— Мама сошла с ума, — с уныло перекошенным лицом ретировался оттуда Дадли.
Локи тоже оттуда быстро испарился, не забыв прихватить с собой как можно больше разнообразного съестного. Лишним не будет, а кто сейчас заметит пропажу в таком разгроме?
* * *
Лафейсон вздохнул, глядя в чернеющий над головою полиэтилен.
— Что, Локи, что? — заволновался уже засыпающий Гарри.
— Да так... ничего. Просто почти неделя прошла. Завтра будет неделя, как я здесь.
— Разве это много?
— Нуу... — задумчиво протянул Локи, — читал, что некоторые боги могут сотворить за это время целый мир. Или хотя бы изменить его. А вот я — здесь... — он невесело усмехнулся.
— Но ты тоже изменил. Ты изменил мою жизнь!
— Правда? — бог взглянул на него искоса, прикрыв один глаз.
— Конечно! — убежденно заговорил Гарри. — Ты сделал все, о чем говорил! Теперь у нас есть всегда выход из дома, и будет еда — много еды! И ты разогнал шайку Дадли, теперь они меня боятся и просят пощадить их! — мальчик весело рассмеялся. — И мы можем колдовать, у нас есть магия! Ты все изменил, Локи, правда. А еще... — Гарри посмотрел в зеленые глаза Локи и улыбнулся счастливо и благодарно, — ты изменил меня. И я никогда больше не буду таким, как раньше. Я больше не боюсь, и я знаю, что я — волшебник, и что это так здорово! Ты — самый лучший бог, Локи! Спасибо тебе.
Комментарий к 48. Итоги недели
(*) В большинстве школ Великобритании при наличии справки, что у ребенка психологические проблемы, относятся очень снисходительно и не выгоняют, если он не представляет угрозы для окружающих.
Локи узнал об этом из правил, взятых в школьной библиотеке.
========== 49. Хорошая примета ==========
* * *
— ... назвал меня лучшим богом, представляешь?
— Ну, теперь ты просто не можешь так с ним поступить, — Хесеш сосредоточенно разрезал на тарелке что-то аппетитное. — У тебя единственный адепт, и это... это может быть чревато для тебя, как для бога. У тебя их после может не быть совсем. Это... нарушение верховной связи, высшего договора.
— Это бред... — Локи досадливо поморщился. — Это полный бред! Я тоже своего отца считал лучшим богом во всех известных мирах, вот только больше я уже так не считаю!
— И... — наг оторвался от своего занятия и уставился ему прямо в глаза. — Кого ты считаешь теперь лучшим богом?
Лафейсон выдержал этот взгляд и улыбнулся с вызовом:
— Себя.
— Ну тогда, — задумчиво усмехнулся змей и вернулся к манипуляциям в собственной тарелке, — ты собираешься избавиться от единственного единомышленника.
Ярость. Вот что вихрем поднялось изнутри, и он вскочил, закричав на нагло улыбающегося змея:
— Довольно! Я бог, и я не потерплю, чтобы кто-то так нагло мной манипулировал!
Змей отпрянул, опрокидывая стол и сервировку, по полу покатились, звеня, тарелки, кубки, ложки... Затем он пропал куда-то за стену, а звон все нарастал, нарастал...
"Будильник. Вот как эта гадость называется. Будильник. Тупое устройство..." — Он приподнялся и нажал на кнопку. А сны-то пошли, вообще один лучше другого. Впрочем, это еще далеко не самое худшее из того, что ему могло сниться...
— Подъем, — скомандовал он и начал подниматься.
— Что, что, Локи? — сонно пробормотал Гарри, с трудом пытаясь вырваться из объятий Морфея. — Что случилось?
— Будильник слышал? Случился подъем.
Гарри будильник не слышал. Но теперь он его хотя бы видел. И на нем было пять минут шестого. Он подумал, интересно, что Локи придумал делать в пять утра? И что это гораздо интереснее, чем спать. И что... что...
