Следом за Максом и Эммой подтянулись остальные. Последними, как и ожидалось, прибыли Гром и Радуга, подоспев как раз к чаю. Держа в руках теплый фарфор, Эмма смеялась над шутками Эмиля. Виктор же поднялся и достал откуда-то гитару, которую тут же перехватил Макс. Заиграла музыка, и она отметила, что играет он превосходно. И тут Ванесса и Уоррен, сидевшие в обнимку, подхватили мотив и запели. Слова были незнакомы, и Феликс, севший рядом с ней сразу как пришел, объяснил, что их сочинила Несси.
— Вашему факультету очень повезло с ней и Максом, — с легкой завистью заметил он. — В прошлом году они делали номер на конкурсе и разнесли остальные факультеты в пух и прах!
Оставшиеся полчаса Феликс и Эмма проговорили о физике, чем повергли Макса в нескрываемый шок. И отмахнувшись от них как от чумы, он вступил в спор с Громом и Радугой на предмет того, менять позиции игроков в команде в этом году или оставить все как есть. Спустя время, друзья потихоньку засобирались обратно. Эмма вспомнила, что не предупредила мать, о прогулке после ужина. На часах было около девяти, и девушка забеспокоилась о том, как отнесется Джессика к подобному сюрпризу. Но на месте переправы через стену академии их самих ждал сюрприз.
— Дмитрий Андреевич? — слегка ошарашено проговорил Макс.
Перед студентами стоял запыхавшийся декан Социально-психологического факультета и немного взволнованный преподаватель верховой езды.
— Что случилось? — шепотом спросила Эмма, подойдя к Сэму.
— Срочно иди домой, — так же тихо шепнул ей крестный. Мама беспокоится и, кое-что еще произошло.
При этом он многозначительно поглядел на говорящих декана и бледного Макса. Кивнув ему, парень подошел к Феликсу и попросил проводить Эмму до её дома. Сам он тем временем направился в сторону замка вместе с деканом и Сэмом, а что все-таки произошло, он так и не сказал. Друзья стали расходиться. Все вместе они направились следом за Максом в сторону академии и своих корпусов, а Феликс обещал нагнать их, когда проводит Эмму. Идти было не долго, через каких-то пару тройку минут они оказались у её дома.
— Слушай, — сказал Феликс, останавливаясь у дверей, — Если хочешь, я поговорю с нашим деканом. Попрошу его разрешить тебе посещение более чем одного положенного дополнительного предмета.
Эмма поблагодарила его и, простившись, вошла в дом. Картина, которую она застала, была такова: слегка бледная Джессика кусала нижнюю губу, сидя на диване рядом с ревущей Кари. Она даже не стала сердиться на Эмму, и просто кивнула ей, предлагая сесть рядом. Кари, не переставая, говорила что-то о своем друге и снова захлебывалась в слезах. Эмма вопросительно посмотрела на мать, желая услышать от неё историю произошедшего, а когда услышала, сама превратилась в белое полотно.
* * *
Двое преподавателей и студент спешно поднимались на второй этаж. Они быстро и молча преодолели длинный коридор по левую сторону от лестниц и остановились перед кабинетом, принадлежащим ректору. Постучавшись, все трое вошли внутрь: сначала декан, затем Сэм и следом за ним — Макс. Все еще находясь в неведении и размышляя о причинах по которым его пожелал видеть глава академии, он поднял глаза, и сердце встало. Разрывая тишину радостным криком, к нему на встречу кинулся его маленький брат.
Гл. 5. "Укрощение строптивой"
Тот, кто умеет ждать исполнения своих желаний, не отчаивается, даже потерпев неудачу,
тогда как тот, кто слишком нетерпеливо стремится к цели, растрачивает столько пыла,
что никакая удача уже не может его вознаградить.
Ж. Лабрюйер
* * *
ХVIII век...
