Феникс императора 3. Курам-Илор.

Мы прошли аллею и поднялись по лестнице.

— Почему?

— Не знаю, там и раньше-то сложно было использовать силу, поэтому и стационарных врат для переноса там нет.

Я задумчиво посмотрела на танцующую в потоке солнечного света пыль.

— Мне бы хотелось побывать там.

— А ты давно здесь? — хмуро поинтересовался Оргил, собирая рассыпавшиеся по плечам волосы в кулак.

— Да второй день, — улыбнулась я.

— Тогда вряд ли Оли тебя отпустит. — Он скрутил волосы в тугой жгут и заправил их под куртку. — Ты сейчас куда?

— Не знаю, может смогу еще куда-нибудь сунуть свой любопытный нос, — все также улыбаясь, ответила я, — пока ко мне не приставили няньку.

— Смотри, а то наша королева может и не такое сотворить, — предупредил меня Оргил.

Я покивала головой и свернула в один из боковых ответвлений коридора, мужчина остановился, посмотрел куда-то за мое плечо и усмехнулся.

— Ну, удачи.

В этот момент у меня буквально чесался язык спросить, что он такого увидел за моей спиной, но норд уже ушел. Я же испытала разочарование, не увидев там ничего особенного. Обычный коридор такой же как и все. Или не такой же?

Я шла по пустынному коридору, чутко прислушиваясь, мне то и дело мерещился женский смех и музыка. Но вот впереди распахнулась дверь, звуки выплеснулись наружу. Не знаю почему, но я решила не выдавать своего присутствия, замерев в густой тени ниши. Вновь послышался мелодичный смех и стук каблучков, кажется кто-то вышел. Шум стих, хлопнула дверь, зашуршали пышные юбки.

— Постой, — тихо прошелестел незнакомый женский голос, — ты знаешь, где сейчас Его Величество?

— Тише, нас могут услышать, — шикнула на нее другая.

— Сюда не заходят мужчины, ты же знаешь! — обиженно отозвалась та.

— Но во дворце появилась чужачка, ты бы только видела ее! — она возмущенно повысила голос.

— А что? Она похожа на нас, странная правда, гуляет, где хочет, сегодня вот у Ареля была, — легкая зависть проскользнула в ее словах, будто что-то запретное было в моих действиях.

— Арель отшельник, ты же знаешь! — зашипела на нее подруга.

— Однако, это не мешало ему любезничать с ней! Ладно, завтра будет охота, думаю, мы сможем с ней пообщаться, — с нетерпением заявила она.

Застучали каблучки по гладкому камню пола. Они прошли мимо моего укрытия, а я успела разглядеть только пестрые платья и газовые шали, скрывающие лица. Когда они скрылись за поворотом, я вышла из своего укрытия и поспешила прочь.

С мужчинами я еще смогу договориться, а вот ревнивая женщина... — тихий вздох сорвался с губ и растворился в приближающемся шуме, — ну что там еще?

Игра в поддавки.

Утром я составляю планы, а днем делаю глупости. Вольтер.

Друзья приходят и уходят, но враги накапливаются. Генри Дэвид Торо.

Сегодня выдался странный день, который можно сравнить с забегом с препятствиями для спортсмена олимпийца, после чего тот свалился с сердечным приступом.

Шум нарастал, постепенно формируюсь в женские крики, топот каблуков и что-то похожее на мартовские крики котов. Не знаю, что там происходило на самом деле, но мне стало страшно. А тут еще неожиданно выглянувшее солнце осветило мое укрытие, переставая быть таковым. Выход же был один — через коридор, по которому катилась отнюдь не мелодичная какофония.

