Локи отставил кубок и выпрямился.
— В Асгарде? На все. Я знаю Отца, он бы всех положил. Без колебаний. — Он выдохнул в сторону, неверяще качнул головой. — Но это же не Асгард!!! Молчи, — отрезал он, как будто у него внутри что-то рухнуло. — Я понял всё. Вспомнил. По образу и подобию...
* * *
— Не нужно, не наливай. Не поможет. Я знаю, что ты хочешь сказать. И что твои скажут — я знаю. Что я не знаю людей. Не понимаю. И что при этом я собирался... Проклятье! Но это не так, это все абсолютно не так! Я знаю, какими они были раньше! Боялись всего, постоянно молили о помощи. От одной молнии падали ниц. Мой брат туда постоянно покрасоваться летал, ему это льстило. Не понимаю... — он сокрушенно-растерянно покачал головой.
— Я думаю, — как можно мягче улыбнулся Хесеш, — что с тех пор они все-таки чуточку выросли.
— Это за какую-то тысячу лет?
— Так это для нас с тобой ерунда. Они развиваются быстро, у них за этот период сорок поколений успели смениться. Ты знаешь... Когда-то мы принесли им мудрость. Тогда они были совсем дикарями. Прошло... Да не так уж и много прошло. Пришло время, и среди них родился Сиддхартха Гаутама(*). И уже Он стал учить нас мудрости. Ну а потом мы ушли. Мы больше не то, что не могли больше дать, мы даже брать больше у них не готовы. Мы просто невообразимо отстали... У нас ведь рабство еще до сих пор. И вряд ли что скоро изменится. А у них...
— Я знаю, что у них, — оборвал его трикстер. — И мне это абсолютно не нравится.
— Нуу... Каждому нравится то общество, до которого он дорос.
Локи только глаза на него поднял.
— Еще ниже опустить можешь? После всего-то... Я ж отомщу, — он усмехнулся, но в его голосе совсем не было злости. Скорее, какая-то бесконечная разочарованная усталость. — Да и вообще. Довольно мне тут свою красивую лапшу на уши вешать. Немного раньше, может быть, и прошло. Только я на Земле со смертными уже пожил. И знаешь что? Вот ни на эртуг(*) уважения не прибавилось. Потому что, если у них действительно те же чувства, те же эмоции и тот же разум... То как же можно при этом быть настолько непроходимо косными, упрямыми и тупыми! Про их моральные качества я и вовсе молчу. Нормальная (там просто все обожают это словечко) семья, даже выше среднего уровня, растит двух мальчишек. Двух будущих защитников! Одного балует и закармливает до безобразия, другого использует как домашнего раба, не кормит и не дает развиваться. И это даже не просто приемыш, это мальчишка их рода! Ты знаешь, мне просто никогда никого до этого так не хотелось убить. А твой мальчишка, кстати, их при этом жалеет! А я все шел за ними и все пытался понять... пытался найти, за что вообще таких пожалеть можно. Не надо так, Хеш, на меня смотреть! У меня с этим все в порядке! Куда больше, чем мне бы хотелось. Я помню, как слег мой Отец... Я просто вне себя тогда был. И это несмотря на то, что мы очень поссорились. Поссорились по его же вине! И... про твой хвост я тоже помню. Так что не надо. Но чтобы сочувствовать, надо хоть каплю уважения иметь, каплю симпатии. Да мне чужого кота больше жалко было, которого там пришлось!.. А эти... одно отвращение!
— Нуу... Наверное, ты...
