Теперь она не только лучше видела пустую дорогу впереди, но и закручивающиеся в кольца, отросшие седые пряди на затылке Альбера. Надо же, у него вились волосы. В детстве у него, должно быть, были черные кудри. Почему Луиза не попросила его до сих пор показать его детские фотографии? Не было никаких кудрей, никаких фотографий. Альбера вырастил человек, который на день рождения устраивал сыну расстрел. В шутку.
— Франц выписал мне пропуск, — ответил Альбер.
— Как давно?
До того, как ты сдал ему Генри или после?
— После взрыва в туннеле около Национального Банка.
После взрыва, который устроил Диего. После смерти Нандо, которую устроил Диего. Устроил по приказу Альбера. Что они замышляют сейчас?
Альбер остановил машину в переулке. Передний бампер прижался к мусорному контейнеру, похожему на гроб. В переулке пахло протухшим мясом и мочой. Справа и слева нависали сложенные из кирпича стены без окон. Не поморщившись от брезгливости, Альбер опустился на колени и нашарил под мусорником пистолет. Кто оставил здесь оружие? Протиснувшись мимо мосора, они повернули за угол. Темнота вокруг не позволяла рассмотреть, почему разбитый асфальт был скользким, как покрытые водорослями прибрежные камни. Луиза вспоминала свое бесконечное путешествие между грузовыми контейнерами.
Альбер постучал в проржавевшую дверь. Из полумрака за ней выглянул мужик в домашнем халате. У него заплетались ноги и язык. Следуя за Альбером, Луиза вошла в длинный коридор. Привыкшим к темноте на улице глазам хватило полосок света из под дверей, чтобы разглядеть обшарпанные стены, груды тряпья и тело на полу. Приблизившись, Луиза поняла, что полуголый мужик спит. Стараясь не отставать от Альбера, она переступила через спящего. За одной из приоткрытых дверей курили кальян, за другой танцевали под медленную музыку.
Диего расположился в комнате напротив автомата с газировкой. Банки колы подмигивали красным, щель для монет была заклеена жвачкой.
— Какая неожиданность, — Диего барахтался в водяном кресле. Крупное тело увязло в бесформенном мешке. Из складок появился пистолет. — Не понимаешь слова "нет", Лонарди?
Альбер поднял руки, сделал два шага вперед и остановился в центре комнаты. Беззащитная поза, невыгодная позиция. Луиза вжалась в стену и затаила дыхание. Ливи сопел рядом.
Выпутавшись из кресла-мешка, Диего подступил к Альберу. Тот был выше на голову, но очевидно проигрывал в весе. Он позволил Диего обыскать себя, отобрать пистолет.
— Вот какого хера? Зачем это всё? — Диего засунул пистолет Альбера в задний карман джинсов. — Я убрал для тебя Нандо, ты подогнал мне вертолёты и гранаты. Мы квиты. Пора каждому двигать своей дорогой! Нахрена ты приперся? И ещё шлюху свою притащил?
Пистолет Диего вильнул в сторону Луизы, Альбер мгновенно ударил Диего в кадык. Грохнул выстрел. Пуля прошила потолок, в глаза Луизе посыпалась штукатурка.
Прежде чем Диего осел на пол, Альбер разбил ему нос, а потом наподдал лежачему по пузу. Лишь после этого выбил из его руки пистолет и толкнул его к Ливи и Луизе. Поднимая оружие, Луиза думала о том, что шальная пуля чудом не попала в неё или Ливи.
Почему Альбер сначала не отобрал у Диего пистолет?
— Квиты? — Альбер продолжал избивать Диего. — Мы здесь что в карты играем? Или, может, я похож на бизнесмена, с которым можно разорвать контракт? Или, может, ты наемник, которому я регулярно проплачиваю отпуска и праздники? Каждый своей дорогой, говоришь? Где здесь ты видишь разные дороги? Решил подмазать Хименос и вместе с ними нажиться на недвижимости?
— Пошел на хрен, Лонарди, — засмеялся разбитыми губами Диего. — Воспитывай свою шлюху... Вижу ты ей нос разбил...
Альбер врезал ему ногой в висок. Диего плевал кровью, сучил ногами и щурил единственный не заплывший глаз на свет, стараясь уследить за расхаживающим вокруг него Альбером.
