Анифарский рассвет

Возле храма росло яркое золотистое дерево знакомой формы. Мировое древо! Похоже, Фрейаддрасиль тоже является лишь копией небесного, как и та сама Элешамма земная есть проекция небесной.

У входа в храм Кайуса ждал ещё один Аралайа со знакомыми чертами лица.

— Я помню тебя. И я знаю тебя, Кайус, — произнёс дух, и его слова отозвались эхом. — Пророк Заар предсказал твоё пришествие. Но у меня были свои счёты с тобой. Ты убил меня.

— И я помню тебя, Шнапе, — ответил Кайус. — И раскаиваюсь в том, что убил тебя. Отныне я гражданин Арканиэля — и сражаюсь против Гирта Гуабэра.

— Я тебе верю... — произнёс дух Шнапе и ненадолго задумался, — и прощаю тебя. Но тот, кто сторожит алтарь, может быть не так милосерден.

Двери храма, подобно городским вратам, открылись совершенно бесшумно и испуская яркий свет. Кайус двинулся внутрь. Внутреннее убранство мало отличалось от интерьера храма в земной Элешамме, только всё было выглядело более ярким. Возле органа стоял пророк Заар. Но он не мог быть врагом, а вот возле алтаря Кайус заметил худощавую бородатую фигуру. На алтаре же лежал осколок серебряного клинка.

— Лауз, — удивился он.

— Убийца вернулся к убитому, — укоризненно произнёс призрак мага. — Я стал сильнее и готов отомстить за собственную смерть.

— Теперь мы теперь на одной стороне, Лауз. Я против Гуабэра, я новый Хранитель Анифара.

— Это я должен был быть Хранителем, — ответил Лауз, и в его голосе раздался металл, усиленной эхом. — Ты занимаешь моё место. Готовься к смерти!

Лауз взмахнул рукой, и из неё вылетела полоска синего света. Смертоносное оружие, продолжение руки.

— Духи умерших магов научили меня многому из того, что знают, произнёс Лауз, ринувшись на Кайуса. — А создавать клатхический меч меня научил дух архимага Иллиндила Гранта из другого мира.

— Какое совпадение, — ухмыльнулся Кайус, создав аналогичную полосу света, — а меня этому обучил его сын. Два клатхических меча столкнулись, породив множество искр.

Кайус, применив силу к призраку, левой рукой породил острые сосульки, которые кинул в старого врага. Но Лауз просто расплавил их силой воли. Кайус пустил волну огня, но Лауз и её развеял.

— Видишь ли, — ухмыльнулся Лауз, — я теперь больше похож на истинного Избранного. — Архимаг Иллиндил научил меня гасить любую магию.

— Кроме природной! — усмехнулся Кайус, сжав левую руку, и ноги его предшественника оплели призрачные, но вполне реальные корни.

— Ты ещё и друид! — не поверил Лауз, ударив клатхическим мечом по схватившим его корням. Он отвлёкся на корни лишь на долю секунды — но и это Кайусу хватило на то, чтобы снести энергетическим клинком его призрачную голову. Да, теперь он был на той же стороне, что и Лауз раньше, но тот расплатился за свой фанатизм. Поскорбеть по дважды убитому бывшему Избранному можно будет потом.

Побеждённый Лауз испарился, а Кайус взял с алтаря ещё один осколок клинка Хранителя и положил за пазуху.

— Интересно, а в какой мир попадают убитые призраки?

— Нельзя убить то, что уже мертво, — произнёс пророк Заар. — Если ты победил призрака, через некоторое время он возрождается. А вот, кстати, и он.

Перед алтарём материализовался Лауз.

— Мне что, в третий раз тебя убивать? — спросил Кайус.

— Нет, — раздалось в ответ. — Ты победил меня. А значит, ты — настоящий Избранный. Ты — истинный Хранитель Анифара. Я прощаю тебя за твои преступления. Ступай и выполни свою мисси...

Лауз не успел договорить, поскольку снова начал таять. Как и дух пророка Заара, небесный храм Единого и вообще весь город-остров. Солнце засияло ярче, и Элешамма Небесная направилась обратно в свой мир. Кайус провалился сквозь пол храма и ринулся к другому храму Единого, в Элешамме земной. Звать Йарду тоже поздно, да и падение произойдёт не в море, а прямо на купол храма. Если произойдёт. Кайус ухмыльнулся: он был готов и к этому варианту. За пазухой, рядом с осколком лежал портальный камень, вручённый Апионом. Кайус сжал его правой рукой — и провалился в портал, после чего приземлился на собственной кровати.

