Драконье дитя. Часть 1 - Новорождённый

Внезапно показанный провиденьем образ окончательно потух, оставив Искору знание направления и времени предсказанного происшествия — сегодняшний вечер. Испытав сочувствие и воспряв духом, Искор начал успокаиваться, переставая рыдать взахлёб. Он не один во всём мире. Вокруг веками заброшенной крепости, где он родился, существуют и эльфы, и люди. Жизнь идёт своим чередом. Искор оживился.

Не пытливый ум мальчика зацепился за очередной оттенок ясновиденья, а всё ещё обитавший в гигантском пне дух Великого Дерева собрал в сердцевине свою тёплую силу и через сделанную наверху ритуальную площадку направил её смятенной душе Искора, на свой манер утешая и высказывая радость первому разумному за многие века запустения. Тому, кто потревожил его сон и оказался способен воспринимать его.

Посеянная ветхим духом мысль упала на благодатную почву. Утешенный и взбодрённый, Искор истово захотел быть в обществе себе подобных, отказываясь прозябать в одиночестве древней крепости. Ветхий дух откликнулся на желание маленького полуэльфа, подумав-передав образ высокого овального зеркала, использовавшегося строителями и первыми жителями Тарасил'ан те'лас — "там, где небо можно удержать" в переводе с местной формы диалекта селдруин.

Если элувиан и сохранился где-то в крепости, то искать его нет времени, и выведет этот древний портал не пойми куда. Искор уже достаточно здраво соображал, чтобы прийти к такому умозаключению. Он был не в прошлом шаманом и не умел призывать и общаться с духами, но раз почему-то воспринимает Древня, как поименовал себя ветхий дух, по каким-то причинам забывший своё истинное имя, то раз установленный контакт может быть повторён. И теперь Искор, переставший страдать от кромешного одиночества и жаждущий общения, постарался целенаправленно поделился своими переживаниями и просьбой помочь, адресуя как бы под себя — к пню великого дерева, где обитал ветхий дух эльфийской святыни Тарасил'ан те'лас. Ответ пришёл незамедлительно и опять в виде образа: статный золотоволосый эльф превращается в горделивого и опасного ворона с пуховой шубкой под иссиня-чёрными перьями, и он же обращается в снежного филина, незаметного на фоне заснеженных вершин, и он же становится белым драконом, чтобы обрушить стужу на врагов, посмевших пересекать гряду Морозных Гор. Так обращался к окружающим горам и последний обитатель Скайхолда — человеческий маг более восьми веков назад ненадолго селился тут для проведения каких-то изысканий. Древень изжил его и благополучно забыл короткоживущую человеческую неумеху-подражалу, продолжив поддерживать древнюю эльфийскую магию, благодаря которой крепость до сих пор стояла и мало где обвалилась, да и то по вине прежних обитателей не-эльфов, слишком мерзких и отвратительных, чтобы пытаться вспомнить чётче. Где-то в ту эпоху ушли последние грифоны. А вот неразумные филины и вороны остались и до сих пор вили гнёзда окрест, иногда залетали в крепость и по разным причинам умирали тут. Два птичьих духа откликнулись на обоюдную просьбу.

Искор вновь прослезился. От распёрших его добрых эмоций и благодарностей, как отклик на душевность Древня. Он ласково огладил магический круг с неизвестным узором на самой сердцевине пня и хотел уже было продолжить начинание, как внимание зацепилось за всё ещё крепко сжимаемый... сжимаемое полотно скорлупы, отразившее зеленоватый свет от духов птиц, застывших в ожидании. Он ни за что не хотел расставаться с остатками родильного яйца — это его единственное напоминание о родителях!..

