И... Гарри никогда не видел еще, чтобы тетя плакала. Нет, она не раз теряла самообладание, могла визжать, вопить или даже вообще потерять дар речи... Особенно последнее время. Но избиение у нее на глазах связанного Дадли, видимо, совершенно ее сломило, и она шла, судорожно всхлипывая и время от времени нервно вытирая глаза костяшками пальцев. Худые плечи судорожно вздрагивали под измятой голубой кофтой.
Как какие-то нищие, — заторможенно подумал Гарри. — Которые бредут, ничего не видя. Неизвестно зачем, неизвестно куда... Хотя нет, почему же — известно. Бредут в свой разрушенный дом...
Локи... — Гарри сам удивился внезапно нахлынувшей злости. — Вот пускай только скажет, что это тоже ЕГО мечты! И что все люди такие. Неправда!!! Он НЕ ТАКОЙ, и он никогда ЭТОГО не хотел! ОН ВСЕГДА ХОТЕЛ ОТ НИХ ТОЛЬКО УЙТИ!!!
* * *
Настроение стремительно портилось. Ну что такое... Это... Это усталость. Нет... Это мальчишка. Точно. Уставился в спину потрепанных родственников так, что даже усилием теперь не отвернуться. Заставляет смотреть туда же. Зрелище и правда... Жалкое и мерзкое зрелище! И вот теперь, вместо того, чтобы чувствовать удовлетворение от победы... От победы? Вот только не лги себе, Лафейсон! Ты можешь называть свой успех как угодно, но только... Среди многого прочего это точно последняя вещь, которой бы можно было похвалиться в Асгарде! Потому что... Ну да, пришел в мир бог, и... сделал что? Разрушил вдребезги жизнь какой-то несчастной местной семьи. Хотя, почему же несчастной. До него она была очень даже счастливой...
"Где ты — там всюду война, разруха..."
"Я отправился в Мидгард, дабы править людьми, как милосердный бог..."
— Хватит. — Локи, зло прищурившись, смотрит на Гарри.
— Хватит что? — голос мальчика звучит с такой же упрямою злостью.
— Не смотри туда.
— Почему?
— Потому что я не люблю смотреть туда, куда не хочу!
Потому что это кошмарное дежавю. Тор, упираясь ему в грудь Мьельниром, заставляет смотреть его туда, где крушится город. Туда, где гибнут люди. Туда, где ежеминутно рушится счастье каких-то местных семей. Десяток, сотен семей. Тысяч... Вот только ему нет до этого дела! Не было, пока... Приперся братец, и испортил ему не только триумф, но и вообще всякую радость от битвы!
"Посмотри! Посмотри! И это безумие — твой путь к трону?!"
ДА!!! А что еще остается сказать?! Да! Это ЕГО путь к трону! А ЭТО — ЕГО ПУТЬ К СВОБОДЕ!!!
И он не жалеет! Они ведь сами... Не будь такими упрямыми те, и не было б бойни! Не будь такими тупицами эти — не ковыляли б побитыми! Он им предлагал мир? ПРЕДЛАГАЛ?! Упертые ничтожества! И этих еще жалеть?!
Общипанная гусыня с мордой заезженной клячи тащит своего ободранного свиненыша и бесконечно отчаянно всхлипывает:
— Сволочи! Какие же они сволочи!
Вот как... Ну, тетя... О, да. Это не вовремя. Это может даже испортить... Но он уже давно прошел точку кипения. Миг — и племянник неожиданно вырастает сбоку от прижавшейся друг к другу измученной пары.
— А вы только заметили, тетя? Вы же давно их знаете. Их, их родителей... Приличные, нормальные люди. Такие же, как и вы. С чего бы им вдруг становиться сволочами? Они просто дети. И просто... — он язвительно улыбнулся. — Играют в свою любимую игру. В которую они играли годами! И вы это знали, тетя! ВЫ ЭТО ЗНАЛИ! Они играли в нее вместе с Дадли! И под его руководством! Не так ли, кузен?
Петуния замерла. Лицо ее болезненно перекосилось, и неожиданно она разразилась совсем уж несдерживаемыми рыданиями.