"Сегодня, во время приема, я сбежал... С тех пор, как я сделал свою находку, мне больше не интересны эти глупые встречи соседей. Мы застряли. Мы так и не поняли, где искать, и что собой представляют ключи. Я ушел в сад, но ноги сами вынесли меня к озеру недалеко от нашего поместья. Мне нужно было освежиться, и я уже готов был раздеться, когда увидел её. Обнаженная, она была так прекрасна, выходя из воды. Я не мог устоять. Я подошел и протянул ей одежды. Её взгляд лукаво блеснул и, развернувшись, она позволила мне накинуть их на свои плечи. Я понял, что очарован. Я пропал. Но, я вернулся немедленно, когда она собрала свои длинные волосы, оголив спину. Там, где её изящная шея переходила в плечи, нежная кожа хранила отпечаток судьбы. Родинки, множество ярких родинок нарисовали на теле ровную восьмиконечную звезду. И я понял! "Копия печати... восемь лучей...кровные потомки..." Вот оно! Вот, что такое "ключи"! И тогда, передо мной, стояло живое воплощение, подтверждающее истинность легенды. Мой первый ключ..."
(Александр Стеланов-Фортис)
Жизнь непредсказуема. С ней никогда не знаешь наверняка, что произойдет в следующую минуту. Ты можешь гадать, строить теории и изучать гороскопы. Можешь составить план и неукоснительно следовать ему, достигая все новых высот. Но у жизни нет точного плана, который человек знал бы наперед.
Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый — так, будто никаких чудес не бывает. Второй — так, будто все на свете является чудом. Эти слова, сказанные некогда знаменитым немецким философом и физиком Альбертом Эйнштейном, стали для Максима Сваровского чем-то вроде собственной истории изменения его мировоззрения. До аварии он верил только в научный подход, полностью отрицая явление "чуда".
Все изменилось, когда накануне рокового дня ему приснился сон, завершающий череду странных грез последнего месяца проведенного с родителями. Во всех этих снах он видел "Пятый луч". Макс никогда не слышал об академии, но во сне он видел свою жизнь в ней. Он видел своих друзей и собрания с ними в чудо-доме на дереве, и чаще всего Эмму. Он видел стычки с двумя заносчивыми братьями. Он видел все это отрывками, никогда не было цельной картины. А еще, он часто видел звезды. Эти звезды — их всегда было восемь, выгравированные на шероховатой каменой поверхности ровным кругом, имели по восемь лучей каждая. Внутри круга были два одинаковых квадрата, расположенные так, что каждый угол первого пересекал стенку второго, указывая на одну из звезд. А внутри самих квадратов, в самом центре орнамента, находился неизвестный ему символ.
Все это было очень странно, однако парень объяснял невероятно живые сны особенностью своего воображения. Момент "Х", который стал отрывной точкой для перестройки его мировоззрения, наступил спустя несколько часов после аварии, когда он, находясь в больнице, вспомнил сон, от которого проснулся той ночью в холодном поту. В нем Максим видел, как погибают в огне его родители.
Осознание того факта, что ему приснился вещий сон, своего рода видение будущего, пробудило в нем интерес к мистике и психологии. Это увлечение помогало ему справляться с потерей. Поступив в колледж и познакомившись со своим будущим деканом, а тогда профессором истории и психологии — Дмитрием Андреевичем Пороховым, он нашел в нем интересного собеседника. Очень часто они оставались после занятий и говорили. Иногда Макс брал Ала и шел в гости к своему наставнику. Они пили чай, и профессор советовал ему ознакомиться то с одними, то с другими работами, которые приводили парня в восторг. Он как губка впитывал всю информацию и требовал еще.
Но более всего поражало Макса в его преподавателе то, что, будучи человеком, хорошо разбирающимся во многих областях науки, он был так же и тем, кто любил повторять, что в мире есть место и для науки и для чуда. И Макс поверил. С тех пор, он стал придерживаться этого среднего между предложенными Эйнштейном, подходов к восприятию всего происходящего в жизни. Поэтому, когда, после произнесенного им недавно желания добиться нахождения брата с ним в поместье, и увидев бегущего к нему Алека, он подивился лишь скорости его исполнения.