— Наверное, я плохо старался? Это ты мне хочешь сказать? Напрасно. Я знаю, как этого можно достичь. Как это делается. Себя на место другого поставить. Найти что-то общее. Верно? Умею. Ты наше первое перемирие помнишь? Так даже не сомневайся. И я попробовал! — он выпил залпом и со стуком поставил кубок на место. — Я знаю, что такое потерпеть поражение. И знаю, когда все твои надежды летят. И когда известный тебе мир вдребезги рушится — тоже знаю. Но не позволил бы себе подобного никогда! А они тащатся перед мной, скулят и рыдают. При том, что они сами перед тем над другим издевались, как только могли. Противно... Ужасно просто. Но я не остановился. Я тогда дальше пошел. Представил... Полностью аналогичную ситуацию. Что Тор погибает, и на мне остался бы его сын. И что? Я бы его достойно воспитывал! А если... — он отвернулся, прищурившись, досадливо покачал головой. — Постоянно напоминает, становится все сильнее, и скоро и вовсе перерастет... И все отберет, что достигнуто... трон. То... лучше б убил! Что? Нужно дальше? Идем! У меня на все воображения хватит. Представь, что убить и нельзя, что защита и магия... которая сильнее меня, что единственный способ хоть как-нибудь предотвратить — не кормить и не развивать, пускай просто зачахнет и не разовьется, и никогда не достигнет, не отберет... Чудесно! Могу я такое представить? Могу! И даже дойти до такого... — он встал, заложил руки за спину, подошел к камину. Лицо его выражало горькое презрение и скорбь. — Возможно, — прошептал он. — Наверно, такое возможно. И я понимаю... Вот только... — он резко развернулся к Хесешу, теперь в глазах его пылал только гнев. — Сочувствия это все абсолютно не вызывает! Такое представить — противно становится уже даже и от себя!!!
— Ты, — Хесеш расстроенно-задумчиво отвернулся к огню, немного подумал, потом повернулся к Локи. — Ты понял сейчас, что сказал? Ты ведь заранее определил, что сделаешь то, за что себя потом будешь ненавидеть и презирать. И эти люди — они не при чем. Ты же себя самого прощать не умеешь. Поэтому и других. И ты так зависишь... от этого твоего желания, что... — он сокрушенно развел руками. — Ты не способен даже в фантазиях совершить другой выбор, даже представив, как потом будешь относиться к себе? Да ты бы подумал сперва, ты вообще делаешь все ради того, чтобы тебе потом было хорошо или плохо?
На лице бога гнев сменился растерянностью, потом на нем вновь проступила злость. Затем снова. Казалось, он не может определиться, как ему вообще относиться к сказанному.
— Ты помнишь, еще в самом начале, ты как-то спросил меня, как я живу, если на мне столько ограничений? — не обращая на его замешательство никакого внимания, продолжил Хесеш. — А я тебя спрашиваю — как ТЫ живешь? Одну свою часть ты вообще отвергаешь — ну да, она "не той крови". Другая зависима полностью — от прошлого, от оценки других... так, что никого и не слышит. Да что там кого-то? Себя! Третья судит. И судит жестоко, без компромиссов, без права на снисхождение. И с каждым твоим шагом, с каждым поступком этот конфликт увеличивается. Тебе же все хуже и хуже, ты этого не замечал? И то, что ты топчешь других — это плохо, конечно, и это вернется. Но ты ведь сам топчешь себя и при этом прощать не умеешь! Ты... совершенно не любишь себя!
Лицо бога вытянулось, приобретя отстраненно-холодное выражение.
— А за что? За что мне себя любить? — Лафейсон повернулся к Хесешу и стал на него наступать так, что тот попятился. — За то, что я полуётун? За то, что слабее, чем брат? Или за то, что я делаю?! ОТВЕЧАЙ!!!
— Ты сам себя слышишь, нет? — наг продолжат испуганно отступать, пока не уперся спиною в стену, и, видимо, это его слегка успокоило.
Ну да, для него любая стена — выход. Путь к бегству, — машинально отметил трикстер.
— Ты когда от других признания ждешь, когда что-то показываешь, воюешь, творишь... Ты же понимаешь, за что тебя можно любить и ценить? Так почему же для тебя самого это не аргументы? Как можешь ты в чем-либо убедить других, когда сам в это не веришь? Не ценишь, не понимаешь... Но я тебе даже скажу, что всё это и неважно. Любить себя надо просто за то, что живой. Разумный. И что у тебя есть душа. Божественная. Она... божественная у всех, не только у... — Хесеш пожал плечами, выразительно взглянув на Локи. — И она страдает. Всего лишь оттого, что в уме такие дурацкие мысли. Неправильные приоритеты. Завышенные ожидания. Осуждение. А ум дан для того, чтобы этой душе служить — не для того, чтоб наказывать! Подумать только, Мироздание создало такой совершеннейший механизм, чтобы разумные были счастливы. Гораздо более счастливы, чем те, кто не понимает. Не осознает себя, не умеет творить. Но ты посмотри на природу! Ведь все сущее живет и ликует — звери, птицы, даже растения... И только разумные, кому несравненно больше дано — почти поголовно несчастны! Ведь это абсурд, не находишь? И чем совершеннее ум, тем больше он может над своим обладателем издеваться! Ну да, оно самое: кому больше дано — больше спросится.
