— Северус, иди умывайся, — непререкаемым тоном велел его отец. Мальчик, недовольно что-то бурча, пошёл к выходу. — Оставь котёнка!
— А можно мне? — Северус ещё крепче прижал к груди маленького книззла и умоляюще поглядел на Санни. — Только на одну ночь!
— Северус, — нахмурился Робертс.
Санни бросилась к мальчику и ласково улыбнулась, мягко отбирая Монстрика. Не хватало ещё стать причиной раздора между отцом и сыном.
— Сев, но Монстрику уже снова пора спать, он ещё маленький. Я ему не разрешаю пока ходить в гости.
— Ладно, — вздохнул малыш и осторожно погладил мурчащий комочек на её руках. — Ты больше не будешь грустить?
— Не буду, — шепнула Санни.
Мальчишка улыбнулся:
— Пока, Санни! Пока, Монстрик.
Он прошмыгнул мимо отца и побежал по коридору.
— Вы удивительно хорошо с ним поладили, — задумчиво сказал Робертс, всё ещё стоя на пороге. — Мисс Прюэтт, мне кажется, я догадываюсь, чем вы были расстроены. Хотите совет?
Санни выпрямилась и внимательно посмотрела на обретённого родственника:
— Да, профессор. Но если вы про Рудольфуса...
— В частности про него. Не пытайтесь изменить мир, он такой, какой есть, — профессор немного помолчал. — И он разный. Попробуйте если не принять, то понять это. Вы молоды, вас воспитали в уверенности, что многое зависит от вас самой. И это правильно. Вы расстроились, узнав о наказаниях, и это понятно. Но станет ли лучше, если, преступив хорошо известные им законы, эти дети останутся безнаказанными? Не получит ли мир монстров, с которыми совладать не сможет никто?
Санни вздрогнула — именно этого она боялась, разве нет? Именно того, что братья Лестрейнджи станут такими монстрами.
— Но разве физическое наказание — это выход? — кажется, она произнесла это вслух.
— Для них — выход. Они — воины, мисс Прюэтт. Им это понятно, для них это справедливый символ, простой и честный. Провинился — ответишь. Рудольфус — боевик и наследник. Рабастану достаётся гораздо меньше, но таланты его в другой области. Парням и без того нелегко, не пытайтесь вызвать их ненависть к собственным родителям — всё равно не получится, лишь наживёте врагов. И ещё подумайте над тем, что мужчину и защитника жизнь порой бьёт куда сильнее, чем рука любящего отца. И если — а вернее, когда — Рудольфус и Рабастан столкнутся с этой болью, они будут хоть отчасти готовы.
— Я... простите, я была не права, — смогла выдавить из себя Санни. Мир снова становился понятней, хотя радостней от этого не стало.
— Рудольфус тоже был неправ, что открыл вам глаза на эту сторону жизни. Что его заставило вас просвещать, я догадываюсь. Только, боюсь, вопреки обычному своему везению, в этот раз мистер Лестрейндж просчитался. Он вовсе не винит вас в том, что случилось с Басти. Поверьте, они росли на моих глазах, я хорошо знаю обоих. Но Руди слишком сильно привязан к брату, и иногда это скверно сказывается на его мозгах. Не сердитесь, вы ведь знаете, что Рудольфус считает вас другом — и это дорогого стоит. Подумайте тысячу раз, прежде чем отказаться даже от такой странной привязанности. Дружба — очень ценный дар.
— Я попробую понять, сэр. То, что вы рассказали... Не думала, что всё так сложно. Руди хороший друг, вы правы. И я не сержусь, уже нет.
— Искренне надеюсь, что это так, мисс. Мне тоже непросто осознавать себя вашим родственником, а не просто профессором. Как видите, получается пока довольно скверно. Простите, если был излишне резок. И спокойной ночи.
— И вам, сэр.
