Харря Поттный и Чвакальное Чмошище

Харря завопил от страха.

— Нет, Харря, — обиженно проговорила сонная Фригидель, переворачиваясь на другой бок. — Ты специально заказываешь кошмары, чтобы испортить нам сон.

Поттный сел, растирая слезящиеся глаза. Проморгался. Огляделся.

Почти рассвело. Лес ещё не очнулся от ночного оцепенения. Пограничная река лениво текла, унося с собой какой-то мусор. Всё было спокойно... но...

Горбби исчез! Харря посмотрел вниз. Эльфа-домового нигде не было.

Хотелось пить. Харря полез в рюкзак за фляжкой.

Место, где всегда лежала карта, пустовало. Не было и Нельзяблика. «Хорошо хоть, остались клубок да лубок, — подумал Поттный, — но как была права Предсказунья, предупреждая меня о предательстве Горбби!.. А я его ещё и тащил на себе, дурак...»

— Ребята, просыпайтесь! Беда, — громко прошептал ограбленный волшебник.

XII.

Пятидесятирублируйте!

Телеграмма обворованного

курортника домой.

Если Вольтаморд в своё время боялся Дубльдура, то Большой Брат совсем не боялся Мастдая. А Мастдай не боялся Большого Брата. Единственное, чего боялся Глюкообильный, так это то, что за его магические поделки не будут платить.

Лесной аватарой Большого Брата было Амёбище, в телесную оболочку которого нынешний Лорд Тьмы попадал посредством Недреманного Ока, а воплощением Мастдая Глюкообильного — Железный Дровосек, в коего ректор Хоботаста вселялся, куря специальную траву.

— Ко мне он кинулся на грудь, — хвастался призраку Штирлица Мастдай, пока мисс Маннис Пеннис обрабатывала его стигматы и вправляла вывихи. — Но прежде я успел воткнуть и там два, нет, три с половиной раза провернуть своё оружье! О, милый мой Штирлиц, он завыл, рванулся из последних сил...

Бесплотный разведчик участливо цокал языком, изредка вставляя деликатные «доннерветтеры».

— А я уж думала, у вас приключились падучая, эпилепси-фактор и пляска святого Витаса одновременно, когда вы принялись кататься по кабинету, то и дело брякаясь о стены и потолок... — причитала не вполне подкованная в превратностях боевой волшбы Маннис Пеннис.

Она заботливо забинтовала ректора с ног до головы и наложила на него заклинание сна.

Большому Брату досталось сильнее. Он распластался посредине главной залы Цитадели Зла и ревел почти во все рты. Группа чертей-медикусов колдовала над Лордом Тьмы, пытаясь пришить ему оторванные руки и наложить шины на свёрнутый набок хвост. Хвост то и дело конвульсивно дёргался, ломая хребты зазевавшимся и орошая ядом интерьер. Яд обильно вытекал из погнутого жала.

— Он мне пасть порвал, — рычал Большой Брат. — Моргала выколол... Осторожней!..

Лорд Тьмы схватил в пригоршню пару рогатых врачей, пытавшихся зашить глубокий порез на его боку. Большой Брат сжимал руку, пока черти не свалялись в однородное месиво.

Остальных имперских лекарей это заставило проявить больше тщания.

— ...а зато я ему по кумполу!.. и по чайнику!.. и сяк-сяк об косяк, за ноги да об пол!.. на вазари, нет, на иппон!.. резкий выпад!.. туше!.. и хук правой!.. один... два... три... шесть... десять... технический нокаут!..

Присутствующие высшие чины сочувственно и подбадривающе охали-крякали, пока Большой Брат излагал ход исторического сражения. Дабы послушать рассказ Лорда, кабинет министров Империи Зла специально прервал седьмое чтение «Генерального Плана Овладения Харрей Поттным, Как Носителем Чистого Зла» в пяти томах с комментариями и дополнениями.

Совершенно ясно, что нормальных комплексных мер по изучению и решению проблемы Поттного бюрократы Империи так и не родили.