Решение пришло спонтанно. Я подошла к окну, взобралась на подоконник, и потянулась к ручке, которая находилась довольно высоко. Механизм тихо скрипнул, но открылся на удивление просто. Распахивая окно, я про себя радовалась, что мне не пришло в голову подняться на второй этаж. Вот только и первый оказался совсем не низким, плюс ко всему мне впервые придется уронить честь в глазах стольких мужчин. Да-да, мне пришлось выбирать! Быть застуканной здесь незнакомыми дамочками, или выпрыгнуть из окна под прицелом десятка любопытных глаз нордов, что как назло решили прогуляться именно здесь. Только подстегнуло меня нечто другое. В клубке приближающихся голосов, я четко услышала голос Оли. У меня тут же ушли все переживания из-за высоты, про нордов в этот момент я и вовсе забыла. Приземление вышло мягким, и мне вновь, как тогда на кострище, показалось, будто воздух спружинил под ногами. Выпрямившись, я замерла под узким внешним подоконником. Крик усилился. Они определенно достигли непосредственной близости к окну, под которым пряталась я, с переменным успехом стараясь сохранять доброжелательную улыбку на лице. Мужчины между тем взирали на меня, как на нечто странное. Я начала злиться, ибо их внимание в свою очередь могло привлечь внимание Оли и ее истеричных спутниц. Меня отвлекли слова, которые я смогла разобрать через непрекращающийся поток женской истерики.

— Кас, перестань! Своими слезами ты только портишь мое настроение, — услышала я усталый голос Оли.

— Но Ваше Величество, она достаточно времени несет свое наказание, это всего лишь один вечер, — сорванным голосом рыдала та кого королева назвала Кас.

— Ее наказание, это ее груз! Не я его наложила, чтобы снимать из-за твоей прихоти, — Оли явно была раздражена поведением женщины, но и на уступки идти не собиралась.

— Сестра, — голос звучал осторожно, даже несколько робко, — возможно Каспея права, и ради такого случая стоит позвать...

— Нет! — жестко оборвала ее Оли. — Хватит с меня проблем!

Створка окна надо мной жалобно звякнула тонкими пластинками стекол, послышался шелест ткани, а исподволь наблюдающие за мной норды резко вскинулись и все как один низко поклонились.

Она что на окно взобралась? В панике я даже подумала броситься бежать прочь отсюда, но перед моим носом медленно спланировал прозрачный шарф. И это была последняя капля. Наклонившись, я подобрала шарф и подняла голову к окну.

На меня, не мигая, смотрела удивленная Оли. А я, так и не придя к однозначному решению, что же мне сделать, совершила самое сумасбродное, приложила палец к губам, попутно изобразив самую жалкую рожицу, протянула оброненный ею предмет туалета. На какое-то мгновение, мне показалось, что она не станет поддерживать мою маленькую хитрость, но вышло все совершенно не так.

— Дамы вы слышали, что у моего брата появилась невеста? — напоследок она успела подмигнуть мне, прежде чем ее хитренькое личико скрылось за окном.

Что дамы думали по этому поводу, я так и не услышала, но мне уже не требовался стимул, чтобы разнести половину дворца. Уши и щеки пылали, как маков цвет, а я на негнущихся ногах шагала, куда глядят глаза, стараясь не замечать заинтересованных взглядов. Так бы, наверное, и брела неизвестно куда, если бы не врезалась в хмурого, как сама гроза алхимика.

— Ты! — вскипело во мне возмущение. — Это ты во всем виноват!

— Да ну? И в чем же? — сухо спросил он, складывая руки на груди.

— Ты! Ты не любишь меня! Ты. Меня. Достал! — руки сжали в кулаки, и я со всей силы ударила ему в грудь.

На глаза навернулись слезы.

— Чего вам всем от меня нужно? — рыдала я, чувствуя как дрожат колени.

— Не плачь, — его холодный голос резанул по нервам, только подстегивая меня.

— А-аааааа, скотина! Да будь ты хоть единственным мужиком во всей стране, умер бы в одиночестве! — по лицу катились крупные слезы, но я уже не расстраивалась, а злилась, стараясь выместить на Каруне всю свою обиду.

— Перестань! — его голос дрогнул. — Не выношу женских слез.

Неожиданные объятия накрыли меня лишая возможности не только плакать, но и дышать.

— Ну чего ты так переживаешь? — словно утешая тихо сказал он. — Ты же успела немного узнать мою сестру, она же упертая. Откуда я знаю, чего это ей взбрело поженить нас? И вообще.