Наверное, он успел еще что-то подумать, а может, и нет. Потому что недельное недосыпание, непривычная физическая и эмоциональная нагрузка сделали свое дело — он вновь провалился в сон. Вернее, впал в какое-то стойкое дремотное состояние. Где-то на краю сознания он знал, что надевает тапочки, идет по коридору, заходит на кухню... Что-то отрезает и что-то жует... что-то такое вкусное... Как-то оказывается на улице (почему-то проход по коридору и отпирание входной двери совершенно выпали из осознания реальности). Вернул его туда свет уже поднявшегося солнца. Ну, почти вернул. Гарри захотелось зажмуриться, но зажмуриться не давали, так что он смирился и просто сполз в чуть менее крепкую дрему. И последнее, что он смутно почувствовал, было вроде бы то, что его левая рука схватилась за воздух и сжалась.
Потому что следующее ощущение было более чем реальным и ярким — что-то острое и горячее пронзило его ладонь.
— Ай! — воскликнул мальчик и окончательно проснулся.
Бог разжал пальцы. Насекомое извернулось черно-желтым полосатым телом и, вытащив жало из детской ладони, со злобным жужжанием взмыло в воздух.
Несколько секунд Гарри немного ошалело наблюдал, как на месте укуса расползается красное пятно и постепенно увеличивается припухлость. Он вопросительно-недоуменно посмотрел на Локи и уже открыл было рот, но тот опередил его и с сияющей зубастой усмешкой выдал:
— Поймал. Причем левой. А еще даже неделя не кончилась.
— Но это же не муха! — возмутился такой реакции Гарри. — Это оса! И она, между прочим...
— Считаешь, что осу поймать легче, чем муху, и результат соревнования не засчитывается?
— Считаю, что... — он наконец понял, что бог просто над ним издевается, и что сам он прекрасно понимает, просто не может не понимать... К тому же, больно ведь не одному Гарри. Вот только Локи смотрит на руку как ни в чем не бывало и продолжает самодовольно усмехаться. — Что у кого-то очень плохое чувство юмора! — зло закончил мальчик.
— О, — Лафейсон все так же не отводил взгляда от покрасневшей и распухшей ладони. Улыбка у него так и не пропала, а вот зеленый цвет глаз стал явственно холоднее. — Если кто-то из двоих — бог Шуток, то, как ты думаешь — у кого из них, должно быть, нелады с юмором? Так что, теперь этот кто-то будет извиняться столько раз, сколько раз он не прав.
— Я говорил, — глаза Локи сделались еще злее, — что если подъем — то для всех? Ты согласился. Ты не услышал будильник, ладно. Но я тебя будил. Если на кого-то не действуют слова, я нахожу другие методы. Движение не действует, еда не действует, солнце даже не действует! Оса подействовала. Кто не прав?
Жжение пошло на убыль, теперь в ладони ощущалась просто пульсирующая боль. И, кажется... Нет, точно! Краснота тоже потихоньку стала спадать.
— Если ты думаешь, что мне просто нужно добиться своего — ты не прав второй раз. Хотя почему-то большинство идиотов именно так и думают! Когда я вчера до рассвета бегал, чтобы закончить план с Дадли, и ты большую половину проспал — я не сказал ни слова. Наверное, стоит хоть раз устроить наоборот. Если бы спал я, а тебе бы пришлось... В общем, понял бы, как таскать на себе груду полусонного мяса! Но ведь я этого не делал? А теперь мне нужно, чтобы хотя бы руки действовали эффективно. Так что ты не прав третий раз.
Пятно на ладони продолжало на глазах уменьшаться и бледнеть, опухоль тоже явственно пошла на убыль.
— Теперь об этом. Это такая невыносимая боль, чтобы из-за нее вскрикивать? По меньшей мере стыдно. Тем более, что разговор об этом тоже был. Так что ты не прав еще дважды.
Гарри действительно почувствовал стыд. Хотя он вовсе не хотел... не собирался сначала со всем соглашаться. И он все еще был зол. Вот только теперь не мог понять, на кого больше...
— А ты еще и злишься. Не прав и злишься — так что вдвойне не прав. Что злость передается, помнишь, и что этого лучше избегать? Так что добавь еще и это.