Лишь Хитрус Объегориум не явился к скорбному ложу Большого Брата, послав вместо себя голема-двойника. Сам же министр иностранных злодеяний уединился в своём кабинете и читал донесение агента:

«Дорогая моя Катерина Матвевна!

Пишет вам как есть солдат Красной Армии Фёдор Сухов. Я живу хорошо, просто замечательно. А здоровье у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается. А на днях я линять начал, чего же боле. Теперь я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать. Вот так, милый дедушка, Константин Макарыч! Приезжай, милый дедушка, Христом богом тебя молю, возьми меня отсюда. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня здесь все колотят и кушать страсть хочется.

Искренне ваш до гроба о. Фёдор».

Хитрус взял заговорённую дешифровальную лупу и поглядел сквозь неё на записку. Проступил смысл:

«Хитрусу Объегориуму от агента 00666 (псевдоним на время операции: Штурмфогель).

Нахожусь в непосредственном контакте с объектом. Моя форма далека от идеальной, смиренно прошу учесть это обстоятельство в случае ошибок при выполнении задания. До Обиталища очень близко, там перехват будет почти невозможен. Прошу подкрепления вплоть до личного прибытия.

Ничтожный раб Вашего Величества, Штурмфогель».

Министр постучал себя по зубам безымянным пальцем (верный признак глубокой задумчивости). Взяв магическое перо и чистый лист бумаги, Хитрус быстро набросал микрошрифтом короткое послание:

«Онегин!

Я тогда моложе и лучше, кажется, была. Моя судьба уж решена, неосторожно, быть может, поступила я. Но я другому отдана и буду век ему верна. Крошка моя, я по тебе скучаю. Я от тебя письма не получаю. Где ты, моя черноглазая, где? В Вологде?.. Лети с приветом, вернись с ответом!

Татьяна».

Опытный 00666 обязательно поймёт, что зашифровал его шеф:

«Штурмфогель!

Я не могу прислать подмогу, я и так превысил полномочия. Большой Брат, верными слугами которого мы являемся, может остаться недоволен. Не пиши больше. Возвращайся. И... Не в секретную службу, а в секретную дружбу: Вернись не с пустыми руками.

Хитрус».

Министр прикрепил записку к ножке почтовой мухи и выпустил её в форточку.

В это самое время проснувшийся Мастдай Глюкообильный следил за мерцающей точкой на магическом глобусе. Точка вела себя странно. Она то невнятно петляла, то устремлялась в каком-либо направлении, то ненадолго останавливалась, мигая особенно ярко, то вновь неслась совсем в невероятную сторону.

Мастдай недоумевал. Какие ужасы происходят с Амадеусом фон Лохкартом? Всё ли в порядке?

Ректор не знал и не мог знать, что так выглядит траектория перемещений оборотня, почуявшего течную самочку волка.

Сейчас Лохкарт был особенно счастлив, совершенно позабыв о задании наставника.

XIII.

Кукол снимут с нитки длинной

И, засыпав нафталином,

В виде тряпок сложат в сундуках...

«Машина времени».

— Это твой эльф поганый, — веско сказал Барахлоу. — Притворился переломанным, потом мочканул Нельзяблика, чтобы тот не вякал, и стащил самое ценное.

— Почему же он не взял коробку с айллбибаксами? — попробовал защитить домового Харря.

— Слабый — не утащил бы. Как мы теперь дойдём до Чмошища?

Молли презрительно бросила:

— Хватит ныть, Джеймс. До Обиталища всего ничего осталось. Деньги до Киева доведут. Другое дело — внутри. Вот там карта по любому пригодилась бы... Но ничего, выкрутимся как-нибудь. Правильно, Поттный?

— Да, — закивал Харря. — Один мой знакомый говорил, единственный рысак, на которого он ставит, он сам и есть.

— Вот и поставим на себя.

— Угу.