Кайус ощутил эмоции Йарды: она пришла в шок от исчезновения хозяина, но вскоре осознала, что он находится в другом месте и успокоилась.

Глава 23

Остров Белых Медведей

За два дня судно Сулеймана, бывший "Морской Тигр", переименованное в "Шмеля" за способности к полёту, добралось до острова Белых Медведей.

— Я скоро вернусь с последним осколком клинка, — произнёс Кайус, вылетая с корабля на дракониде.

На своей верной дракониде Кайус летел над островом Белых Медведей. Владыка Гуабэр, согласно сведениям, добытым у Апиона, на острове отсутствовал, иначе бы он засёк прилёт отступника из Ледяных Стражей. Стоял вечер. Точнее, стояло вечернее время, а здесь, над полярным островом, висело солнце, хоть и на очень низкой высоте. Да и само небо здесь слишком низко висело над землёй. Зато, несмотря на сумерки, небо горело сине-зелёным огнём северного сияния.

Вот и они, чертоги владычицы Ингихильды — грандиозная цитадель, состоящая из основного здания и шести башен по бокам, при взгляде сверху по форме напоминающая снежинку. Он приземлился возле входа — здоровенных арочных врат, выполненных из блестящего льда, похожего на хрусталь. Возле входа располагалось шестеро ледяных големов. Они столпились перед входом, когда Кайус приземлился. Но он взмахнул руками, с жестом, мол, разойдитесь. И големы разошлись, приговаривая что-то вроде "слушаюсь, ледяной страж".

Кайус прошёлся по коридору цитадели — и добрался до башни из льда, внутри которой скрывалась винтовая лестница. Он полез вверх по ступеням, сквозь ледяные стены оглядывая чертоги. Вот и зал второго этажа — там владычица Ингихильда проводила занятия у воспитанников, судя по всему, довольно больших, седьмого или восьмого года обучения. Остальные сидели в своих комнатах-кельях.

Кайус внимательно глянул на владычицу. Он покинул её чертоги в возрасте тринадцати лет, пятнадцать лет назад. За эти годы он превратился из маленького и наивного мальчика в сильного, бесстрашного и хитроумного мужчину, воина. Ингихильда же совершенно не изменилась. На вид ей было около тридцати лет — или чуть поменьше, то есть она выглядела примерно ровесницей Кайуса. Именно она, владычица Ингихильда, была первой и единственной любовью Кайуса. Любовью романтичной, детской и наивной. Потом, в более зрелом возрасте, заклеймённый обетом безбрачия, он старался держаться подальше от женщин — и у него не возникала новая влюблённость. Даже романтичная, умозрительная. Но он пронёс свою чистую детскую любовь сквозь всю жизнь, сквозь годы послушничества, сквозь десятилетие службы ледяным стражем. Теперь Кайус понимал, что именно эта чистая, незамутнённая, детская любовь долгие годы была единственным светлым пятном в его тёмной, хаотической душе. Именно это светлое пятно и позволило ему стать человеком, а не бездушной куклой в руках Гуабэра. Именно это чувство не дало Кайусу превратится в чудовище, а позволило в открытую противостоять Владыке и его режиму. Только теперь Кайус всё осознавал, как взрослый человек. Детская романтичная любовь есть лишь фантазия, мало общего имеющего с реальностью. Что тогда для взрослой женщины был маленький мальчик? И сейчас — пускай он зрелый мужчина, ему лишь двадцать восемь лет, а ей — около девятисот. Кайус не прожил и тридцати лет, а она прожила где-то тридцать его жизней. И он для неё по-прежнему несмышлёный мальчишка. Она называла его любимым учеником — но это была не любовь между мужчиной и женщиной, а покровительство учительницы к ученику, близкое к материнским чувствам. Может, и любовь Кайуса к владычице была сублимацией чувств к матери, которой его лишили?