— А почему бы тебе не нажиться? Каждая крыса из трущоб знает: нужно красть, пока есть возможность. А тебе как раз подвернулась такая возможность, верно, Диего? А Хименос и вовсе выиграли Джек-пот! Раньше они отстреливали яйца новобранцам на блокпостах в провинциях и грабили магазины, а теперь они лидеры партии демократов. И у них отсасывают владельцы недвижимости. Серьезно, все верно, все правильно, логично, лучше лизать жопу убийцам и ворам, чем остаться без башки и денег.
— Чтоб ты сдох, Лонарди, — прошипел Диего.
— Возомнил себя везунчиком? Думаешь, тебе улыбнулась удача? А может, решил, что заслужил её? — Альбер ударил Диего по почкам. — Раньше ты доил трущобы, теперь будешь доить город? Это называется сыграть по-крупному? Поднялся? Перешел в высшую лигу? Раньше тебе отсегивали долю сутенеры, шлюхи, воры и наркоторговцы, а теперь хочешь заграбастать долю от сделок по недвижимости? Ты ведь теперь в демократической партии воров, трусов и убийц, которые мечтают разбогатеть, верно? — Альбер присел, вцепился Диего в волосы и оттянул назад его голову. — Говорят, Хименос старший обещал сделать тебя своей правой рукой? Уже делите город на части? Не выйдет, Диего! Ты дерьмо, вырос в дерьме, жил в дерьме и всегда будешь дерьмом!
Альбер приложил его лицом о пол. Диего взвыл.
— Дерьмо, и сдохнешь в дерьме. Хименос приняли тебя с распростертыми объятиями, когда узнали, что ты прикончил Нандо? Что они с тобой сделают, когда узнают, как ты выбрался из тюрьмы Касто? Узнают, что ты расстреливал своих людей, чтобы тебя отпустили? Чтобы сохранить свою гребаную никчемную жизнь? Ты заслуживаешь смерти, Диего! Заслуживаешь, чтобы тебя закопали живьем. Заслуживаешь, чтобы тебя утопили в дерьме. Ты не заслуживаешь права жить.
— Откуда ты ...
— Я все знаю. У меня были люди среди солдат Касто, есть люди среди шестерок Хименос. Рохаса. Карлоса. Среди торговцев недвижимостью. Я вижу насквозь всю вашу партийную политическую возню. Потому, если ты хочешь жить, не хочешь, чтобы Хименос отрезали тебе яйца, будешь делать то, что я говорю. Седьмой и восьмой избирательные участки. Мне плевать, где ты возьмешь помощников и что им пообещаешь. Главное — люди войдут внутрь, заполнят свои бюллетени и взлетят на воздух. Ты меня понял? Не слышу?
— Да-да, — заскулил Диего
Приложив его последний раз мордой о пол, Альбер поднялся. Каблуком левой ноги он вступил в лужу крови около головы Диего. Оставив в комнате три следа, вышел в коридор. Луиза поплелась за ним. Несмотря на полумрак вокруг, ей казалось, что она видит перед собой на полу кровавые отпечатки подошв. И потому она крепче стискивала рукоятку пистолета. Стискивала рукоятку пистолета так крепко, что у нее вспотели руки.
На улице поднялся ветер.
Около машины Альбер неожиданно обернулся и подступил к Луизе. Оказался совсем рядом, посмотрел в глаза, сжал плечо.
— Избавься от пистолета.
Из-за шума крови в ушах она не сразу поняла, о чем он.
— Д-д-да, — прошептала она, обретя снова способность дышать.
— Засунь под контейнер, наш человек потом подберет, — приказал Альбер.
Луиза рухнула на колени, дрожащими руками толкнула пистолет в темноту.
— Лу, — позвал Альбер от машины.
Нетерпеливо? Она что слишком долго возилась? Какого черта она трясётся от страха? Она видела и слышала вещи и похуже. Она знала, что Альбер может быть жесток. Она и сама была жестока. Она ненавидел Диего. Она убила безоружную девчонку. Может, дело в том, что Альбер сказал Диего? Ты расстреливал своих в тюрьме, чтобы сохранить свою гребаную никчемную жизнь? Жизнь Луизы тоже была никчемной.