Барахлоу потёр подбородок:

— И всё-таки, зачем эльфу наша карта?

Ребята молча собрались. Предстояло переправиться через реку. Моста не было. Молли могла перелететь по воздуху, но мальчишки такого заклинания не знали, а разучивать его на месте и потом рисковать не хотелось.

Решили строить плот. Юные маги с энтузиазмом принялись за дело. Два топора, взятые в дорогу, наконец-то пригодились. Они порхали, ловко колотя по небольшим деревьям, обрубая ветки и валя стволы. Заклинанием перемещения небольших предметов Джеймс и Харря владели мастерски. Фригидель отправляла свежие брёвна ближе к берегу и виртуозно связывала их ивняком. Это была очень тонкая работа, преподаватели Виммбилльдора могли бы гордиться ученицей.

Через полчаса ребята располагали плотом и двумя длинными шестами. Харря и Джеймс спустили судно на воду, побросав на него вещи.

Поплыли. Течение было слабым, поэтому на противоположный берег добрались почти без приключений. Вот только рыба-пожираловка чуть не съела плот, и Харря Поттный снова упал в воду, когда пытался её отогнать. Деликатно изъясняясь, малец в воде слегка пустил пузыри, отчего рыба-пожираловка всплыла кверху брюхом. Так исполнилось ещё одно пророчество Предсказуньи.

Молли и Джеймс не заметили пукального театра имени Харри Поттного и решили, что рыба подавилась откушенным от плота бревном. Харря был только рад. Ему всё ещё удавалось избегать разговора о настоящих причинах авантюрной экспедиции.

Дорога по стране Окончательных Отморозков была абсолютно безопасной. Барахлоу щедро раздавал деньги-бумеранги продажным солдатам-наёмникам. Харря только и успевал удивляться, глядя, как в коробке из-под ксерокса бодро возобновляются финансы.

Путь к Обиталищу нашёлся непростительно легко: кругом стояли транспаранты «К Обиталищу — туда». Как выяснилось, оно было чем-то вроде местного памятника, туристической Мекки.

Страна Окончательных Отморозков получила своё название из-за того, что любимым лакомством её граждан были холодильные яблоки. Употребление данного фрукта придаёт характеру нордичность, глазам синеватость, а темпераменту тормознутость. Самый деятельный отморозок (торговец, у которого они купили еды) и то показался ребятам глубоким флегматиком.

Главным в стране Окончательных Отморозков являлся Муаддибил из древней фамилии Отребьепсов, а гимном — какая-то песня группы «Дюна». Основной климатической зоной государства была пустыня. Джеймс, Молли и Харря шли несколько часов по адскому пеклу, тупея от жары, пока не упёрлись в приятный оазис со всеми удобствами. Посредине островка жизни возвышалось круглое высокое Обиталище.

В идеально ровной стене был пробит вход, закрытый массивными железными воротами. Над ними висела надпись: «Обиталище. Внимание! Посторонним не входить!»

Сбоку примостилась казённая табличка: «Архитектурно-загадочный комплекс «Обиталище». Построен 100 541 г. назад (Прим.: с ума сойти, да?). На всякий случай охраняется государством».

Особо идиотски смотрелось примечание.

Солнце почти скрылось за горизонтом. Путники решили не рисковать и начать штурм Обиталища утром.

Ночлежный шалаш соорудили прямо возле ворот. Здесь же устроили кострище.

Цель казалась близкой, поэтому за ужином Джеймса Барахлоу потянуло пофилософствовать:

— По сути, наше путешествие не представляет ничего интересного: мы идём, решаем какие-то задачи, отбиваемся от врагов, скорее всего, мы дойдём. А может, и нет... Ну и? Это же поход, каких тысячи! Кому-нибудь это интересно?

— Вряд ли, — вздохнул голодающий Харря Поттный, прислушиваясь к настойчивому бормотанию Шаурмы.

За последние двое суток она стала вести себя наглее, то громко урча, то вызывая спазмы. Харря очень желал, чтобы вся эта эпопея скорее закончилась.