Успокойся, Кайус, — велел он самому себе, — она тебя уже забыла. Пускай ты был у неё любимым учеником. Но таких любимых учеников у неё были десятки, а то и сотни. А я здесь не для того, чтобы предаваться своим старым воспоминаниям и тоске по детству. Я здесь ради последнего осколка меча Хранителя.

Кайус дошёл до чертога на последнем, третьем этаже цитадели. Там также стояли ледяные големы, и они расступились после повелительного жеста Кайуса. Колоссальные ледяные врата открылись силой воли бывшего охотника на магов, и он по искрящейся серебром дорожке прошёл внутрь, в колоссальный зал, где стоял ледяной трон владычицы Ингихильды. Трон пустовал, а рядом с ним в воздухе парил осколок меча Хранителя. Фрагмент грозного оружия, способного сразить Гуабэра; чтобы враг не сумел его найти, он хранился в дворце его супруги, где никто не вздумает его искать, и куда никакой идиот не сунется, потому как големы-охранники сразу убивают всех, кто входит в башню... Кроме ледяных стражей, служителей Гуабэра. Никто не смог предугадать, что один из ледяных стражей выступит против своего Владыки — потому как Страж скорее покончит с собой, чем перейдёт на сторону врага.

Что же ты медлишь, Кайус? — спросил он самого себя. — Бери осколок меча, беги отсюда со всех ног — и улетай с этого проклятого острова! Пока не вернулась Ингихильда — она скоро отпустит своих учеников с занятий!

Но что-то останавливало Кайуса от такого поступка. Он не мог так просто взять меч и сделать ноги. Что-то его держало здесь. Воспоминания, старые чувства к владычице, не могли позволить ему так просто покинуть с детства знакомую цитадель.

Беги, Кайус, — велел он себе. — Немедленно хватай осколок меча и делай ноги. Владычица вернётся скоро. Она враг, жена врага и соправительница врага! Если она тебя здесь увидит, то убьёт тебя на месте без колебаний!

Но Кайус не бежал. Вскоре он осознал одну из причин, по которой был здесь. Рядом с креслом на полке серебрилась ледяная скульптурка. Это была не просто поделка мастера, это была статуэтка, силой воли своего творца созданная из глыбы льда. Она изображала саму владычицу Ингихильду, восседавшую на своём троне, с таким же надменным, спокойным и благородным взглядом и такой же спокойной и хладнокровной улыбкой. Диадема на её голове искрилась серебром, соболиная мантия отблёскивала зимне-синим огоньком. Это она! Та самая скульптурка, которую он, Кайус, создал на выпускном испытании — и вручил владычице. Она хранит её до сих пор! И это единственная статуэтка, которую она оставила! Значит, она до сих пор помнит его, Кайуса. Помнит! Но! Помнит, как мальчика, помнит как способного ученика, но узнает ли она его во взрослом мужчине?

Внезапно Кайус ощутил опасность. Что-то летело на него. Неужели владычица атакует незваного гостя? Отпрыгнув, Кайус заметил пролетевшую над ним здоровенную серебристо-белую тушу с чёрными полосами. Полярный тигр! Один из питомцев Ингихильды! Это ужасно сильные, ловкие и умные животные, куда умнее собаки! Тигр стоял перед троном и угрожающе рычал.

— Заткнись, зверюга! — в ответ угрожающим тоном произнёс Кайус и выхватил из ножен один из своих мечей. Разъярённый таким обращением тигр вновь бросился на Кайуса, но тот отпрыгнул: зверь оказался не особо ловким и увернуться от лап такого здоровой и неповоротливой туши — проще простого. Прыгай, животина, прыгай, — подтрунивал зверя Кайус, подготовив клинок. Он знал, что следующий прыжок будет для твари последним: тигр явно уже стар и неуклюж.

— Давай, вперёд! — рыкнул Кайус.

Тигр ринулся в бой — и снова взлетел ввысь. Кайус подставил клинок прямо под его брюхо. Давай, — ухмылялся Кайус, — прыгай, старая развалина! Старый тигр?! — промелькнула следующая мысль в его голове. Пока животное летело в прыжке, Кайус быстро и внимательно осмотрел узоры на его шкуре, а в особенности, на морде. Это он! Резко вложив меч обратно в ножны, он снова отпрыгнул, показал пустые руки, мол, расслабься, я безопасен, и успокаивающим голосом произнёс:

— Спокойно, Торлаг, это я. Кайус, твой старый друг.

