— И что? — скептически усмехнулся Хрущёв. — В МИК можно их не водить, фотоаппараты они сдадут, а если они на старт издали посмотрят — так нам даже лучше. Пусть проникнутся мощью и возможностями социалистической державы.
— А я бы им и МИК показал, — вставил академик Келдыш. — Что они там запомнят, даже если увидят? Скорее, они будут так подавлены этим зрелищем, что потом вспомнят только самые общие впечатления, без подробностей.
— Вот пусть посмотрят вблизи на Р-9 и ГР-1, — согласился Никита Сергеевич. — Авось задумаются, что будет, если такая штука в Вашингтон прилетит. Я бы им там ещё и 'кузькину мать' рядышком выложил, нехай смотрят.
— Ох... — Сергей Павлович только сейчас сообразил, на что он подписался. — Не дай бог, если запуск окажется неудачный...
— А вот этого как раз бояться не следует! — решительно заявил Хрущёв. — Надо только подготовить не один спутник, а два или три. Ведь если происходит авария при выведении нашего основного спутника, мы всё равно готовим резервный спутник и ракету. Ну, рванёт, ничего страшного, бывает. Техника новая, сложная, у американцев тоже 'Атласы' и 'Торы' то и дело взрываются. Изображать, что при социализме аварий не бывает — оно, конечно, можно, только это донельзя глупо.
Одной фразой Никита Сергеевич в этот момент отменил официальную линию отдела пропаганды ЦК КПСС, доставлявшую массу хлопот коллективу Главкосмоса.
— Так что же, мы теперь будем признавать, что у нас тоже бывают неудачи? — уточнил Руднев.
— А что, до сих пор не признавали? — удивился Хрущёв.
— Нет, отдел пропаганды ЦК заявил, что 'у нас аварий быть не может'. Вот и вынуждены мы придумывать официальные заявления, когда очередной спутник выходит не на ту орбиту...
— Чушь это несусветная! — заявил Первый секретарь. — Молодцы, что подсказали, я с этими идиотами сам разберусь. А насчёт 'пионерского' спутника, вы, товарищи, подумайте. Заставить вас я не могу, но оказать стране и партии услугу в деле пропаганды социализма вы можете очень весомую.
— Хорошо, Никита Сергеич, подумаем. Обещать сразу не буду, но если получится — 'коза' для американов выйдет и вправду солидная, — сообразил Королёв. — Они там в NASA ковыряются непонятно с чем, а у нас в это время дети собственные спутники запускают.
— А я о чём? — ухмыльнулся Хрущёв. — Это ли не доказательство преимущества социализма?!
Озадачив, таким образом, руководство Главкосмоса новой идеей, Первый секретарь вернулся в Кремль.
После успешного фотографирования обратной стороны Луны осенью 1959 года, Королёв решил развить успех и отработать типовую конструкцию АМС для исследования Марса и Венеры, запуская их в сторону Луны. Предложенная им к разработке программа полёта напоминала полёт АМС 'Зонд-3' 1965 года. Зная, что 'Луна-3' сфотографировала далеко не всю поверхность обратной стороны Луны, Сергей Павлович предложил заснять пропущенные в прошлом году участки.
Пока Никита Сергеевич вёл переговоры в Индии и в Индонезии, на Байконуре продолжали отработку Р-9, и готовили к первому старту 'Союз-2.1'. Р-9 продолжала периодически 'выкидывать фортели'. Подводили то двигатели, то система управления, но в ходе тщательной отработки постепенно удавалось вычистить все огрехи. Королёв понимал, что её недоработки могут автоматически перейти и на ГР-1. Ракету предстояло ещё тщательно отрабатывать. По согласованию с Глушко и Николаем Дмитриевичем Кузнецовым на удлинённую первую ступень Р-9 поставили новый двигатель РД-33 — его керосин-кислородный вариант.