— Мистер Сваровский, — начал Соболев, встав из-за ректорского стола, он подошел к братьям.
Макс гладил по волосам, вцепившегося в его ноги, счастливо улыбающегося Ала. Это было так мило, и мужчина тоже не смог сдержать улыбки. Но, все же, помня о сути ситуации, спросил:
— Я должен быть в курсе: вы знали, что ваш брат на территории поместья?
— Нет.
— Вы знали, что мальчик собирается сбежать к вам?
Макс не знал, что ответить. Он прекрасно помнил, что Алек обещал сбежать за ним, если Макс не заберет его с собой. Но думал ли он, что маленький, пятилетний мальчик сможет совершить два перелета не замеченным? Нет, он этого не предполагал.
— Нет, — ответил он. — Я вообще не понимаю, как ему хватило сил и смелости совершить это.
Ректор посмотрел на декана его факультета и кивком предложил ему слово. Но мальчик перебил его.
— Я следил за дядей Димой, — смело признался он глядя на Соболева. — Он не видел меня, а я всех обманул. Я сказал в аэропорту, что мой билет у папы и показал на дядю, который ушел в коридор на самолет. Было много народа, и тетя с больной головой меня пропустила.
— Человеческий фактор, — обреченно выдохнул декан социально-психологического факультета.
— Хорошо, — сказал ректор, — допустим, что эта безобразная халатность имела место в Санкт-Петербурге, но каким образом она повторилась в Мюнхене? Как ты попал на второй самолет, Алек?
Мальчик стоял и молчал. Он словно раздумывал, стоит ли рассказывать то, о чем его попросили.
— Ну же, Ал, — мягко попросил Макс, — ты должен это рассказать.
— Мне помогли спрятаться, — нерешительно проговорил мальчик и опустил глаза.
— Кто? — спросили сразу три голоса.
— А вы её не накажете? — жалобно спросил он, глядя в глаза Соболеву.
— Я обещаю, что буду с ней мягче. Расскажи, кто помог тебе.
— Кари, — ответил мальчик.
— Кари? — удивленно переспросили Макс и Сэм.
— Но как? — поинтересовался Сэм. — Как Карина помогла тебе пробраться в салон?
— А я не был в салоне, — просто сказал он. — Я летел в чемодане.
— Что??? — вскричали мужчины.
Ал еще крепче вцепился в брата.
— Подожди, — пытался понять Сэм. — Как в чемодане? В каком чемодане?
Он хотел было продолжить вопросы, но тут вдруг его осенило:
— Так вот куда делись книги.
— Какие еще книги? — не понял Макс.
— Я все понял, — ответил Сэм. — Они познакомились в зале ожидания и, видимо, пока Джесс куда-нибудь отлучалась, а Эмма как всегда была в себе, эти двое выпотрошили чемодан, а место книг занял твой брат.
Шесть пар глаз устремились к мальчику, и тот кивнул.
— А дырку в чемодане, чем проковыряли? — поинтересовался Сэм.
Мальчик полез в карман и вытащил небольшой складной нож.
— Где ты это взял, Алек? — возмутился Макс, забирая оружие.
— Стащил в аэропорту, — виновато ответил он. — Я больше не буду, Макс, обещаю!
На глазах мальчика появились слезы и сильнее, почти до боли сжав ноги брата, он разревелся.
— Я хотел быть с тобой! Я не хочу жить в приюте один. Я никуда не поеду!
Пока Макс успокаивал его, Соболев, Вайдман и Порохов о чем то совещались.
— Макс, — позвал Сэм. — Давай я отведу Ала обратно в дом к Джессике. А тебе еще нужно решить кое-какие вопросы. Приходи потом прямо туда.
