через этот ужас, словно никто не умирал...
— Феликс, — прошептала Эмма и бросилась к двери.
Она смогла помочь тому, кто вызывает в ней неприязнь, и она просто не могла не сделать это для того, кого любила.
— Стой, идиотка! — воскликнул Демиен и, схватив её за руку, с силой притянул к себе.
— Отпусти! Я хочу помочь ему! Я...
— Но ты не можешь! — напряженно ответил он. — Ты сама знаешь: невозможно вернуть того, кто ушел на ту сторону!
— Я должна попробовать! Тогда, во время ритуала, барьер пал... я могла... нет, я должна была спасти его! Если бы не ты... я бы успела вытащить Фела оттуда! — с горечью заорала она прямо ему в лицо.
На глазах появились слезы, она дернулась, но Демиен уже не держал. Он просто стоял рядом, а во взгляде его мелькнули и исчезли, сменяя друг друга гнев, бессилие и грусть. Макс и Виктор оказались рядом в тот же миг.
— В чем дело, Альгадо?
— Она собирается пойти к Штандалю и проделать это с ним. Но она не сможет! Он мертв, а мертвые не возвращаются! Она только раскроет себя, всех нас, а этого делать нельзя: это одно из ненарушимых правил! — выдохнул он, словно не понимая того, о чем говорит.
— Каких еще правил? — взревела Эмма.
— Он прав, Эм, — вдруг сказала Вивиен, — нам не вернуть его. Не понимаю, откуда я знаю, но это все сейчас в моей голове. Я просто понимаю, что это против законов природы... ты не сможешь, никто из нас не способен совершить такое.
Глядя на поникшие лица друзей, и читая смирение, Эмма почувствовала, как все внутри неё поднимается против этого. Она не хотела понимать и принимать, но где-то в глубине себя, Эмма знала, что это правда. Она не в силах вырвать человека с того света, он не вернется к ней, они больше никогда не будут вместе... В глазах помутнело и, резко возникшее головокружение заставило колени подкоситься. Сознание оставило её еще в полете, и Эмма уже не увидела, как Макс подхватил её и отнес на кушетку. Вздохнув, он разгладил волосы подруги и улыбнулся, когда веки девушки задрожали.
— Простой обморок, — успокоила друзей Ванесса.
Демиен хмыкнул и облокотился о стену.
— Мааакс, — слабо протянула Эмма и, приподняв девушку, он обнял её.
— У неё там что, водохранилище, — тихо произнес Демиен, обращаясь к Соболевой.
— А у тебя, похоже, пески Сахары! — зло ответила она. — Наш друг погиб, а ты...тебе словно все равно!
— О чем ты? — воскликнул парень. — Они нам не друзья!
Все резко обернулись в их сторону, и он гордо вскинул голову.
— Что? — с вызовом спросил Демиен, обводя взглядом каждого. — Вы же не думали, что эта ситуация сблизит нас? Я не один из вас, и мне на самом деле безразлично, кто из вас выжил, а кому повезло меньше.
— Нет, — ответила Лилиан, — мы не планировали, стать твоими друзьями. Но похоже, мы ошибались, надеясь, что ты хотя бы перестанешь быть такой сволочью!
Усмехнувшись, Демиен оторвался от стены и открыл дверь.
— Кира, пойдем отсюда! — сказал он и вышел.
Демиен ушел, а Кира на мгновение замерла. Она смотрела ему вслед, она смотрела на Макса, Эмму и остальных, ожидающих её решения и не знала, что ей делать. Макс поднялся и подошел к ней.
— Кира, — сказал он, взяв её за руку, — ты же не пойдешь за этим избалованным богатым куском дерьма? Его не волнует никто, кроме него самого! Ты не нужна ему!
Вздрогнув, Кира подняла свои глаза, и он испугался, увидев в них колючую ярость.
— Этот, как ты выразился, "кусок дерьма" — мой лучший друг, Сваровский! — сказал она. — И, если ты не против, на что мне собственно наплевать, то я пойду и догоню его. И, знаешь, — горько усмехнулась она, — даже, если бы ты был прав, говоря что я не нужна ему, я все равно буду рядом, потому что он нужен мне!
— Кира...
— Иди к черту! — бросила блондинка, и захлопнула дверь.
— Я идиот, — произнес Макс, оборачиваясь к друзьям. — Не стоило говорить этого.
— Так иди и извинись, — предложила Лилиан, — ведь ясно, что она хотела остаться.
Макс вздохнул и сел рядом с Эммой.
— Нет, — сказал он, взяв её руку. — Сделаю это позже, а сейчас я нужен здесь.
Эмма грустно улыбнулась и, подавшись вперед, обняла его за шею. Взгляд девушки обошел друзей, — все они были здесь, рядом с ней, рядом друг с другом. Они были едины в обрушившемся на них горе, они были едины в радости спасения. Одна большая компания: веселые Виктор и Эмиль, влюбленные и благородные Ванесса и Уоррен, две её лучшие подруги — Лилиан и Вив, и конечно же Макс, ставший для неё братом, о котором Эмма так мечтала. А еще были те, кого сейчас не было с ними: Ричард, Мориса и... Феликс... Первые двое должны были вернуться в поместье через пару часов. А третий... Эмма снова почувствовала, как боль распирает её горло и судорожно сглотнула. Феликса им уже не вернуть...