Ей было о чём подумать, Рудольфус задел слишком много струн в её душе этим вечером. И Робертсу она была благодарна — так чётко разложить всё по полочкам. Но Басти всё равно было жалко. И клятва эта несуразная не выходила из головы. Это ж надо было такое пообещать! Она почти жалела, что не захотела узнать причину той дуэли. А ещё предстояло написать Басти письмо. Ответит или будет слишком занят? Санни безрадостно усмехнулась — ещё и девицы эти, на четыре года старше... Словно её это должно волновать! Но как много всего можно узнать из простого разговора! Из двух разговоров, если быть точнее.
* * *
С отъездом Руди Рабастан затосковал. И не имело значения, что тосковать было совершенно некогда. Лорд Лестрейндж отдал однозначный приказ сдать СОВы до приезда наследника на зимние каникулы.
— Брат тебя расхолаживает. Какая уж тут учёба? Так что примерно к середине декабря будь готов, чтобы к приезду Рудольфуса на каникулы экзамены были позади. Завтра же договорюсь с комиссией.
— Всего за месяц? Отец...
— Почти полтора, тем более обгоняешь в знаниях всех своих сверстников уже давно. Так что не теряй времени на нытьё! Не маленький уже, раз жениться захотелось.
— Кто бы ещё дал, — пробурчал отпрыск.
— Даст тебе любая — ну, почти, — хохотнул Ричард, — прогуляйся в субботу в дом Генри Стэнфилда, его сестра собирает вечером молодёжь, танцы будут и прочее. Только чтобы эти дела не шли в ущерб учёбе, и бастардов постарайся не наделать. Что касается женитьбы — загнал ты себя, сынок, в ловушку. Повезёт, если такую найдёшь. Но на это могут уйти годы. Как приведёшь, так и заключим брак. Постарайся только, чтобы невеста была хотя бы полукровкой.
— Постараюсь! Можно идти?
— Нужно, Трой тебя уже ждёт. По утрам будешь с ним заниматься, заодно подтянешь ЗОТИ. Остальное самостоятельно. Через три дня доложишь, по каким предметам нужны учителя. Найду лучших. Или уже знаешь?
— Трансфигурацию можно, чары и зелья. С Нумерологией и Астрономией мне всегда помогал отец Антуана. Думаю, и теперь не откажет. Руны — с бабушкой. С остальным справлюсь.
— Не сомневаюсь. Учителя будут к началу следующей недели. Вечер субботы и воскресенье отдыхай.
Учёба Рабастану давалась легко. Заниматься он любил, умел и получал удовольствие — не только и не столько от самих знаний, сколько от процесса их получения. Всегда интересно узнать что-то новое, а если это новое можно испытать на практике, приспособить к делу, то вообще красотища. По Нумерологии он почти догнал брата. А с Рунами, благодаря бабушке, даже перегнал — хоть сейчас на ТРИТОНы, только отцу об этом лучше не сообщать. С его амбициями как бы по всем предметам не заставили сдавать ТРИТОНы уже летом.
Мистер Робертс, ещё крепкий высокий старик с гривой белоснежных волос, встретил его приветливо и спокойно.
— Чаю, Басти? — предложил он, расчищая уголок на столе, заставленном прелюбопытными штучками.
— С удовольствием, сэр! Вашего любимого, если можно.
Рабастан с детства любил забираться в башню звездочёта, чтобы полюбоваться на звёзды или окунуться в атмосферу чудес, разглядывать на всех поверхностях круглой комнаты разные диковины, которые присылали хозяину со всех концов света бывшие ученики и друзья. Многие вещицы добыл сын звездочёта и крёстный Рабастана, Антуан.
Диковины расставлялись без всякой видимой системы, иногда меняя положение в комнате, а зачастую исчезая — мастер-звездочёт некоторые изделия передаривал, обменивал у таких же любителей или куда-то прятал. Рядом с подробной копией звёздного неба, заключённой в небольшой шар, можно было увидеть чучело маленькой ядовитой змеи, крохотную фигурку фестрала или необычный кубок из слоновой кости. Новинки терялись среди старых диковин, и было забавно отыскивать их каждый раз, заодно узнавая историю происхождения, а зачастую способ изготовления и полезные свойства, если они являлись артефактами.