Я задрала голову, чтобы увидеть его лицо.

— Что за?! — всхлипнула я, чувствуя моральное опустошение.

— Пойдем, поедим? Я страшно голоден!

Мне вдруг подумалось, что у всегда едкого Каруна случился приступ человеколюбия, и я решила не попадать под горячую руку, когда алхимик вернется к своему обычному состоянию. В такие моменты мне всегда хотелось оказаться за звуконепроницаемым куполом, где не будет слышно его бухтения. Поэтому довольно грубо вырвалась, исподлобья разглядывая мужчину.

— Приятного аппетита, — сухо сказала я, и направилась дальше изучать местные достопримечательности.

Но видимо я недооценила порыв Каруна. Он догнал меня и пристроился по правую руку, молчаливый, прекрасный и дико раздражающий. Хватило меня ненадолго.

— Что тебе от меня нужно? — как можно нейтральней спросила я.

— Поговорить.

— О чем? — страдальческий тон я так и не смогла скрыть, хотя очень хотелось выглядеть невозмутимой и не показывать, как он меня достал.

Он неожиданно взял меня за руку и остановил.

Если он хотел привлечь мое внимание, то уже сделал это. Только... не нравится мне его поведение. Куда делась та зараза, что доставала меня своими придирками? Я всмотрелась в почти родное лицо алхимика. Нахмуренные брови, слегка опущенные веки, острый профиль носа, губы, кривящиеся в вечной усмешке. Всегда о чем-то думает, вечно где-то витает.

— Ты действительно думаешь, что идея нашей свадьбы так плоха? — задумчиво произнес он.

У меня появилось странное ощущение, что ему перед встречей со мной качественно промыли мозги, а такое мог сделать только один человек, точнее женщина. Первым желанием, как ни странно, было наорать на Каруна, но оно подозрительно быстро улетучилось, уступая место другому.

— Действительно чем, — вопросительно спросила я, вплотную подходя к алхимику, — ты ведь вовсе не обязан слушать Оли, верно? Или не ты пытался втолковать мне это? Честно говоря, мне намного проще забрать Дикого и уйти отсюда. Но почему-то, кажется, что должно случиться что-то очень важное. Иначе, я бы не стала выслушивать эти бредни, и прочую ерунду. Ваша королева слишком много на себя берет. В конце концов, у меня достаточно власти, чтобы не подчиняться ни ей, ни тебе.

Не знаю, что такого странного я сказала, но Карун стоял, словно громом пораженный.

— И еще вот что... Союз двух начинается не с прихоти третьего лица, а с чувств, которые ни один из нас не питает, и даже если это так, то оно того не стоит. Я не племенная сука, чтобы вынашивать венценосных отпрысков, — звучало страшно, но сейчас во мне говорило отнюдь не оскорбленное самолюбие.

Вся моя жизнь в этом мире, так или иначе, подчинялась чьим-то правилам, никто не снисходил до просьбы, всегда ставили перед фактом. А сейчас, будто что-то внутри меня требовало самой задавать правила и не идти вразрез со своими желаниями. Карун мне нравился, и даже где-то мне хотелось большего, чем проснуться рядом, но не так, ни по чьей-то указке.

— Ты права, — после моих слов алхимика будто подменили, — Оли слишком неуправляема, десятилетия власти испортили ее.

— Пойми, Карун. Как к подруге я отношусь к ней замечательно, но здесь она решила действовать как королева, которая не привыкла спрашивать чужое мнение. Либо... — я положила руки на его грудь и сильно сжала ткань балахона, — у нее есть какая-то очень веская причина так поступать, но она не собирается делиться своими мыслями! Ты что-нибудь знаешь об этом?

Ура! — я ликовала. Карун брезгливо стряхнул мои руки с себя и отошел на расстояние, когда личное пространство остается незатронутым присутствием других.

— Не суй нос не в свое дело! — прошипел он, повернувшись ко мне спиной.

— Ах не мое... — промурлыкала я, уходя прочь, как и собиралась сделать много ранее.