— Недавно мне открыли закон Вселенской справедливости, — продолжил бог. — Очень забавно работает. Сперва ты кого-то, а потом так же кто-то тебя! — Локи зло рассмеялся. — Не слышали, нет?
— А ты к себе не равняй! — истерично завизжала Петуния. — Ты ненормальный, поэтому и к тебе... Тогда как Дидди... Дидди же...
— Еще более ненормальный теперь, — усмехаясь, уверил трикстер. — Потомственный и со справкой. И весь город об этом знает. И отношение теперь будет такое же, — его тон стал еще более назидательным, а усмешка язвительной. — Как принято к ненормальным в вашем достойнейшем обществе.
Женщина вдруг так же резко прекратила рыдать, как и начала. В глазах ее засветилось недоброе подозрение.
— А откуда... ОТКУДА они узнали про справку?
Локи презрительно передернул плечами. Наивная... На чем меня хочешь поймать.
— Директор не клялся на Библии, что будет молчать. Так что...
— Подонок... Какие же все вокруг... Как так можно?! И сразу же... — она сокрушенно-неверяще покачала головой. — Какие все здесь жестокие... безмерно жестокие и бесстыжие сплетники!
— И ЭТО вы тоже только сегодня заметили, тетя? Разве вы ЭТИМ ВМЕСТЕ С НИМИ не развлекались?
— ЗАМОЛКНИ!!! — женщина выронила туфли и сжалась, закрывая уши руками. — Я обещала тебя выслушать, но только за ужином! А сейчас просто... — слезы снова хлынули градом из ее глаз. — Просто замолкни... Пожа-а-алуйста...
— Оставь тетю Петунью в покое!!! — вопль, раздавшийся в голове, на мгновение просто оглушил. Он собирался обрушить на Дурслей что-то еще особо язвительное, но на секунду просто перестал соображать.
* * *
— Гарри... — сквозь стиснутые зубы выдохнул бог, прикрывая глаза и с трудом подавляя клокотавшую внутри ярость. — Ты помнишь, о чем я тебя предупреждал? Помнишь? Нам нельзя... Тем более, нельзя этого делать сейчас! Впереди еще очень много... — бурлящая злость мешала даже связно мыслить. — И... Это может ОЧЕНЬ ПЛОХО закончиться.
— Да... — после небольшой паузы откликнулся мальчик, видимо, тоже не без труда стараясь унять обуревавшие его чувства. — Я знаю... совместные... Я случайно... — он замолчал, досадливо-упрямо поджав губы. — Но, Локи... — Гарри замялся, видимо, подбирая слова, хотя глаза его смотрели очень даже решительно. — Ты можешь... — он снова запнулся, глядя с болезненной горечью в сторону Дурслей. — Можешь это...
— Остановить? Могу, — устало, но твердо опередил его бог. На этот раз — могу. Порою даже хорошо, что за тобою нет армии. Армии, которую уже не отвернуть и за которую ему еще, скорее всего... Ладно. — Да больше ничего такого и не... — он досадливо поморщился. Мысли до сих пор нормально не вязались в единое целое. — Осталось только...
— Убить?
— С чего ты взял? Это вообще в мои...
— Потому что только это и осталось, — губы мальчика невесело усмехнулись.
— Это у тебя юмор такой? — насмешливо-укоризненно скривился Лафейсон. Смешно. И... как безошибочно мальчишка нащупал способ, чтобы его успокоить.
— Ага, — одними глазами улыбается Гарри. На его лице странным образом переплелись доверие, теплота и какое-то задиристое ехидство.
Ну, а какой у меня еще должен быть юмор, Локи?
========== 71. Учитесь властвовать собой ==========
Успокоились? Ну, и чудесно. Вот только разобраться все равно придется. Во-первых, ему совсем другой настрой нужен. И он бы его создал вопреки всему, но на нем ребенок, полный мировой скорби, так что придется приводить в боевую готовность еще и его. А во-вторых... Это "во-вторых" было куда серьезней. Случившееся показало одну весьма скверную вещь — мальчишка способен ему помешать.