Глушко в это время уже работал над метан-кислородным вариантом для тяжёлого носителя по проекту 'Днепр'. Это была своего рода промежуточная ступень к созданию двигателя на жидком водороде и кислороде. Валентин Петрович хотел потренироваться на двигателе, работающем на двух криокомпонентах, но сразу связываться со всем букетом проблем, сопровождавшим жидкий водород, не решался. У него хватало и других проблем — на нём ещё 'висели' проекты ракетных двигателей для изделий Михаила Кузьмича Янгеля.
В то же время Сергей Павлович понимал, что для запуска АМС к Луне, Марсу, Венере и спутника связи 'Молния' на вытянутую орбиту важно отработать именно блоки 'И' и 'Л', а чем вытаскивать их на орбиту — 'девяткой' или 'семёркой' — было не столь важно. Но ему хотелось попутно отработать в полёте и новый двигатель, в который было вложено столько усилий. Работа над РД-33 шла с конца 1956 года, совместными силами ОКБ-456 Глушко и ОКБ-276 Кузнецова (АИ). Николай Дмитриевич делал турбонасосный агрегат, а Валентин Петрович — весь остальной двигатель.
РД-33 разом добавил ракете лишние 10 тонн тяги, к тому же однокамерный двигатель, пусть и более сложной закрытой схемы, обходился заметно дешевле четырёхкамерного РД-111. Поэтому в его отработке были заинтересованы и военные, рассчитывавшие за счёт большей тяги увеличить количество боевых блоков.
В середине февраля ракету 'Союз-2.1' вывезли на старт. Казалось бы, все её составные части были неоднократно испытаны по отдельности на земле. Но Сергей Павлович не хотел рисковать, и в первом запуске нового носителя приказал заменить полноценную АМС 'Зонд' упрощённым габаритно-весовым макетом. На нём была установлена лишь часть аппаратуры — командная радиолиния, система ориентации на ионных двигателях, солнечные батареи для её питания, радиопередатчик и телеметрическая система со множеством датчиков. По ним предстояло собирать информацию о поведении аппаратуры.
На случай возможной аварии Королёв распорядился приладить к макету систему аварийного спасения, уже хорошо себя зарекомендовавшую при отработке спускаемого аппарата 'Севера' (АИ, см. 04-04).
Сергей Павлович с 1957 года ввёл на полигоне строжайшие правила безопасности — после того, как узнал, что в 'той' истории 19 апреля 1960-го года его заместителя Бориса Евсеевича Чертока и ещё несколько десятков человек едва не прибило падающим ракетным блоком. Описание и обнаруженная Серовым в смартфоне Веденеева документальная съёмка катастрофы 24 октября 1960-го, в которой погибло, по разным данным, от 78 до 126 человек, вообще привели его в ужас. Теперь на пусковых площадках ОКБ-1 категорически запрещалось находиться вне защищённого помещения кому-либо из незанятых непосредственной работой на заправленной ракете, а перед стартом в бункер загоняли вообще всех. По прямому указанию Королёва особист устраивал перекличку по списку. Опоздавший автоматически становился виноватым в задержке старта, что не прощалось никому.
Был резко ужесточен порядок доступа на 'нулевую отметку' — так называли основную бетонную площадку стартовой позиции. с началом заправки там устанавливался особый режим. Все участники подготовки теперь носили специальные цветные нарукавные повязки. По мере прохождения этапов подготовки обладатели повязок того или иного цвета организованно покидали старт. Последними после пятнадцатиминутной готовности уходил в бункер персонал в красных повязках.
Было организовано сетевое планирование работ на стартовой позиции. В сетевом графике проставлялось точное время и место осуществления каждой операции. Ответственный исполнитель от воинской части, контролирующие его офицер управления полигона и представитель промышленности должны были, выполнив свою операцию, покинуть рабочее место до очередного вызова или эвакуироваться в заранее известный район. (В реальной истории такая система безопасности была введена после катастрофы 24 октября 1960 г)
Старт назначили на 16 февраля. Новый скоростной заправочный агрегат заполнил ракету переохлаждённым жидким кислородом за считанные минуты. Пришлось ещё ждать пару минут, пока запущенный заранее гироскоп наберёт требуемые обороты. Рядом с Королёвым в бункере находился командующий РВСН маршал Неделин, он был председателем Государственной комиссии, дающей официальное разрешение на старт.