Локи наконец отвел взгляд от ладони, на которой ничего не осталось.
— И да, мне нужно было проверить еще и это. Я видел, что именно я ловил. У тебя так было? — он самодовольно и свысока усмехнулся, уже заранее предвидя ответ. — Так стоило устраивать детские истерики? — он несколько раз нажал другой рукой в место укуса. Боль не чувствовалась абсолютно.
Вот теперь уже Гарри стыдно стало по-настоящему. Он почувствовал, как краска заливает его щеки, как будто туда хлынул весь огонь, еще минуту назад полыхавший в укушенной осой руке. Локи прав. Локи, конечно, во всем был прав! Локи старается, а он... Эх, ну как же все так получилось.
— Прости, Локи, — расстроенно сказал Гарри, даже не в силах поднять глаз. — Я был не прав.
— Мало.
— Прости, Локи, — повторил мальчик, все же заставив себя взглянуть в глаза богу. Его встретил холодный изучающий взгляд.
— Мало. Твой счет намного больше. В конце концов, у меня нет другого действенного способа тебя наказать. Продолжай.
Гарри замялся. Чувство вины стало потихоньку отпускать, и вместе с тем где-то глубоко внутри стал нарастать протест. Локи не выглядел расстроенным или рассерженным. Мысль, что он его так наказывает, потому что решил, что он не в состоянии понять слов, оказалась мучительной.
— Ну? — в голосе бога появилось недовольство. И не из-за того, что Гарри сделал, а потому, что он медлил, что позволил себе сомневаться.
— Прости, Локи, — прошептал Гарри и подумал, что больше не сможет. Он знал, что он виноват перед Локи. И, может быть, даже согласен, что он заслужил наказание. Но дело было не в этом. Бог смотрел на него так, как до этого смотрел на Денниса. Гарри вспомнил, как его бывший враг вжимался в стенку, будто хотел с нею слиться, и подумал, что это ужасно... ужасно быть виноватым перед кем-то таким. Потому что Локи не просто хотел его наказать, он старался его унизить...
— Еще.
Нет! Гарри еле сдержался, чтобы это не выкрикнуть. Что будет, если он откажется? Зеленые глаза смотрели в холодные и уже почти полностью синие. "У меня нет другого действенного способа тебя наказать." Да... Локи ничего не может ему сделать. Правда, Локи может уйти. Но ведь Локи некуда деваться! Ему придется вернуться и... Это не то, чем можно пользоваться! Гарри знал, Гарри точно знал, что для Локи это будет ужасно! Что если он сейчас скажет "нет", то он что-то сломает, что-то, возможно, очень важное, что уже не вернуть. Но если он согласится извиняться и дальше, то что-то сломается внутри него самого и... и ничего хорошего все равно из этого не получится.
— Ну? — в голосе бога был лед. Такой же, как и в ярко-светящихся синих глазах. Казалось невероятным, что эти глаза могли еще недавно улыбаться. — Я сказал — еще.
Гарри вдохнул и выдохнул, прогоняя отчаяние, прогоняя злость. Он вспомнил, как Локи говорил, что он бог, царь, генерал, и он просто привык. И еще кое-что вспомнил.
— Не надо, Локи, — тихо, но уверенно сказал мальчик и даже попытался улыбнуться. — Ты говорил, чтобы мы останавливали друг друга, когда захочется... продолжать бить того, кто сдался.
Бог некоторое время смотрел на него без всякого выражения, потом прикрыл глаза. Гарри почувствовал, как спадает напряжение, но вместе с тем внутри его заливает какой-то тоскливой скрытой горечью.
Не поддаваться! — сказал он себе. — Не увеличивать!
— Я забыл про подъем и про то, что надо терпеть боль, — сказал он с сожалением. — Но я хотя бы вспомнил об этом, — и он уже по-настоящему тепло улыбнулся.
Лафейсон не ответил. Он несколько секунд помолчал, потом просто открыл глаза, ставшие уже снова зелеными, и пошел в дом.
В конце концов, он вставал в пять утра не для того, чтобы ругаться.