Машина проскочила перекресток и встала у очередного блокпоста. Позволяя себя обыскивать, Луиза обливалась потом будто в нее целились десятки автоматов. Точно так же в перекрестье прицела она жила после смерти Годо.
Когда они отъехали от блокпоста, Луиза не почувствовала себя лучше.
Альбер высадил Ливи около трехэтажки опутанной строительными лесами. Что внутри? Там живут люди? Или припрятано оружие? Автоматы? Взрывчатка?
Она не решилась спросить. Как после прошлого визита Диего не была уверенна какой именно стоит задать. В конце концов, насрать ей на трехэтажку, насрать куда убрался Ливи, её волнует другое.
Заметив, что она за ним наблюдает, Альбер одарил Луизу нечитаемым взглядом. "Ты убил своих, чтобы сохранить свою гребаную жалкую жизнь", — прозвенел у неё в голове голос Альбера, и Луиза вжала голову в плечи.
На улице перед домом Альбера разбили фонари. Ворота открывались слишком медленно. Дежуривший во дворе мальчишка проводил Луизу долгим и липким взглядом.
Липкой оказалась и входная ручка. Или у Луизы просто вспотели ладони? Она вошла в гостиную за Альбером и замерла в двух шагах от двери. Электрический свет подчеркнул пятна пота на белой футболке Альбера. На груди, спине, под мышками. Вплелся в его белые волосы желтоватыми оттенками. Звонок мобильного застал Луизу врасплох и заставил шарахнуться к стене. В поисках укрытия?
— Да, — разговаривая, Альбер повернулся к Луизе спиной и поднял лицо к потолку. — Пока не нужно, Ливи.
Закончив, он покрутил телефон в руке, посмотрел на свои ботинки и вздохнул.
— Лу, мне нужна твоя помощь, — повернулся он.
— Или что? Припомнишь мне, что меня заставил сделать Касто? Как Диего?
Неужели это то, что заботило её на самом деле?
Альбер прикрыл глаза и почесал щеку.
— Ты ведь знаешь? У тебя были свои люди в тайной полиции Касто. Ты навел справки о Диего. И выяснил все обо мне? — у Луизы задрожал подбородок.
— Да.
— Что именно ты знаешь? Скажи это! Я хочу услышать! — Луиза оглохла от собственного крика.
— Касто заставил тебя стрелять заключённым в затылок. Ты убила пятерых.
Луиза пыталась вздохнуть, но у неё не получалось. Альбер всегда был нежен с ней. Она была ему благодарна за эту нежность. Она не хотела, чтобы он узнал. Боялась, что он возненавидит ее? Станет презирать. Но он знал. Почему это ощущалось как обман? Потому что он знал, или потому что молчал о том, что знает? В этом молчаливом знании не было прощения. Как можно получить прощения без покаяния? Он не мог её простить, потому что она не каялась. А значит вся его нежность — ложь. Ложь их связь, взаимопонимание и утешение, что он ей дарил. Правда лишь то, что он говорил сегодня Диего.
— Почему ты молчал? Ждал подходящего момента, чтобы использовать эту информацию против меня, как сегодня использовал против Диего? — Луиза больше не кричала.
— Прекрати, Лу. Между тобой и Диего нет ничего общего.
Ничего общего, эхом пронеслось в голове Луизы, его сотрудничества ты добиваешься угрозами, моего — нежностью. Откуда эта горечь? Все что она делала вдруг показалось Луизе бессмысленным. Захват АЭС, смерть родителей, использование Генри, убийство президента. Смерть Сесара. Зачем все это? Она снова и снова спасала свою жалкую никчемную жизнь.
— Завязывай упиваться своим чувством вины, Лу. После визита в тюрьму и встречи с Генри, ты только этим и занимаешься. Это тупик, дорога в никуда. Не уподобляйся Францу, не обманывай себя, как он. Не выдумывай будто кто-то или что-то исправит то, что ты сделала. Суд, закон, принципы. Он возвел их в Абсолют и не желает замечать, что происходит у него под носом. Не желает принимать решения. На деле его мечты о суде ни что иное как очердная сделка с совестью. Его попытки найти компромисс с Хименос, Рохасом, Карлосом, это попытка заключить сделку с убийцами, ворами, предателями и своей совестью. Смирись, что сделано, то сделано, в жизни полно вещей, которые нельзя изменить. Мы все предатели. Жить значит постоянно, раз за разом, совершать предательство.