Молли Фригидель уставилась невидящим взглядом на пламя и заговорила:

— Знаете, мальчики, иногда я думаю, что это не мы мучаемся, принимаем какие-то решения, чего-то хотим... А некто, кто сильнее, много сильнее нас, двигает нами, как... как...

— Как шахматными фигурками? — подсказал Барахлоу.

— Точняк. И мы делаем всякую ерунду, болтаем разные глупости только потому, что он заставляет... по любому...

— Да ладно тебе, Молли, фигня это всё и последствия стрессов, — усмехнулся Поттный. — Я сам себе хозяин.

Затем он судорожно схватился за горло, прохрипел: «Ну, ни хрена себе!»

...И...

Умер.

Потому что нечего было языком тренькать.

КОНЕЦ ЧАСТИ 2.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

DEN WOHNORT*

I.

Товарищи! Кому не интересно,

тот может выйти! Мы никого не держим.

Закройте там двери на ключ

и никого не выпускать! Демократия

должна быть для всех!..

А. Арканов.

Бывают ли книги, в которых главный герой приказывает долго жить в середине? Возможно. Эта — не из их числа. Разумеется, Харря весь не умер, ежели переиначить слова классика. Просто Шаурма начала слишком хорошо усваиваться. Сердечко Поттного не выдержало и остановилось.

Но Шаурма совсем не на это рассчитывала, посему она слегка осадила.

Молли сделала Харре искусственное дыхание, и он задышал, закашлялся.

— Ну, ты дал экстренного дуба, я тебе доложу! — хлопнул Поттного по спине Джеймс Барахлоу.

— Что случилось-то? — спросила Молли, оттирая рукавом губы.

— Сердце, — прошептал Харря.

— С чего вдруг? С диеты?

— Хуже, — мальчик понял, молчать о Шаурме нельзя, он в любой момент может умереть, не предотвратив катастрофы. — Вы должны знать, что делать на случай... На случай если я умру. И простите меня, пожалуйста.

— За какие грехи? — хмыкнул Барахлоу. — Ты съел нашу нескончаемую тушёнку?

— Смеёшься... А ведь мы идём к Чмошищу из-за меня... — и пухлый маг выложил всё как на духу, хотя и не хотел нарушать обещания, данного Бабаянусу.

— Поттный, — сказал хмуро молчавший на протяжении Харриной истории Джеймс. — У меня есть очень серьёзное намерение дать тебе в морду.

— У меня тоже, — присоединилась Фригидель.

— Валяйте, — смиренно пожал плечами Поттный, глядя на звёздное небо. — И ночка-то сегодня прямо какая-то вся из себя Варфоломеевская...

Барахлоу отвёл руку для удара.

— Нет, не могу и всё, — разжал кулак через полминуты Джеймс. — Очки твои жалко что ли? Или к тебе привык, чувырло ты пузырявое?..

Молли вздохнула:

— Да и Бабаянус тоже хорош по любому. Оставил ценный продукт на открытом воздухе. Ладно, Поттный, не дрейфь. Придём к Чмошищу, возьмём этот твой, как его, мегапургениталий, и Добро незамедлительно победит. А сейчас отбой.

Через час друзья признались друг другу: заснуть не судьба.

Собрав вещи, ребята взялись за одну из створок ворот и сообща надавили. Створка поддалась не сразу, двигалась мучительно медленно и скрипела премерзко. Наконец, она вовсе захрясла.

— Фух, хватит! — решила Фригидель. — Протиснемся. Жаль, коробка с аллбибаксами не пролезет.

Пришлось бросить.

Внутри царила тьма, поэтому каждый воспользовался заклинанием «Земля-в-иллюминариум», чтобы зажечь волшебный огонёк на кончике своей палочки. Харрина кривулина слегка искрила и дымила, но работала сносно. У Молли и Джеймса огоньки были ярче, и они вошли первыми.