Он знал, почему сорвался, знал. Он был уверен, что сможет проснуться в назначенное время сам, даже не сомневался. Но его с трудом разбудил идиотский будильник, ворвавшись в не менее идиотский сон. Влияние тела. Смертного. Детского. С которым не считаться не получалось. И в котором уж точно не выспишься за двадцать минут. И в котором... Как мальчишке вообще удалось сдержаться? Чем мог закончиться этот скандал, даже представлять не хотелось.
Он открыл дверь в подвал и поспешил вниз.
* * *
Руки резали кусок дермантина, которым были накрыты столы в небольшой мастерской Дурсля. Измеряли, кроили. Затем сшивали. Потом затачивали на крутящемся точильном камне столовый нож из поредевшего тетушкиного сервиза. Руки слушались отменно, несмотря на то, что таких движений явно раньше никогда не совершали. И несмотря на то, что сам он последний раз такое делал руками, наверное, тоже в таком же возрасте.
Гарри смотрел с интересом. Видимо, он несколько раз порывался что-то сказать или спросить и не решался. Нехорошо. Еще пара таких срывов и... Как бы он сам среагировал, если бы отец хоть раз устроил ему такое?
— Плохой у меня характер? — как бы невзначай спросил он, закрепляя готовые ножны на щиколотке и пряча в них нож. Неудобный и маленький, но уже с веревочной обмоткой на рукоятке и достаточно острый.
Гарри выдержал его взгляд, немного помолчал, видимо, раздумывая, и, улыбнувшись, кивнул:
— Не очень хороший.
— Хочешь, чтобы я извинился? — еще более равнодушно поинтересовался Лафейсон, застегивая на второй ноге трубчатый чехольчик поменьше и в то же время цепко глядя на Гарри. Он вынул из-за носка и переложил в чехол карандаш. Так было гораздо надежнее. По крайней мере, не вылетит из-за падения, переката или пропущенного удара по ногам.
— Нет, Локи, нет! — Гарри испуганно замахал руками. — Не надо... Я просто хочу, чтобы ты не сердился на меня, и чтобы мы не ругались из-за какой-то дурацкой осы! И чтобы... чтобы ты не ушел.
— А я бы не ушел, — скривившись, уверил трикстер. — И если бы ушел, то вернулся. Мне некуда уйти. И ты это знаешь. И у тебя весьма неплохой шанс если не отомстить, то, по крайней мере, показать, что ты считаешь недопустимым подобное обращение.
Может быть, он давал ему слишком большой козырь, но только мальчишка все равно когда-нибудь до этого дойдет, возможно, даже довольно скоро. Тем более, что он сам ему об этом сказал, потому что нужен был какой-то аргумент для согласия на договор. Какой-то действительно важный аргумент. А сейчас Локи даже не мог солгать, что это было неправдой или что обстоятельства изменились. Потому что это могло бы непоправимо этот договор разрушить. Поэтому... ситуация действительно скверная, и на мальчишку действительно в случае чего нечем давить. И лучше уж выяснить все это сразу.
— Я... — Гарри запнулся. Он просто не мог объяснить Локи всего, о чем думал и чувствовал, слова и мысли мешались в кучу. — Я не хочу, чтобы ты так уходил и так возвращался!
— Но это когда-нибудь произойдет, — бог смотрел отрешенно, как будто заглядывая в какое-то далекое будущее. — Однажды ты не сможешь безоговорочно подчиниться. А я не смогу с этим смириться и уйду. И это будет что-то, что гораздо важнее осы. Что-то... в чем мы не способны уступить друг другу. И... как же будет потом?
— Если так будет... Если так будет, Локи, — Гарри старался, чтобы его голос не дрожал, с каким-то отстраненным удивлением наблюдая, как бог быстрыми и точными движениями как ни в чем не бывало убирает следы своей работы. — То ты уйдешь и подождешь, когда захочешь вернуться. И ты будешь знать, что как бы мы ни поругались, я все равно тебя жду. И что я не хотел, чтобы ты уходил, даже если сказал или сделал что-то другое. И когда... Когда ты придешь... Мы оба сделаем вид, что ничего такого и не было!