— И? — Лафейсон почти успокоился. — Что со всем этим делать? Ты знаешь ответ? Продолжай — интересно.
— А я тебе уже сказал. Прекратить ждать, чтобы тебя оценили другие — ценить себя самому. Не знаешь за что? — у Хесеша засветилась насмешливая хитринка в глазах. — Так сядь и на листике выпиши. Может, хоть что-то найдешь.
Локи притворно-удивленно взглянул на него, оскалился.
— Многотомник получится! — насмешливо-самодовольно рассмеялся он.
— Так что тебе еще надо? Чтобы твой многотомник кто-то вслух тебе на ночь читал? Как в детстве? Сам читай — вырос. Ты должен быть для себя бОльшим авторитетом, чем все. Ты лучше сам себя знаешь — не они. Им никогда не понять... И не надо! Каждому предстоит разобраться с собой. Сначала с собой, тогда только можно с другими. Тебя кто-то не понимает? Так он с собой не в ладах, оставь его, бесполезно. И сам с собой разберись. Познай себя.
— Ты эгоистом меня учишь быть, — с показным недоверием рассмеялся Локи, разведя руками. — Не ожидал. Чтобы я вообще никого не слушал. Внимания не обращал. Это... забавно. Тебе не кажется, что я и так не очень-то к чьему-нибудь мнению склонен прислушиваться, мм? Другие пеняют.
— Это тебе только кажется, что не очень. На деле, так только им и живешь. Конечно, в своих решениях ты ни с кем не советуешься, даже когда это других касается, а вот в оценке себя... Не пробовал хоть единственный раз наоборот? Возможно, для всех больше толку будет, — досадливо-ворчливо закончил змей.
— Так, да? Ну ладно, приятный даже эксперимент, могу и попробовать, начать с многотомника, — Лафейсон показно-задиристо заулыбался. — И все? Или что-то есть дальше?
— Дальше? Так ты сам свои основные проблемы назвал. Ты снова про ётунов, а я ведь тебе объяснял... Но что тебе мое мнение, хотя и логичное, когда есть твое, с которым ты вырос? Тогда... Тогда разберись просто, попробуй узнать. Тебе просто знаний о них не хватает. Возможно, там что-то сокрыто, такое, что тебя может сделать сильней... или, хотя бы, порадовать.
— Ууу... Ну, конечно. Там тако-о-е сокрыто! — саркастически-насмешливо протянул бог. — И, безусловно, порадует. Мне даже времени жаль на такое терять! Может быть, лучше ты что поищешь? Порадуешь меня немного потом. Поможешь заблудшему, мм?
— Я... У меня доступа нет к другим расам, — растерялся Хесеш. — Я кроме людей вообще никем не занимаюсь. У меня квалификации...
— Мифы почитай, — издевательски-тонко ухмыльнулся Локи. — Быть может, там?
— Мнение людей ограничено. Ты сам сказал, что эти расы не дружат. Но... может, правда хоть что-то. Я посмотрю. Правда, пора посмотреть, как же я раньше... Спасибо, что посоветовал, мне действительно нужно.
Ооо... И зачем сказал? Теперь... Ну да, про коня с материнством только и не хватало!
— Теперь с твоим братом. Который сильней. И из-за которого ты сам себя... не принимаешь. Не уважаешь. Не признаешь. И на других это вымещать пытаешься. Не будь его, тебе бы силы хватало?
— Ну да, — Лафейсон пожал плечами, как про само собой разумеющееся. — И что? Хотя, — он хмыкнул, заговорщически прищурив глаза, — всегда не прочь иметь чуточку больше.
— А то, что дело не в силе. Если фактически без твоего брата тебе ее вполне хватает. Дело в соперничестве.