Сурово смахнув непрошенную слезу, малец повнимательнее рассмотрел материал, внутри оказавшийся матовым и более скользко-гладким, что ли. В донной области обнаружилась мембрана сдувшегося пузыря и складки на месте крепления пуповины. Любопытный Искор сперва просунул в дырку палец, потом кисть, затем руку по самое плечо. Удивление вызвало воспоминание о пространственных карманах и расширениях — согласно ясновиденью тут находилось питательное вещество. Размышлять дольше не было времени — Искор очень хотел встретиться и помочь пареньку из видения, чем-то похожему на него самого.

Аккуратно сведя края разрыва мифриловой фольги, какую ближайшую ассоциацию он мимоходом выудил из памяти, паренёк скатал свою аномальную скорлупу, быть может, вполне обычную для яиц мифриловых драконов — память молчала об этом. Хотел было повязать получившуюся колбаску-верёвку на пояс, как обратил внимание на свою наготу. Пацан из видения был одет в измаранные портки и простецкую тунику с коротким рукавом. Обратившись к внутреннему источнику знаний, Искор застыл.

Тотемист.

В прошлом воплощении он овладел искусством обращения с инкарнумом — это вещество является частью всего сущего, плотью всяких душ, призраков, демонов, элементалей... Отличительная особенность тотемиста — это тотем, некая природная чакра, находящаяся в ауре. Как оказалось, именно с её помощью Искор общался с ветхим духом. Всё страньше и страньше, как говорится, ведь этот опыт не изведан в прошлом. То ли память всё-таки дырява, то ли ещё что — о плохом думать не хотелось от слова никак.

Паренёк выбрал самое простое решение, по его скромному мнению. Опираясь на Древня, он очистил свой ум от всего постороннего. Плотненько намотав на левое предплечье колбаску-верёвку, длиной получившуюся почти до его плеч, новоявленный тотемист по воспоминаниям воспроизвёл наручи из стали — кольчуга между четырьмя полосами. Открыв глаза, он довольно улыбнулся, поглядев на результат, получившийся под его пальцами: поверх истончившийся многослойной основы легла нафантазированная сталь, серая и матовая, крепкая и надёжная, почти невесомая, идеально подогнанная, согревающе тёплая.

Прилежно собрав разбегающиеся мысли, поднявшийся на ноги Искор стал делать кое-что посложнее, по интуиции да памяти далёкого и здешнего прошлого опираясь на магический круг, на котором его яйцо простояло одиннадцать лет кряду. Сперва тотемист оглаживал себя до нарастания из инкарнума мешковидной льняной туники, затем подозвал духа ворона, кое-как сумел сфокусировался на его ощущении и при его сотрудничестве принялся выделять эссенцию из персональной энергии души, чтобы влить её в одежду, в результате приобрётшую цвет и фактуру воронова оперенья.

Хотя память подсказала о том, что стальные драконы обладают развиваемой способностью к полиморфизму, сиречь, превращению почти в любое существо, Искору хватило рассудительность решить подстраховаться возможностями тотемиста да заручиться помощью доброго друга Древня, тоже соскучившегося по общению и образами пытавшегося подсказать, как правильнее привлечь духа ворона для управления птичьим обликом вместо себя, в своей новой жизни и пары шагов ещё не сделавшего толком, а уже собравшегося лететь на большие расстояния! Плюс дыхательные упражнения и воспоминания о перевоплощениях из прошлого. Главное не суетиться, в чём несказанно помогал Древень, такой весь огромный и незыблемый, втуне гасящий детскую порывистость и вселявший несокрушимую уверенность.

— Ка-ар-р! — Раздался победно-радостный клёкот ворона, в которого вдвое уменьшился Искор, никакой боли или дискомфорта не испытавший. Р-раз и готово.

Пообещав Древню вернуться и поделиться с ним маной в объёме, достаточном для возобновления тёплого водоснабжения и озеленения крепости вопреки высоте вечных снегов, как оно и было тут в седую старину, благородный чёрный ворон изящно взлетел над полом ритуальной залы, спиралью поднялся к крыше, рассекая пыль и лучи света, помог расширить одну из приглянувшихся духу дыр и вылетел на волю волную своего родного мира — Тедас.