Небо, игравшее сегодня то с солнцем, то с тучами, наконец разразилось холодным осенним дождем. Пока я искала укрытие от непогоды, успела вымокнуть до последней нитки. Стало холодно и тоскливо, беседка, в которой я укрылась от непогоды, спасала от дождя и ветра, но не от промокшей одежды. Можно было пробежаться до виднеющегося от сюда дворца, но там нужно искать Оли, а это меня отнюдь не вдохновляло. Лучше остаться здесь.

Сняв камзол и сапоги, я с ногами забралась на оказавшиеся здесь качели, которые я приняла за диванчик. Теплее не стало, да и поганое настроение осталось со мной, но, по крайней мере, я могла расслабиться и не думать ни о чем. Расположившись на мягком сиденье, я положила голову на подлокотник, а одну ногу спустила вниз, оттолкнулась кончиками пальцев, приводя в движение качели. Плавное покачивание и шум дождя незаметно убаюкал меня.

Сквозь сон я почувствовала, что кто-то закутывает меня в теплое одеяло и поднимает. Кажется, я сказала, что заботиться обо мне прерогатива мужа, что, скорее всего, было вызвано постоянными разговорами о замужестве, а потом снова уплыла в сладкий сон.

Тепло, мягко, просыпаться не хотелось категорически, но какое-то назойливое жужжание непостижимым образом отгоняло нежный туман сна. Странный звук в это прекрасное утро, рождал в еще не проснувшемся сознании кровожадные мысли.

— Карун, мне все-таки нужно умереть, чтобы ты оставил меня в покое, — недовольство явно прозвучало в голосе, заставив нервное жужжание алхимика, пристыжено умолкнуть.

— Прости, это все нервы.

Я открыла глаза и выпуталась из плотного кокона одеяла, удивленно моргнула, обозревая незнакомую комнату, которая буквально лучилась изнутри яркой индивидуальностью мужчины. На шикарном деревянном столике стояли химические колбы, в подставке тесно жались пробирки. Стена напротив обтянутая когда-то нежным шелком, теперь представляла собой живописный набор разноцветных пятен. На ширме сиротливо висели мои штаны, рубашка, камзол почему-то оказался порван. Последнее шокировало меня больше всего.

— Ты зачем мой камзол испортил?

— Это не я!

— Как так? — я даже рот открыла от удивления.

Сидящий на краешке огромной кровати Карун тяжело вздохнул и обернулся. Под его правым глазом красовался огромный лиловый синяк. Мне с трудом удалось сдержаться от смеха, но я не смогла уследить за другой стороной своего характера. Откинув одеяло, я подползла к нему и осторожно коснулась распухшей щеки. Карун замер, его глаза сверкнули и будто покрылись морозными узорами, казалось, сейчас он станет насквозь прозрачным ярко-голубым льдом. Я отдернула руку и отодвинулась.

— Прости, я не подумала, что моя забота будет настолько противна. Но все же, позволь узнать, за что тебя так и кто? — на него сложно было обижаться.

— Нет, не противна. Просто ты же всегда язвишь, кусаешься, поддерживаешь расстояние между нами, путем мелких ссор, — улыбаясь, ответил он, — и вдруг такое внимание. А этот синяк — плод недопонимания. Почему-то Вослав решил, что я тебя обидел. После чего пострадал твой камзол, но что я мог сделать, когда он вбил в свою голову такую ерунду.

— А чего это он так занервничал? — зевая, спросила я.

— Может он к тебе неровно дышит? — придвинувшись, загадочно с томным придыханием поинтересовался Карун.

— Дышит-дышит, дальше-то что? — фыркнула я, возвращая на место сползшую лямку. — Это же не повод лезть в драку.

— Да ладно, — отмахнулся он, — собирайся, давай! И...

Он наклонился к моему плечу, с которого вновь сползла лямка. Его волосы защекотали грудь, а я ощутила теплое прикосновение губ на коже. Мне даже не дали времени возмутиться, или как-то выразить свое мнение, как он отстранился.