Услышав, что он пойдет к Кари, Ал радостно закивал и позволил Сэму увести себя.
Когда дверь закрылась, Ректор объявил Максу, что звонил в Россию. Он узнал, что мальчик объявлен в розыск.
— Максим, ты же понимаешь, что ему придется вернуться? — спросил он, глядя на погрустневшего парня. — Я не могу позволить ему остаться, и ты сам знаешь почему. Мы уже не раз говорили на эту тему.
— Я знаю, — коротко ответил он.
— До следующей субботы мы не сможем отправить его домой. Поэтому отнесись к этой неделе, как к возможности видеть брата, а не как к времени до его отъезда. Постарайся успокоить его и убедить, что он не может быть здесь без опекуна, что там ему будет лучше.
Макс выслушал все спокойно и внимательно. Когда его отпустили, он остановился у двери и сказал:
— Я объясню Алу, что ему нельзя быть здесь, — пообещал он, — но я не буду врать брату, что там ему будет лучше!
Попрощавшись, он закрыл за собой дверь.
* * *
Тетради и учебники были собраны, одежда выглажена еще с вечера, а волосы высушены, расчесаны и, собранные в ракушку, аккуратно закреплены заколкой у макушки. Сегодня шел третий день с начала занятий. Эмма вышла из комнаты и тут же запнулась о лежащую у её двери машинку, оставленную Алеком. Братишка Макса жил у них с воскресения. Хитрюга Кари, которая помогла ему добраться до поместья, скрывала мальчика на чердаке больше суток. Никому и в голову не пришло, что воображаемый друг девочки — самый что ни на есть реальный, живой ребенок.
Эмма подняла игрушку и положила её на диван, рядом с подушкой спящего малыша. Она улыбнулась. Само определение "малыш", применяемое к мальчику, сумевшему обвести вокруг пальца две таможни, в стремлении быть рядом с дорогим ему человеком, казалось смешным. Братишка Макса был смелым, добрым и смышленым ребенком, очень похожим на её нового друга.
Она не стала пить кофе, как любила делать каждое утро. Во-первых, — не хотела шуметь и разбудить спящего, а во-вторых, она не хотела опоздать и спешила присоединиться к своей группе в корпусе факультета. Поэтому, Эмма обулась и тихо закрыла за собой дверь.
По дороге, слушая музыку пустого желудка, она зареклась пропускать общий завтрак в столовой. У дверей корпуса стояла девушка. Увидев Эмму, она показала на часы и помахала рукой. Вместе они поднялись на второй этаж и прошли в академию через соединяющий коридор.
С Яной Рудовой девушка познакомилась еще в первый день, на общем собрании факультета. Тогда, в общей гостиной, Яна подсела к ней и Максу. Она обрадовалась, когда узнала, что Эмма тоже первокурсница. Как и Макс, девушка попала в академию по одной из социальных программ, разработанных советом попечителей академии "Пятый луч".
С тех пор они не расставались на занятиях. Не то что бы одногруппницы сдружились, как Эмма с Максом, но они вместе сидели на всех парах, держались друг друга в поисках аудитории и просто поддерживали друг друга своим присутствием, старались помогать. Вот и сегодня, проницательная Рудова захватила из столовой небольшой курник, который Эмма тут же и с удовольствием уничтожила.
Яна оказалась сильна в социологии и неплохо разбиралась во многих неизвестных Эмме предметах. Иногда она подсказывала ей, объясняла особо сложные моменты, которые девушка не понимала. Эмма в свою очередь помогла той с математикой. Яна нравилась ей своим веселым, добрым нравом и спустя три дня она оценила новую знакомую, как весьма приятого, положительного во всех отношениях человека. Единственным минусом, который как вирус поразил большую часть первокурсниц, и который так же не обошел и Яну, была её увлеченность местным секс символом. Саму же Эмму от него откровенно подташнивало. И она знала, что это взаимно.