Королёв доложил ему о готовности ракеты. Маршал дал разрешение.
К перископам встали заместитель начальника полигона Александр Ильич Носов и один из заместителей Королёва, Леонид Александрович Воскресенский. За основным пультом, как обычно, расположились руководитель испытательной команды инженер-подполковник Евгений Ильич Осташёв, и 'стреляющий офицер' Борис Семёнович Чекунов.
Всех, кто не был непосредственно занят при пуске, Королёв привычно выпроводил в 'гостевую комнату' бункера. Остались лишь Черток, Пилюгин, несколько инженеров-'управленцев' из его команды.
Ракета была готова к запуску. Осташёв повернул ключ на старт, запустив стартовую последовательность операций. Теперь в бункере была установлена ЭВМ PDP-1М, которая и выдавала все команды в соответствии с временем. Осташёв лишь озвучивал прохождение команд, но мог в любой момент прервать или задержать старт.
После поворота второго ключа закрылись дренажные клапаны, вокруг ракеты исчезли пары жидкого кислорода.
— Наддув, — произнёс Осташёв.
Теперь ракета держала устойчивость за счёт внутреннего давления. Кабель-мачта отъехала от ракеты, теперь она стояла самостоятельно на стартовом столе, удерживаемая разрывными болтами. В тишине прозвучал привычный отсчёт.
Всё шло нормально, оснований для задержки старта не было. Чекунов нажал кнопку пуска.
— Зажигание!
Из сопла двигателя в бетонную траншею уловителя ударила колонна белого пламени. 'Союз-2.1', сделанный на базе боевой ракеты, стартовал совсем иначе, чем 'семёрка'. Та поднималась медленно, величественно. Большая тяговооружённость Р-9 и ГР-1 была обеспечена специально для военных. Ракета должна была стремительно вылетать из пусковой шахты, и моментально уходить вверх, на случай возможного опережающего удара противника.
Отдалённый рёв двигателей проник сквозь бетон бункера.
— Старт! — крикнул в микрофон Осташёв.
— Подъём! — сказал стоявший у перископа Воскресенский, неотрывно продолжая следить за ракетой, и почти в ту же секунду вдруг крикнул:
— Заваливается! Авария первой ступени!
— Отстрелить макет! — тут же скомандовал Королёв.
Осташёв ткнул пальцем в кнопку, не попал с первого раза, но тут же нажал снова.
Короткой очередью, почти слившейся в единый удар, сработали пироболты. Система аварийного спасения увела макет станции в сторону и вверх, на высоту, достаточную для раскрытия парашюта.
— Падает! Идёт на нас! Все на пол! — заорал Воскресенский, скатываясь от перископа вниз, Носов последовал за ним.
Бункер был надёжно защищён многими метрами бетона и земляной обваловки. Но от прямого попадания ракеты, наполненной десятками тонн керосина и жидкого кислорода, он мог и не спасти.
Все в бункере бросились на пол, кто где стоял. Кроме Неделина. Маршал продолжал невозмутимо стоять на месте.
— Товарищ маршал, на пол! Быстро! — скомандовал Королёв.
Неделин лишь удивлённо приподнял бровь.
— Ложись, придурок! — заорал страшным голосом кто-то из 'гостевой комнаты', кажется, Гришин. Он, как зам. Председателя Госкомитета, к тому же — гражданский, не постеснялся рявкнуть и на маршала.
В этот момент земля вздрогнула, снаружи послышался оглушительный грохот, с потолка посыпалась бетонная крошка, свет в бункере тут же погас. В темноте был слышен только лишь рёв пламени снаружи, да размеренно мигали лампочки на консоли ЭВМ, автоматически переключившейся на резервное питание. Кто-то застонал.