Синюю хрустальную звезду, словно сотканную из сверкающих лучиков света, Басти заметил сразу и невольно прикипел к ней взглядом. Изящная тонкая работа завораживала, лучики испускали голубоватый свет, и казалось — поднеси руку и почувствуешь обжигающий холод. Размером чуть больше галеона, звезда свободно парила над столом, совершая медленное движение по спирали, и словно дышала, пульсируя в такт ударам сердца. Достигая верхней точки почти под потолком, она так же медленно спускалась вниз.
— Подставь руку.
Басти вытянул руку вперёд, и звёздочка плавно опустилась на ладонь. Вопреки впечатлению, звезда, еле касаясь острыми иголками-лучами кожи, не холодила, а напротив, согревала. Стоило слегка подбросить её вверх, как она снова заскользила по спирали, оставляя за собой еле приметный хвостик из мелких голубоватых искр.
— Успокаивает, правда? — старый звездочёт поставил перед ним толстую пузатую чашку с ароматным чаем. Рядом примостилось блюдечко с горкой воздушного печенья. И чашка, и блюдце были необычной формы — у старого Робертса, казалось, вообще ничего обычного не встречалось. Даже чай казался вкуснее.
— Завораживает, — откликнулся Рабастан. — Откуда это чудо?
— Ты ответил так же, как мой недавний гость. А чудо создано в Ирландии, есть там один умелец. Зачаровывали и разрабатывали её мы вместе, общаясь через сов. И несмотря на твою убеждённость в притягательности, артефакт этот не затуманивает мозг, напротив, приносит спокойствие, дарит ясность ума и хорошую память. Достаточно отвлечься на пару минут за час или два и понаблюдать за ней. Гость хотел купить у меня эту звёздочку, её цвет напоминал ему глаза девушки, видимо, невесты, не уточнял. Но я приберёг её для тебя. Нравится?
— Очень, — признался обрадованный Басти. Ему звезда тоже напоминала о девушке, так же темнела и светлела синева в глубине звезды, как в глазах Санни Прюэтт. — Я могу её подарить?
— Разумеется. К тому времени, как ты сдашь СОВ, у меня появятся ещё две. Какого цвета — ещё не знаю, но при успешной сдаче экзаменов в министерстве позволю выбрать уже для себя. Но на твоём месте с подарком бы я не спешил. Эта маленькая звёздочка тебе самому весьма пригодится. Как понимаю, месяц предстоит жаркий.
— Я подумаю, — кивнул Басти. — А что за гость хотел её забрать, если не секрет?
— Какой же это секрет. Не так много людей меня навещают. Давний приятель сына заходил, ты его должен знать. Магнус Нотт. Ещё мальчонкой его помню, такой же любопытный, как ты, был тогда. Свидание у него в субботу, уговаривал отдать звёздочку, обещая достойную замену, да только решения я менять не привык, и переучиваться мне уже поздно. Ничего другого взять не захотел, а я не настаивал.
Только полумрак, царящий в башне, помог скрыть Басти внезапную бледность.
После занятия подарок Рабастан забрал с собой. В хрустальной полусфере хрусталинка зависла ровно в центре и лишь испускала редкие лучики, еле заметно пульсируя, словно живая.
Басти выпустил звёздочку над своим рабочим столом в большой учебной комнате и представил улыбку Санни при виде такого подарка. Конечно, лучше бы подарить это лично, увидеть реакцию, так что подождать до Рождества было хорошей идеей.
Наблюдая за кружащимся чудом, Рабастан решил ответить звездочёту тем же, смастерив собственноручно что-то не менее прекрасное. Бабуля поможет зачаровать.
Сольвейг пристально осмотрела подарок звездочёта, подержала звезду на ладони, взмахнула рукой как-то по-особенному, и звёздочка закружилась вокруг кисти.
— Очень мило, — наконец произнесла она, отпуская красавицу кружить над столом. — Звездочёта ты вряд ли сможешь удивить. Слишком избалован за многие годы своими уникальными игрушками. Хотя... почему бы не соединить две твои страсти. Пусть в вазе стоит прекрасный цветок, а если протянуть к нему руку, в ладонь ляжет красивый и опасный кинжал. Необычную вазу закажем, даже знаю где. Над чарами будешь работать сам, но под моим присмотром. Цветок и кинжал в одном стиле создашь самостоятельно, тут я тебе не нужна. Это и будет твоим экзаменом по Артефакторике. Представим тебя гильдии мастеров, выступишь с изделием, а после уже подаришь Робертсу-старшему. Тем ценнее будет такой дар.