Макс крепче сжал руки у неё за спиной и глубоко вздохнул.
— Мы справимся, Эм, мы со всем этим справимся. Феликс ушел, но все мы живы... Ты даже не представляешь, как я рад, что ты жива! Если бы ты пострадала... после всего того, через что нам пришлось пройти, я не знаю, что бы со мной было.
Событийный ряд прошедших пары лет пронесся перед её глазами и Эмма осознала, как сильно изменилась с тех пор. Точно также ритуал внес коррективы в жизнь каждого из них. Эмма глубоко вздохнула и отстранилась.
— Мы вместе, — она кивнула старшекурсникам и улыбнулась Вив и Лилиан, — мы есть друг у друга, и теперь у нас есть то, что еще больше связывает нас.
Друзья понимающе закивали.
— Не у всех, — удрученно возразил Эмиль.
Он стоял немного поодаль от остальных с задумчивым видом.
— Я, в отличие от вас, не стал счастливым обладателем сверхъестественных способностей. И, боюсь говорить это слово, хотя — какого черта? — он подошел ближе. — Ребят, вы сочтете меня слабоумным, но все это: создание невидимых барьеров, — он указал на Эмму, — вызов землетрясений, — на дверь, в которую ушла Кира, — и, мгновенное излечение тяжелых ран силой мысли, — он развел руки в стороны, охватив их всех, — я могу назвать это только одним известным мне словом! И это слово — магия!
— Эмиль, ты — слабоумный, — согласилась Ванесса.
Она стояла у окна и поглаживала махровые лепестки цветка, украшавшего широкий подоконник.
— Магии не существует.
— Да неужели? Смотрите, — сказал он, кивнув на неё остальным, — кажется растению это не известно!
И, когда они обернулись к окну, то увидели, как из множества быстро вырастающих бутонов распускается прекрасная фиалка. Наблюдая за этим чудом, Эмма ощутила такую легкость в груди, словно все тревоги и запреты развеялись, очистив её от сомнений. Цвет лепестков, сочный и яркий, отразился в её глазах и проник в самую душу, окрасив сознание, и она улыбнулась, потому что вспомнила, как называл этот оттенок её дедушка.
— Фиолетовый, — цвет волшебства.
Эпилог
Огонь за решеткой раздраженно потрескивал. Длинная, черная ряса с капюшоном, брошенная в камин вслед за двумя предыдущими источала характерный этому типу материи отвратительный запах. Современные ткани — прекрасные на вид, по сути — голая синтетика.
Мужчина сел за удобный письменный стол из дорогого красного дерева. Нервно постукивая пальцами по крышке, он наклонился и открыл нижний ящик, и откуда ловко вытащил толстую тетрадь в бордовом кожаном переплете. Он откинулся в широкое кресло и открыл заложенные страницы. Последняя запись, сделанная им вчера утром, резала взгляд:
— Восьмое июня, две тысячи двенадцатый год, — прочитал он. — Сегодня. Это свершится сегодня. Я дождался! Я готов! Я не отступлю! У меня есть все что нужно. На этот раз дверь откроется...
На последнем слове он запнулся. Красивое, благородное лицо исказил дикий, неистовый гнев. Резко вскочив, он с криком швырнул тетрадь в камин, но в пылу не рассчитал, и дневник упал на паркет прямо перед невысокой решеткой. Гнев, ярость, досада и ненависть — все чувства перемешались в одно, определение которому — горесть поражения.
— Все было зря, — сказала она. — Мы покалечили жизни стольких людей ради богатства и власти, которыми и так обладаем..
Мужчина метался по кабинету, круша все, что попадалось под руку. Теперь цвет его лица был схож с обложкой тетради, брошенной на суд огня. Книги, дорогой фарфор, а за ними прекрасные копии "Девятый вал" Айвазовского и "Тайная вечеря" да Винчи были сорваны, брошены и растоптаны в щепки. Продолжая этот вандализм, он вспоминал детали их разговора:
— Мальчик погиб... Я никогда не прощу себе... Нам придется жить с этим... Как мне с этим жить?
— Этот человек — не твой сын! — раздраженно бросил он. — И лучше вам обоим, — кинул он вслед сестре и её мужу, — забыть об этом и настроиться на то, что с восьмеркой мы еще не закончили!
В тот же миг, женщина резко развернулась, и в одну секунду, преодолев расстояние между ними, вцепилась в его грудь своими острыми когтями.
— О чем ты, черт возьми?! Что значит "не закончили"?! — закричала она хриплым голосом, а потом перешла на визг: — Господи, они же дети! Я — дура, что так долго шла у тебя на поводу! У тебя и у всей нашей сумасшедшей семейки! Как я могла позволить себе думать, что обойдется без жертв?
Зарыдав, она — бледная, с выпученными глазами и дрожа всем телом, кинулась в объятия своего бесполезного мужа, единственный перспективный вклад которого в семью провалился. Сын, рожденный сестрой, оказался бесполезен — он не пошел по той же линии, что и кузен — он не был обозначен.
