— Я всё поняла.
— Умница.
Лакки вернулась как раз тогда, когда чашка у Санни опустела. В руки хозяйки домовушка положила длинный свёрток.
— Фентер сказал, что письмо отдаст позже. Он пока не может вернуться к хозяину. И предупредит меня, если будет ответ. А это подарок от бывшей хозяйки Мюриэль. Меня позвал Кручок. И вот.
Санни поблагодарила домовушку и с любопытством развернула свёрток. Это была настоящая красавица из какого-то тёмного дерева. Было ощущение, что палочка от Мюриэль совсем новая, в руку легла, как влитая, посылая по телу тепло. Сразу вспомнилось приятное ощущение от палочки Олливандера, но и оно не было таким ярким и сильным. Так и хотелось сразу сказать: "Моё!". И колдовалось значительно легче, чем той же палочкой Робертса. И даже немного лучше и как-то чуть-чуть иначе, чем новой — от Олливандера. Только с самой первой, принадлежащей ещё прежней Молли, даже не сравнить, — видимо, палочка прежней хозяйки тела ей совсем не годилась. Одно ясно стало, эту новую палочку она никому не отдаст, пусть будет запасная.
Люмос получился таким ярким, что легко выгнал тени из всех закоулков погружённой в вечерний сумрак комнаты. Надо будет поблагодарить Мюриэль — неожиданный подарок просто покорил.
Оставалось отправиться к Робертсу — возвращать ему его собственность. Имея две хорошие палочки, как-то уже неловко держать у себя ещё и чужую. И нет причин тянуть до утра. Но класс был заперт, и на стук никто не ответил. Немножко постояв для очистки совести, Санни вернулась к себе, решив пораньше лечь спать. Отцу ответит завтра. И поблагодарит Мюриэль за чудесный подарок.
От Руди ответа не было, и Санни решила не ждать. Перечитала ещё раз письмо отца и задумалась. За что ей досталось такое счастье — самый лучший в мире отец и любящая семья? Почему она так дорога Рабастану? Что от неё нужно Тёмному Лорду? Как предотвратить войну в магической Британии? И самое главное — как пережить субботний обед с Магнусом Ноттом? Понадеявшись, что ответы приснятся ей ночью, как таблица химических элементов приснилась Менделееву, Санни закрыла глаза, почти сразу проваливаясь в мир Морфея.
Глава 24
Проснувшись, Рудольфус ещё ощущал слабость и ноющие мышцы во всём теле, но боли не было. Неслышно поднялся, чтобы не разбудить Магнуса, спящего на диване у противоположной стены, и прошёл в ванную. Осмотрел спину в зеркале и убедился, что и шрамов уже не осталось. Видимо, та женщина, чей голос он слышал в полубреду, хорошо знала, что делает. Сам Нотт к шрамам относился пренебрежительно и не стал бы так стараться, даже если бы смог.
Свою одежду Руди нашёл здесь же, уже приведённую в порядок. Видимо, домовушка Антуана постаралась. Быстро одевшись, Рудольфус, хорошо знавший планировку дома Робертса, где они с братом много времени проводили на летних каникулах, бесшумно спустился вниз и покинул дом профессора ЗОТИ, чтобы вернуться к себе в покои. Пока по утреннему морозцу быстро шагал к родительскому дому, ему пришло в голову, что отец мог послать старика Мэтьюза привести в чувство старшего сына, а заодно подлечить. Мэтьюз когда-то служил в Мунго, но на старости лет женился на вдове вассала Мэрдока, да так и остался жить в её доме, присягнув отцу на верность. Стыдно не было — не в том состоянии находился вчера Рудольфус, чтобы связно соображать. Но обеспокоиться стоило. Неизвестно, что мог надумать отец, когда колдомедик не застал наследника в конюшне.
Дом ещё спал, когда Руди прошмыгнул через дверь чёрного хода, только с кухни долетали слабые звуки и аппетитные запахи свежей выпечки и кофе. Эльфы уже готовили завтрак для хозяев.