И этот шквал эмоций, моментом разрушивший его удовлетворение от проделанного и вынудивший взглянуть на происходящее совершенно с иного ракурса... Подтянувший не самые лучшие воспоминания... Но с ним-то понятно, научился ради друга Хесеша смотреть куда ни попадя "глазами асгардца", но малой-то с чего?! Откуда эта новоявленная любовь к своим родственникам? Еще полчаса назад ему пришлось объяснять, что месть свершилась сполна. Слишком хорошо расписал? Да не в том дело! Ведь было же сперва совершенно нормальное спокойное удовлетворение. Но чуть посильнее их пнул, и... Вот уж сочувствия к ним он точно вызывать не собирался! Да и не смог бы, пожалуй, даже если б хотел. Да потому что просто бы в голову не пришло, что такое возможно! Это же после всего...
Ты слишком похож на меня, мальчик...
Не так уж и слишком. Вернее... Нет, это только представить. Тор со своими гоняли бы его по дворцу так, чтобы негде было спрятаться, ловили, били и унижали... А отец с матерью выдавали бы что-нибудь вроде "опять всё сам спровоцировал"?! И после такого... После ТАКОГО... Ооо... Мальчик, у тебя вообще всё хорошо с головой?
Прости, Хесеш, я тянул, сколько мог. Смотрел, думал. И до сего момента все еще было как-то... как-то более-менее. Терпимо. И даже иногда... Но это!..
"Это значит — абзац. Это значит, что реакция на одни и те же вещи будет совсем разная. Это значит, что там, где ты остановишься — он дальше пойдет. Там, где он двинет направо, ты захочешь налево".
Всё? Приехали? И значит... Значит, все дела побоку. Потому что есть одно главное. Выход из тела. Зеркало. Не по пути... И никакой больше жалости! А то еще немного вдвоем и... Не хватало только заразиться. Ну что же ты такой глупый, мальчик?!
— Локи, я случайно, — на него виновато смотрят огорченные детские глаза.
— Услышал?
— Что?
— Да так...
— Нет, просто чувствую, что ты сердишься. И ты... расстроился. И... я помню, что ты говорил. Что если война, то все равно кто-нибудь будет плакать — либо они, либо я. И что... если не научусь относиться к такому нормально, то я либо труп, либо раб...
— Хороший ученик. Слова хорошо выучил.
— Локи, я случайно! И... ты сам мне говорил, чтобы мы друг друга останавливали. Ну, если захочется мстить... больше, чем надо.
— Останавливали? Тебе нужно объяснять, что я имел в виду несколько другое, чем вот так под руку орать?
Хеш, я устал от этого ребенка. Я вообще никаких детей сейчас не планировал! Как Всеотец выдерживал двоих? Еще и... таких разных... По правде говоря, никто из них подарком не был... Да и сейчас... тем более.
— Я... Локи, прости. Да. Давай я извинюсь столько, сколько ты скажешь. Давай... пятнадцать раз!
— Двести двадцать один, — фыркает бог.
— Почему двести двадцать один? — несколько опешил Гарри.
— А почему пятнадцать?
Смеется мальчишка. Думает, посмеются вдвоем — и сразу всё хорошо. Ну да — такая вот магия... И кто скажет, что нет?..
А если по-правде, то хорошо, что остановил. Тетка ведь отнюдь не агент Наташа Романофф, которая даже из него после их милой беседы умудрилась кое-что вытянуть... Ему еще долго привыкать, что в современном Мидгарде означает понятие — гражданские. Это значит — ни мужества, ни стойкости, ни опыта поражений. И сломать такое создание слишком легко. И хотя он сказал ей всё правильно — наглой курице только на пользу, но ведь еще пара слов, и была бы такая истерика... И кто знает, чем бы всё это закончилось. Все его старания могли пойти прахом...
Так что, Гарри... Ну, не так уж ты и во вред. Пока что. Вот только... эта дурацкая жалость. Ладно, разберемся.
— Случайно — это не оправдание. На деле — это гораздо хуже: это значит, что собой ты не владеешь. Извинения твои я принял, но они ни тебе, ни мне не помогут. Есть вероятность, что в критической ситуации ты опять выкинешь что-нибудь подобное. Не то, чтобы я так боялся смерти, но вот погибнуть глупо мне бы действительно не хотелось.
И поэтому, либо ты чему-нибудь научишься, мальчик, либо тебе придется погибнуть первым, и очень скоро.
— Всё смотришь на них? И что чувствуешь?