Телефон Альбера снова ожил. Луиза не слышала, о чем он говорил. Он снова оставил её одну. Снова не понимал.
— Почему ты не участвуешь в выборах? — спросила она, когда Альбер спрятал телефон и налил себе выпить.
— Потому что эти выборы фарс.
— Ты сказал, что Рохас, Хименос, Карлос убийцы и воры...
— Так и есть.
— Если ты войдешь в правительство, ты сможешь...
— Что? Контролировать их? — Альбер звякнул стаканами. — Я ничем не лучше их.
— Но зачем взрывать избирательные участки?
Он посмотрел на Луизу тяжелым взглядом.
— Чтобы избежать ложных компромиссов, — он сел на диван и протянул Луизе бокал с ромом. — Представь себе эти выборы. Представь эти бюллетени. За кого голосовать? Демократическая партия Хименос, партия воров и убийц, социалистическая партия Рохаса, бывшие торговцы оружием. Коммунисты во главе с Кавой — наркоманы-интеллигенты, при Касто стучавшие друг на друга. Правозащитники, за которыми стоят транснациональные компании, мечтающие подчинить себе наш внутренний рынок, прикрываясь защитой прав человека. Кто еще? Карлос с его националистами? Финансирование этой партии держится на торговле наркотиками. Их цель переписать законодательство под нужны наркоторговцев. Нет тут никакого выбора. И конечно, все эти партии постараются купить себе как можно больше голосов. Они уже вовсю приплачивают избирателям. Одним приплачивают, других кормят обещаниями. В столице, в провинциях. На выборах, где выбора нет, голосовать могут либо продажные шлюхи, либо тупоголовые бараны, либо трусы, как Франц, которые хотят свалить ответственность за свои действия на кого-то другого.
— Ты послал Сесара стрелять в Рохаса? — Луиза опустилась на диван напротив.
Дрожь не позволила ей прикоснуться к выпивке. Чтобы не стучать зубами от озноба, Луиза засунула руки под диванную подушку.
— Сейчас не время проводить выборы.
— Миа Фергюс, журналистка, с которой ты приехал в джунгли, — Луиза сглотнула и почувствовала тошноту, — ты приказал Нандо задержать её в джунглях?
Под подушкой Луиза нащупала что-то твердое.
— Нельзя допустить, чтобы Рохас, Хименос и прочая шваль вошли в конгресс, заключали сделки и создавали коалиции.
— Ты послал Сесара убить Рохаса?
Пистолет.
— Какой смысл в смерти Варгаса, если система не изменится?
— Альбер, я не понимаю...
— Война должна продолжаться, пока структура общества и его полюса не обновятся. Верхушка этого общества, с его лидерами, капиталами, надеждами, грехами должна быть полностью уничтожена. Речь идет не об очередном перераспределении богатств, типа того, что провернул Варгас: недвижимость, транспорт и банки принадлежали одним, теперь другим. Речь о перестройке системы.
Когда не понимаешь того, кого любишь, стучало в висках Луизы, не понимаешь себя.
Альбер встал, чтобы снова наполнить свой бокал. Когда он повернулся к Луизе спиной, она выстрелила. Как от одного выстрела может быть столько дыма? Глаза наполнились слезами, горло запершило до рвотных позывов. Падая, Альбер уронил на пол бутылку. От шума Луиза скатилась с дивана и зажмурилась. Не обращая внимание на лужи и стекла на полу, она подползла к Альберу. Он оказался слишком тяжелым. Переворачивая его на спину, Луиза разревелась от беспомощности.
— Прости-прости, — шептала она, укладывая голову Альбера себе на колени.
— Не самый плохой финал,— усмехнулся он и подавился кашлем.
Правый глаз Альбера налился кровью. Зрачки постепенно уменьшились и превратились в точки. Луиза не могла оторвать от них взгляда.