По-летнему слепящее и жарящее солнце не могло растопить снежные шапки гигантских и высоченных гор, окружавших Скайхолд. Ворон опёрся крылами о холодный ветер и совершил круг над заброшенной крепостью, напоминавшей треугольник с двумя обрезанными вершинами. Он вылетел из приземистой и круглой башни, примыкавшей к вытянутому прямоугольному зданию. В прямом углу возвышался высокий квадратный донжон, где в покоях наверху уцелел дивный витраж эльфийской работы.

Сориентировавшись по сторонам света, Искор-ворон увидел относительно неподалёку на севере удобный перевал, по которому тянулась широкая лента дороги, пересекавшая горный кряж с запада на восток. Сопрягая драконье чутьё и память, Искор заключил, что прошлое воплощение в другом мире провёл по другую сторону от экватора, а здесь вот близкий юг — это вечный холод окраинных ледников.

Указав духу ворона направление на юго-восток и не вмешиваясь в управление птичьим телом, драконье дитя быстро расслабилось и стало получать удовольствие от полёта над живописным руслом горной речки. Впрочем, очень скоро наступивший обоюдный голод и жажда вынудили лётчика дотерпеть до подножий и скомандовать охоту. В разгар лета хватало ягод и полёвок. И новорождённый не испытал никакого отвращения от способа питания, наоборот, поддался азарту охоты за грызуном и приятность от набитого брюха, хотя воспоминание всё испортило — после обращения в полуэльфа его пустой живот потребует жратву под угрозой голодного обморока.

(Иллюстрации с 001 по 016)

Глава 2, дружба.

По пути к привидевшейся цели Искор-ворон пролетел над каким-то человеческим поселением. Добротное каменное здание какого-то культового сооружения возвышалось над беспорядочным скоплением кирпичных домов с черепичными крышами. Здесь не виделось праздничной атмосферы дня Летнего Солнцестояния, прибитые тяжёлой жизнью люди усердно батрачили. Своя кузница свидетельствовала о достаточно высоком уровне цивилизации, впрочем, примерно то же самое творилось в глубинке его прошлой жизни в другом мире.

Искор-ворон не стал задерживаться, так прямо и пролетев мимо, стараясь экономно расходовать магические силы. Это в заклинательном зале Скайхолда он мог легко творить магию да довольно чётко ощущал направление и примерное расстояние до привидевшегося места, а в птичьем облике ничего подобного не чувствовал, лишь свою слабость и уязвимость. Благо составлявший компанию дух ворона прекрасно ориентировался на местности — сам бы Искор ни в жизнь не долетел. Мудр Древень, а то ведь драконье дитя в спешке приняло бы своё драконье обличье и сверзилось бы тут в измождении.

Погода радовала. Чёрный глаз то и дело косился налево — на изумительное и громадное синее озеро, берег которого постепенно приближался. Меж скалистых склонов по верхам крутых берегов вилась старинная дорога, наверняка проложенная магией когда-то в древности. Искор сделал разумное предположение, что привидевшийся ему мальчик сбежал из какого-то прибрежного поселения — это обнадёживало.

Не скованный рельефом, Искор-ворон летел напрямик, всё чаще и дольше отдыхая при простом парении на воздушных течениях. Пришлось даже несколько раз приземляться и утолять жажду студёной ледниковой водой из ручьёв, весело скачущих по камням и сверкавших на солнце. Тянулись часы, и новорождённый путешественник уже не восхищался красочными пейзажами, будучи измотанным и выжатым, как та спёкшаяся лягушка, которую кто-то вчера недоел, склевав самое лакомое, — её труп высох под палящими лучами.