— Ничего, — хмуро отзывается Гарри.
— Неужели?
— Ничего, Локи!
Что толку. Только нервничает и злится. И... чувствует то, что чувствует. Да и разве можно заставить чувствовать по-другому? Ведь действительно помнит всё то, что он говорил. И... зря, пожалуй, он на него раньше давил. Теперь вот мучается от "неправильных" эмоций, еще и от него закрыться пытается.
— Ну, от меня, может, и закроешься. А от себя?
Да что ты привязался к ребенку, Лафейсон? Сам, что ли, мало скрывал свои "неправильные" эмоции? А теперь представить только, что кто-то еще бы мог видеть всё и изнутри? Впрочем, от кое-кого приходилось скрываться и там... Мама... Слишком сильный эмпат, чтобы хоть что-либо не замечать и не чувствовать. Но ведь была возможность хотя бы избегать... В те моменты, когда уж совсем на душе скверно было. Эмпатия — это такая штука... Стоп.
— А теперь верни свое сознание на место.
— Что? — над зелеными глазами непонимающе взлетают ресницы.
— Твое сознание. Его часть сейчас вон там — с ними. Страдает. Отключись и верни на место.
— А-а-а... как?
— Для начала — прерви визуальный контакт. Не смотри! Говорил же... А теперь — примерно так же, как тогда, когда ты звал Юсфуса. Когда ты связываешься с животным, ты отправляешь к нему часть своего сознания... часть себя. И этой части достаточно, чтобы понять, что оно делает, что чувствует, и даже активировать разговор. При хорошей практике можно и больше... например, видеть его глазами. Можно вообще почти полностью переместиться в него. Тогда сможешь действовать в его теле так, как если бы был там... сам был этим животным. Но этому нужно учиться. Но что бы ты ни делал, какую бы часть себя ни отправил на связь — ты должен всегда иметь возможность в любой момент отключиться. А ты застрял. Неправильно. Связался — отключился — вернул. Плохо получается? Всё еще там, мысленно с ними? Переключись. Хорошо помогает поколдовать — это требует концентрации, так что обо всякой лишней ерунде думать некогда. Сейчас нельзя. Ну, так можешь, например, посчитать. Да нет... Не один, два, три, четыре. Ты это автоматически делаешь, всё равно думать успеваешь о... о том, что не нужно. Давай таблицу умножения от 11 и дальше, ты же у нас математик.
Гарри честно помучился с умножением. Запутался, правда, быстро. Он вообще-то за сегодня уже здорово успел устать...
— Ну как, полегчало? Хорошо. Посмотри на них. Подключился? Теперь отключайся. Отвернись и считай. Хорошо. Хочешь еще?
— Локи, лошадка... — измученно улыбается мальчик.
— Потому что это не лошадка — это кляча какая-то обозная, — смеется в ответ бог. — Понятно, да? Это... эмпатия. Такой дар. У тебя есть. У моей матери есть, у меня тоже. Умеем чувствовать эмоции других. Подключаться.
— Так это хорошо? — широко распахнул глаза Гарри.
Ууу... Еще как. Ты же отличный манипулятор, мальчик, ты ведь уже прекрасно все чувствуешь... И как пошутить, и как поддержать, и как успокоить...
— Как и любое оружие. Когда владеешь — хорошо, когда нет — просто лишняя тяжесть, которая бьет по ногам и может порезать. Я владею этим, а тебя, почему-то, само цепляет. Значит, придется учиться отслеживать и отключать.
* * *
— Посмотри на них. Давай, давай, лошадка, это хорошо, что устала. Усталость больше — эмоций меньше, теперь сможешь трезво рассуждать. Просто посмотри на них со стороны. Что. С ними. Случилось?
— Нуу... Ты... мы подставили Дадли, и...
— Нет. Просто со стороны. Как будто ты ничего не знаешь и увидел их первый раз.
— Тетя...
— Женщина. Ты их не знаешь.
— Да. Женщина плачет, побитая, босая... — Гарри поморщился.
— Побитая? У нее слегка ударено колено, у него — щека и щиколотка. Два дня — и следа не останется. Два дня. Вот это всё, что с ними сейчас случилось. Так из-за чего весь сыр-бор?