Поднявшись на третий этаж, Руди сперва осторожно приоткрыл дверь в комнату брата. Рабастан спал на животе, сбросив на пол одеяло и обнимая подушку. На спине у него тоже не осталось следов наказания, что немало порадовало. Руди до этого ни разу не видел, как лечит Сольвейг.
Слухи, конечно, ходили, была даже семейная история о её умениях. С Сольвейг отец познакомился, когда вслед за отцом и братом сбежал из школы на фронт. Правда знакомство сначала произошло заочно — в первом же бою разорвавшаяся близко мина буквально изрешетила парня превратив его тело в нечто невообразимое. За жизнь Ричарда не давали и кната. Бабуля Сольвейг работала санитаркой в полевом смешанном лагере — маглы, правда, были не в курсе, кем являются врачи и некоторые офицеры.
Бабушка ворвалась в палатку-операционную, растолкала колдомедиков, сыпавших матами, подхватила окровавленное тело парня, да так рявкнула, что все вмиг расступились. Сольвейг унесла отца в свою палатку на руках, ни разу не остановившись, хотя весил Ричард и тогда прилично — был крепким парнем, и в течение трёх суток не отходила от постели больного и никого к нему не пускала. Целители между собой уже строили предположения о некромантии и прочих использованиях трупа парнишки. А потом увидели совершенно здорового, но очень бледного Лестрейнджа, который бодро направлялся к походной кухне. Едва успели перехватить — маглы не должны были видеть такого чудесного исцеления, а главное — настолько быстрого.
Молодой маг пытался возмутиться, но суровая Сольвейг опять удивила всех, лишь кивком головы похвалив расторопных колдомедиков, когда нашла Ричарда в их палатке разве что не связанным. Парень ожидаемо рвался в бой, заявляя, что готов выпить оборотное, раз уж маглы считают его мёртвым. Сольвейг правильно оценила обстановку и бесстрастно назвала плату за лечение — немедленное возвращение бывшего пациента в школу. О том, что не для того она собирала его по кусочкам, чтобы сгинул в следующем бою, Сольвейг промолчала — и без того было понятно. Целители лишь сочувственно переглянулись, когда бледный Ричард, почти не скрывая разочарования и злости, рухнул на колени и прижался лбом к руке ведьмы, подтверждая исполнение долга жизни.
В тот же день беглого школьника вернули в Хогвартс. А вскоре очень молодой Лестрейндж узнал, что стал лордом — отец и брат так и не вернулись с войны. Не оказалось рядом с ними в нужный момент такой же бестрепетной леди.
Ричард разыскал Сольвейг только через пару лет, когда окончил Хогвартс. До этого никак не мог узнать ни фамилии, ни других данных спасшей его ведьмы, чтобы поблагодарить и предложить богатые подарки. Гампы встретили его доброжелательно, дали провожатого в маленький домик на берегу чудного озера и оставили там одного дожидаться хозяйки. А в озере как раз купалась девушка, не ждавшая никаких гостей, а потому не позаботившаяся о маломальской одежде. Так отец познакомился с юной Бастиндой, не захотевшей сразу простить излишне любопытного нахала.
Всю осень Лестрейндж таскался в домик у озера, принося каждое утро цветы и фрукты, пока красавица не соизволила сменить гнев на милость. И ещё два года ушли на ухаживания. Сольвейг только посмеивалась и не вмешивалась. Ричард ей нравился, лучшего жениха, а их, по слухам, хватало, она для дочери и не желала. Поженились летом сорок восьмого, домик продали, Сольвейг переселилась к молодым в Лестрейндж-холл, а на следующий год Бастинда подарила мужу первенца.
Первенец усмехнулся, и совсем было собрался закрыть дверь, когда бросил взгляд на кресло у занавешенных тяжёлыми шторами окон. Открыв рот, он несколько мгновений не мог оторвать взгляда от увиденного — отец сидел в кресле, а у него на коленях спала мама. Она обнимала мужа за шею, пристроив голову на широкой груди. Рука отца обхватывала её талию, не давая упасть.
Ричард не спал и выглядел измученным — или так падали тени. Он подмигнул Рудольфусу, приложил палец к губам и чуть качнул головой — мол, проваливай.