Когда Кайусу было семь лет, вместо старого умершего тигра владычица завела нового тигрёнка и назвала его Торлагом. Воспитанники любили с ним играть, а Кайус проводил с ним больше всего времени. За пару лет Торлаг вырос во взрослого тигра — и Кайус, вступивший в ранний подростковый возраст, любил ездить на нём верхом — и пугать младших воспитанников, за что получал нагоняй от владычицы. Потом Кайус с ним ходил на охоту — и вместе они добывали куропаток, северных оленей и полярных зайцев. Кайус привязался к Торлагу, а тот к нему.

Полярные тигры обычно живут чуть меньше двадцати лет — и Кайус был уверен, что Торлаг уже умер, а вместо него Ингихильда завела нового питомца. Но нет: Торлаг оказался волевым и живучим зверем.

Вот и сейчас, несмотря на старческую неуклюжесть, тигр переполнялся силой — и был готов защищать свою хозяйку и её владения. Торлаг вслушался: человек знает его имя — значит, не так опасен. Он не совсем чужой. Но может ли он быть своим для хозяйки? Голос его не знаком. Не громко, но для порядка тигр немножко рыкнул, мол, нападать не буду, но ты всё равно убирайся.

— Не помнишь меня, Торлаг? — продолжал Кайус. — Мы с тобой играли. Мы охотились вместе.

С тех пор, как Кайус покинул чертоги в день тринадцатилетия, его голос сильно изменился — и зверь мог его не узнать — ни по голосу, ни по высокой мускулистой фигуре.

Тигр вслушался. Голос чужой. Но интонации-то свои, родные! Кайус, свой! Друг! Любимец хозяйки! Торлаг прилёг, вытянул передние лапы, и, положив на них голову, довольно замурлыкал, если так можно назвать счастливое рычание.

— Узнал меня, — обрадовался Кайус. — Узнал меня! Ты умный зверь, Торлаг!

Кайус подошёл к тигру и погладил его голову. Затем погладил шею и почесал за ухом. Тигр, радостно мурча, перевернулся на спину и откинул лапы. Кайус принялся гладить его по животу:

— Эх, потрепала тебя жизнь, старик. Но ты, вижу, держишься. Молодец!

Внезапно за спиной Кайуса раздался стук, словно гром ударил в краю вечных снегов и льдов. Это закрылась дверь чертога. Кто-то вошёл сюда. Оглянувшись, Кайус заметил, что в тронный зал величаво вошла сама владычица Ингихильда.

— Что, Торлаг, с мышкой играешься? — высокомерно и в то же время с любовью произнесла она. — Большая мышка попалась!

Пора! — раздалась мысль в голове Кайуса, — пока она распинается — взять и атаковать её арканной магией, против которой сила льда бессильна. Парочкой шаровых молний — и она, не ожидая, не успеет ничего предпринять. Но почему-то он не мог встать и атаковать второго после самого Гуабэра врага свободного мира. Что-то ему мешало — и не хаотическая магия владычицы, а что-то внутри него самого.

— Мышка, — ухмыльнулась владычица. — А ты что здесь делаешь? — Цитадель лишь для моих воспитанников, а в тронный зал кроме меня допускается один Бог Холода.

— Я ваш воспитанник, — не поворачиваясь, произнёс Кайус.

— Бывший, — поправила Ингихильда. — А ныне — ледяной страж. Что ты делаешь в моём тронном зале без приглашения? Отвечай же, не томи меня.

Кайус, выхватив меч из ножен, обернулся к Ингихильде. Он держал клинок направленным на неё — и руки его дрожали. Сейчас, — промелькнула мысль в голове бывшего Ледяного Стража. — Атакуй её сейчас! Убьёшь её — ослабишь вражеский лагерь! И сломаешь моральный дух её мужа! Она злодейка! Она многих мальчиков лишила родителей и счастливого детства, она превратила их в бездушных и чёрствых эгоистов с ледяным сердцем. И сейчас самое время ей отомстить. Пускай она в совершенстве владеет ледяными чарами, но ничего не сможет противопоставить доброму клинку охотника на магов! Ну же! Меч уже в руке! Атакуй, Кайус! Очисти мир от зла!