— Мне нравится! — Басти поймал звезду в ладони, но почти сразу ощутил сильный жар. Пришлось отпустить. — Ею согревать руки можно. А стиль для цветка-кинжала я уже придумал. Сегодня же сделаю чертежи.
— Правильно, только не спеши. Время есть. Мы ещё придумаем твоему артефакту пару-тройку свойств, больше не нужно, универсальные вещи теряют индивидуальность. Ну а пока, дорогой внук, пойдём-ка в ритуальный зал. Погоняю тебя по рунам.
После занятия Сольвейг пригласила его в свою мастерскую и жёстко велела сесть.
Рабастан насторожился.
— Что-то не так? Я знаю, в последней цепочке я засомневался...
— С рунами полный порядок, юноша, а вот с твоей головой — сомневаюсь. Расскажи-ка мне про браслеты духовного родства. И о той несчастной, которой вручил один из них.
Басти покраснел, не зная куда деваться. Выслушать отповедь насчёт браслетов он предпочёл бы от отца. В крайнем случае — от матери. От бабушки же было особенно стыдно, словно он предал именно её, сотворив самовольно древний артефакт.
— Не знаю, с чего начать, — наконец проговорил он.
— Тогда попробую начать я. Расскажи, что ты знаешь об этих браслетах.
— Достаточно много. Я видел руны, и уверен, что нигде не ошибся.
— Рабастан, я жду!
— Ладно, — он глубоко вздохнул, закусил нижнюю губу и твёрдо посмотрел на Сольвейг. — Эти браслеты созданы для любимых, для пары, чувства которых достаточно сильны друг к другу, чтобы доверять. Надеть этот браслет можно только добровольно — с открытыми глазами. В идеале обменяться, надев друг на друга. Тогда каждый будет чувствовать сильные эмоции другого, даже находясь далеко. И чувствовать так, как ощущает их пара. То есть её страх станет твоим страхом, её тоска — твоей тоской и так далее. И ещё знаю, что браслет может служить мощным порталом. Выдернуть любимого человека к себе или даже самому перенестись к нему.
Басти замолчал, выжидательно глядя на наставницу. Сейчас она мало напоминала любящую бабушку.
— А теперь ответь, хочешь всю правду или она тебя не интересует?
— А есть ещё что-то? То есть... Да, хочу, разумеется!
— Ты знаешь, что такие браслеты носят твои родители?
— Конечно. Ведь ты же их делала при мне.
— И уже сто раз пожалела. Да и не могла я десятилетнему ребёнку рассказать некоторые тонкости. А тем более подумать, что ты что-то запомнил. Можешь не улыбаться. Я знаю, что твой эльф взял у меня записи. Но по ним, даже зная древнескандинавский, выполнить браслеты невозможно, если не видел, как их делает мастер. Так что это меня и приятно удивило, и огорчило одновременно. Как ты понимаешь, я тоже когда-то присутствовала на их изготовлении. Это было давно. Так вот, как ты считаешь, твои родители женились по любви?
— Да, — Рабастан смутился. — Эту историю все знают.
— Все знают, а я видела своими глазами. Это была очень сильная любовь. Самоотверженная и страстная. Более того, они стали не просто мужем и женой, они стали верными друзьями. И пронесли любовь и нежность, дружбу и понимание через всю жизнь.
— Я все это знаю, — Рабастану неловко было говорить о родителях. Словно речь шла о чём-то глубоко личном или даже интимном.
— Так ответь мне, дорогой внучек. Почему я не сделала эти браслеты уже тогда? И не подарила их хотя бы на свадьбу?
Рабастан вскинулся:
— Я тоже об этом думал. Почему?
— Я считала тебя умнее. Но не буду мучить. Эти браслеты недаром имеют второе название.