Сын послушно прикрыл дверь, подумав, что у Рабастана слишком удобные кресла, и некоторые этим пользуются. Картина никак не хотела покидать его мысли и за завтраком, который состоял из крепкого кофе и хрустящей французской булки, ещё горячей, смазанной маслом и мёдом. Нечасто отец и мать демонстрировали на людях нежные чувства, — а если быть честным, то почти никогда.
Увиденное взволновало Рудольфуса. Невольно задался вопросом, будет ли он когда-нибудь вот так же сидеть в кресле, обнимая Беллатрикс и охранять сон своего сына? Кто знает.
— Хозяин, — появился рядом с его креслом эльф, покаянно повесив голову. — Фентер не смел беспокоить хозяина, Фентер очень виноват.
— В чём дело, Фентер? — Руди потянулся за вазочкой с фисташковым мороженым, которое иногда ему готовили по семейному рецепту, когда он был дома. — Говори уже.
Эльф протянул письмо.
— От мисс Прюэтт.
Руди не донёс ложечку до рта, застыв в изумлении.
— От кого?
— От мисс Александры Прюэтт, — торопливо повторил эльф. — Это передала Лакки, её домовой эльф. Сказала -лично в руки.
Мороженое было забыто. Руди поспешно вскрыл конверт, вспоминая заодно, что так и не поговорил с Бель через сквозное зеркало. А теперь уже и поздно, в Хогвартсе начались занятия.
Письмо он читал медленно и внимательно, кривя губы в невесёлой усмешке, когда в его малую гостиную влетел Рабастан.
— О, я так и знал, что ты уже здесь. Фентер! Мне то же самое, только в кофе добавь сливок. Ты не поверишь, я проснулся, а там... В общем, решил сбежать.
— Я видел, — кивнул Руди, — эй, руки прочь от моего мороженого! Мама всё ещё спит?
Басти озорно облизнулся, очищая ложку чарами и возвращая брату.
— Ага, спит. Отец одним взглядом сказал всё, что меня ждёт, если я её разбужу, — и обиженно добавил: — Как будто вчерашнего было мало! Я думал, они обо мне беспокоятся, а они...
— Что о тебе беспокоиться? — фыркнул Руди, — здоровый лоб! А они, наверное, всю ночь не спали, за тебя, оболтуса, переживали.
— Ты прямо как бабуля говоришь, — хихикнул Рабастан. — Что пишут?
Рудольфус медлил, оценивающе оглядывая брата.
— Что-нибудь болит?
— Кроме сердца? — беспечно поднял бровь Рабастан, хватая чашку с кофе, появившуюся на столе. — Ой! Горячо. А сливки где?
Сливки появились следом, как и блюдо с гренками, блестевшими от масла. Рядом на тарелочке высились горкой полоски поджаристого бекона. Эльфы хорошо знали вкусы обоих братьев.
— Ну, так от кого письмо? — сделав большой глоток, Басти блаженно прикрыл глаза. — Как же вкусно, Руди! В Хоге так не умеют, скажи?
— Поешь сначала, не хочу тебе аппетит портить.
— Мой аппетит испортить невозможно, — возразил младший брат, водружая на гренку сразу несколько полосок бекона. Одним укусом он ополовинил это великолепие, активно жуя. — Я говодный, ак мантыкова.
— Прожуй, бестолочь!
— Сам такой, — огрызнулся Басти, примериваясь ко второй половине гренки. — Это от Беллатрикс?
— От Санни, — не удержался Рудольфус.
Рабастан поднял взгляд и отложил недоеденную гренку, уронив на стол полоски бекона. Всю беспечность как рукой сняло.
Рудольфус мысленно застонал, ругая себя за несдержанность. Ох, уж эта Прюэтт!
— Всё, наелся? — спросил он.
Брат не отрывал от него настойчивый взгляд.
— Ладно, читай! Но послание для меня, имей в виду. Будем вместе ответ сочинять.
Младший сглотнул и согласно покивал. Руди протянул ему лист пергамента. Схватив письмо, Басти вскочил и отошёл к окну, словно за столом было мало света. Глядя на его напряжённую спину, обтянутую простой льняной рубахой, Рудольфус без всякого аппетита доедал подтаявшее мороженое. Такое утро было хорошее, и надо было Фентеру отдать письмо этой девчонки так не вовремя!