Смеркалось. Выдаивая из себя последнюю ману, чтобы истощённый дух ворона продолжал удерживать облик и махать крыльями за них обоих, Искор глазами птицы заприметил вдали замок на острове близь деревни с высоченной ветряной мельницей. Пролетая вдали от поселения, шарящий взгляд вскоре обнаружил знакомые очертания скалистых холмов, характерно красноватых от железной руды. Когда ещё через какое-то время ему удалось высмотреть одинокого всадника, то сердце заколотилось быстрее и открылось второе дыхание. Сам того не замечая, усталый Искор-ворон вскоре повторил тот самый ракурс и вид из своего пророческого видения. Слишком далеко для предотвращения падения коня. Зато на излёте необычно крупная птица вспугнула волка, далеко отбежавшего на разведку от примеченной духом ворона стаи, промышлявшей у здешних подножий Морозных Гор.

Ещё раз пролетев над блохастым, пока молодой волк не прыснул между распадками камней и кустарниками дикой волчьей ягоды, Искор сам стал натужно махать крыльями, чтобы добраться до речки, где и отпустил духа ворона, а сам рухнул на четвереньки у камней перед пёстрым травяным ковром, чей пряный аромат он жадно хватал ртом, пока не отдышался после марафонского залёта. Возвращение в себя эссенции помогло чуть, да и роскошный вид вороновых одеяний сразу после этого сменился на неприглядную сероватую робу, повисшую мешком. Руки-ноги дрожали от каким-то боком перешедшей усталости, живот сводило от голода, рот пересох. Холодная речка стала спасением — Искор шумно умылся.

Зубы ломило, но он пил и пил студёную воду, пока обманутый живот не унялся. И сильно вздрогнул от порыва холодного ветра с гор. О простуде пацан даже не подумал, переживая больше не за себя, а за того паренька, до которого ещё прилично пёхать от речушки, но тут уж маленький беглец сам виноват, дав дёру без фляги и вообще без поклажи.

Сил не было совсем, и напившийся до отвала Искор со стоном развалился на траве, бездумно глядя в темнеющее небо и постепенно приходя в себя. Попытка решить проблему замерзания увенчалась успехом после третьей попытки — тотемисту удалось повторить выделение эссенции и вложить её в робу так, чтобы имитировать волчий мех. Ему сразу стало тепло.

— Обувь... — вслух выдохнул удручённый Искор, только сейчас обратив внимание на этот важнейший атрибут любого путешественника, особенно по горным местностям. Но уже через миг он широко улыбнулся, усмотрев в этом ещё одно сходство с тем светловолосым мальчиком, тоже не подумавшим о многих вещах.

Слабость не дала собрать новый или переоформить имеющийся инкарнум волчьей туники в нечто большее, чем какие-то сандалии на толстой подошве и набедренная повязка. В свете ещё при полёте закатившегося светила, решение рискованное, но либо ноги, либо тепло. Хотя... Ещё один морозный порыв заставил зябко поёжиться и поторопиться с устранением проблемы.

Согреться при беге или развернуть скорлупу? Как варианты, однако тотемист вспомнил о духах стихий. Управлять не удастся, но... Не с первой попытки повторно выделив из себя эссенцию души, Искор направил её в свою природную чакру и позвал огненного духа. На двадцать девятом ударе сердца надежда на отклик готова была превратиться в ледышку, однако мелкий, но пылкий представитель стихии всё-таки явился на зов. Искор вспотел в считанные мгновения, едва не потеряв концентрацию. Обращение с магией давались ему почти так же легко и просто, как дыхание, лишь в заклинательном зале Скайхолда, а здесь он серьёзно пыжился, нервничая за себя и того мальчика.

Сличив по памяти результат стихийной поляризации, юный тотемист кое-как перелил эссенцию из ауры в наруч. Огненный дух немедля смылся восвояси, но его тепло осталось запечатлённым в инкарнуме, горячими волнами распространяясь по телу от левого предплечья. Осталось потуже завязать волосы узлом и вперёд. И вот Искор уже бежит трусцой в сторону упавшего коня и мальчика, булькая брюшным бурдюком — малец по первости и жадности переборщил с питьём.