— Ооо! Ну какое открытие! Да просто пелена с глаз долой, я мгновенно прозрел! Ты что, издеваешься, Хеш, ты мне для того всю волынку тянул, чтобы высказать ЭТО? Об ЭТОМ уже вся вселенная знает!!!
— Так это существенно, — совершенно спокойно остудил его наг. — Чтобы ты одну проблему другою не подменял. И зря усилия и время не тратил. И понимал хоть немного, что же тебя так в себе не устраивает. Не сила. Отнюдь. Оценка. Чужая. Ну и своя. Бездумно перенятая у других.
— Та-а-ак, — мрачно-задумчиво протянул Локи. Он отвернулся от подпирающего стенку нага и вернулся за стол. — Значит, бездумно перенятая? И надо на все отработать свою? А кто меня еще давеча со стороны Асгарда на свои действия смотреть научил? Представь себе, мне это теперь очень мешает! Ну вот спасибо огромное, оказывается, это еще ко всему и неправильно! Так вот, в Асгарде сила — это действительно основная оценка, и от этого...
— Разве я учил? Ты ведь сам...
— Не цепляйся к словам. Ты одобрил. Как мило... Когда тебе надо было, чтобы я расписался, что там было с этим Ётунхеймом не так, так тебя очень даже такой взгляд устраивал, а теперь, когда тебе хочется меня в чем-то другом убедить, так сразу долой устаревшие асгардские ценности? Ну, ты забавный, Хесеш, ты действительно думал, что я этих манипуляций твоих не замечу? Ой, напрасно, напрасно, — он умильно-саркастически глянул на змея. — Я всегда тебя очень внимательно слушаю.
— Ты... Ты не понял совсем, — прервал его Хесеш и, наконец, покинув "спасительную" стену, тоже проследовал на свое место за столиком. — Ведь случай тот был, когда ты именно делал все ради Асгарда. И, если ты делаешь что-либо ради кого-то, то стоит задуматься, а действительно ли это будет так для него хорошо. Или нужно. Ну что же потом обижаться, если твои благие намерения не оценили по той причине, что они оказались кому-то во вред? Ты снова все путаешь. Ты пытаешься принести благо другим, основываясь исключительно на собственном представлении, а в том, что должно касаться только тебя — опираешься на оценку других! Ведь всё с ног на голову, попробуй во всем этом хоть единственный раз разобраться. Понять и принять, что за других никогда до конца ты не знаешь. Не можешь знать. Как и они за тебя.
— А ты, значит, за меня все до конца знаешь? Мм? Учитель.
— Нет! Нет, конечно! Поэтому я тебе и не говорю, что, мол, делай вот так-то или делай, как я. Тем паче, что я... у меня... Ну, ты знаешь — не очень. Но я вижу, что вижу и слышу, что слышу, и могу тебе все же что-то сказать. Конечно, не как оно есть, может быть, все и не так... А только лишь, как оно выглядит со стороны. И, может быть, тебе это хоть чуточку в чем-то поможет.
— Но ты... Ты ведь учился, Хеш, да? Ты ведь действительно психолог, верно? Не просто...
— Да, — змей кивнул, потянувшись за графином с вином, смешанным с кровью. — Можно назвать и так. Я вообще очень долго учился. И это входит, конечно.
— Психоанализ? Поговорить по душам?
— Да, это тоже. Когда вместе условия для рождения подбираешь...
— И ты ведь жалеешь всех, Хеш. Сочувствуешь. Помочь хочешь. Так же, как этот мальчишка. Даже тем, кто тебя... — он указал рукой с кубком в сторону хвоста нага. — Тоже учился?
— Да, — утвердительно кивнул змей. — Учился. Потому что хотел. У нас это считается наивысшей добродетелью. К тому же, для работы это необходимо.
— Не свои ценности? — подковырнул его бог.
Хесеш рассмеялся.
— Мои. Я их принял сознательно и вовсе не в детстве. У нас так жестко не принуждают — кто дошел, тот дошел. Это не то, что можно сделать насильно. Я очень хотел, практиковал и стремился. У меня впервые-то получилось... с тобой. Я только после этого что-то действительно понял. Поверил. И вообще... Я же уже объяснял. Хочу просто, чтобы со мной поступали так же.