Басти читал долго, словно те несколько строчек превратились в поэму. Когда он повернулся, по губам блуждала задумчивая улыбка, а глаза и вовсе затуманились.
— Ты доедать будешь?
— Ага.
Так и не выпустив из руки письма, Басти вернулся к завтраку, жуя гренки и витая в облаках. Едва ли он чувствовал их вкус.
Только глотнув кофе, немного пришёл в себя.
— Эй, Фентер, ещё кофе! И сливок больше! Э-э, Руди...
— Что?
— Я возьму его себе?
Рудольфус вздохнул.
— Ответ напишем, и делай с ним, что хочешь! Фентер! Перо, чернила и пергамент! Живо!
— Сейчас всё будет, хозяин, — пискнул эльф, ставя перед Рабастаном новую порцию кофе и сливок. Щелчок пальцев — и лишняя посуда исчезла. А взамен появились писчие принадлежности.
Руди взял перо, удобно положил перед собой пергамент и выжидательно взглянул на брата.
— "Милая Санни" — устроит?
— От тебя? Нет! — возмутился тот. — Пиши: "Уважаемая мисс Прюэтт".
— Обалдел? Мы не в таких официальных отношениях.
— А в каких?
— Слушай, будешь ревновать — можешь проваливать! Сам напишу, понял? Только письмо оставь.
— Всё-всё, я понял! — Басти даже руки поднял. — Можешь написать "Дорогая Санни".
— Как банально! Я просто напишу "Доброго дня". Без имени. А потом можно так: Басти жив-здоров, думает о тебе, роняя слюни, и посылает мокрый, но горячий поцелуй.
— Придурок! Сам ты... Она отставку мне дала на два месяца, забыл?
— О как мы заговорили, — хищно улыбнулся Рудольфус и подмигнул кусающему губы Рабастану. — Тогда заинтригуем девочку, а?
Басти задумчиво хлебнул кофе, скривился, вылил в чашку половину сливок из кувшинчика и решительно кивнул:
— Давай.
* * *
Джейсон Прюэтт настороженно следил за женой, которая почти проснулась, но всё ещё не открыла глаз, блаженно потягиваясь и вертясь на разворошённой постели. К сожалению, времени было в обрез, а так хотелось присоединиться к ней и заняться самым приятным делом, а потом поспать несколько часов. Ночь выдалась длинной, но мантикоровы книги на английском, добытые дочкой, он прочёл полностью.
Летиция открыла глаза, увидела его и живо натянула на себя одеяло.
Джейсон усмехнулся и поднялся из кресла. Хрен с ним, со сном, но приятное дело займёт не так много времени.
— Ты что, не ложился? — спросила она, застенчиво глядя из-под ресниц.
— Дела, — ответил он, стягивая через голову рубаху. — А теперь и поздно уже, в полдень у меня две встречи назначены. Но немного времени для тебя, радость моя, всё же есть.
— Что... Что ты делаешь?
— А на что похоже? — Джейсон взялся за ремень, как же ему нравилось её смущать! Почти ничего не изменилось в их отношениях за все эти годы, а стоило ей смущённо отвести взгляд и заполыхать ушами, как он по-прежнему ощущал мгновенную готовность к подвигам. Ложась рядом, он зачем-то вкрадчиво поинтересовался: — Или плохое самочувствие?
— Я, — Летиция чуть отползла, стоило положить руку ей на живот, втянула носом его запах и вдруг зажала рот обеими руками.
Лорд Прюэтт изумлённо наблюдал, как его жёнушка шустро выпрыгнула из кровати и бросилась в ванную. Услышанные звуки не оставили места воображению. Ну вот, накликал!
Тяжело вздохнув, Джейсон одним прыжком вскочил, натянул обратно брюки и рубашку и несколько секунд спустя уже осторожно придерживал волосы любимой жены, пока она прощалась со вчерашним ужином. А возможно, и обедом.
— Целителя? — спросил он наконец, помогая ей подняться с колен. — У меня как раз появился хороший знакомый. Практически родственник.
Побледневшая Летиция смотрела на него испуганно.