— Все живы? Раненые есть? — спросил Королёв, поднимаясь на ноги.
Один за другим люди начали откликаться. Не все и не сразу.
— Кто-нибудь, посмотрите в перископ, что там? — распорядился Главный конструктор. — И надо наладить освещение. Где аварийный свет, чёрт возьми?
— Думаю, там же, где и основной, не при дамах будь сказано, — откликнулся из темноты Гришин, известный острослов.
Послышались осторожные шаги, удар в темноте, чертыхание, затем голос Носова произнёс:
— Наверху всё горит... Сплошная стена пламени в нескольких метрах от бункера.
Под потолком мигнула и зажглась лампочка аварийного освещения, невыносимо яркая, после темноты. Королёв осмотрелся. Все были живы и на ногах, у длинной стойки с аппаратурой связи лежал Неделин. Падая, маршал приложился головой о стойку. Голова у него была разбита, на лице — небольшой потёк крови.
Королёв склонился над маршалом, пощупал пульс. Жив.
Из гостевой комнаты вышли Гришин, Руднев, Келдыш. Гришин первым подошёл к Неделину, решительно отстранил Королёва:
— Командуйте, Сергей Палыч, я присмотрю за этим бараном. Говорили же ему — ложись!
Аварийная партия пробилась в бункер только через час, когда Неделин уже пришёл в себя. Врач диагностировал у маршала лёгкое сотрясение мозга. Его на несколько дней госпитализировали, но вскоре командующий вернулся к обычному режиму работы.
Осмотр местности показал, что ракета упала примерно в сотне метров от бункера. Стена пламени, которую видел Носов, была результатом горения разлившегося топлива.
— Ещё бы чуть-чуть, и хрен его знает, выдержал бы бункер, или нет, — заметил, осмотрев воронку, Воскресенский.
Хрущёв и Косыгин были в поездке, об аварии им доложили телеграммой, составленной в обтекаемых выражениях: 'Первый пуск неудачный, авария первой ступени, жертв и разрушений нет, работает комиссия по установлению причин аварии'.
По характеру аварии предположили отказ системы управления, поэтому председателем аварийной комиссии назначили Пилюгина. По сложившейся традиции комиссию всегда возглавлял предполагаемый виновник. Результат расследования обескуражил: в программе управляющей ЭВМ обнаружилась ошибка, из-за которой рулевой привод при парировании неизбежных колебаний во время подъёма, например, от порывов ветра, разворачивал двигатель на слишком большой угол.
— Эта десятичная запятая едва нас всех не убила, — проворчал Пилюгин.
— А вы, Мстислав Всеволодович, тогда были правы, — констатировал Королёв. — Внедрение ЭВМ в систему управления исключает ошибки аналоговых приборов, но привносит другие ошибки, программные.
Назначили нескольких программистов, проверявших каждую программу, чтобы обеспечить многоступенчатый независимый контроль. Макет АМС, уведённый в сторону системой аварийного спасения, оказался почти невредим. На нём, на всякий случай, заменили часть наиболее хрупкой аппаратуры и заново проверили все электрические цепи. Параллельно уже готовили к старту следующую ракету. Её вывезли на старт в конце февраля. Запуск назначили на первое марта.
В этот раз всё сработало заметно лучше. Вздрючка, устроенная Королевым всем службам, подействовала. Серьёзных отказов не было — была масса мелких огрехов и неприятностей, но ракета на старт не вернулась — ушла по заданной траектории на орбиту. Сергей Павлович сомневался — сработает ли как задумано совершенно новый блок 'Л'? Ему предстояло запустить двигатели над Гвинейским заливом, после нахождения в тени Земли, в леденящем холоде. Но теперь было одно отличие — вместе с эскадрой, ушедшей к Агадиру, в Гвинейский залив отправилось специальное судно управления. Его задачей был приём телеметрии с АМС, и, в случае несрабатывания программной автоматики — запуск двигателя по резервной команде с Земли.
