Харря Поттный и Чвакальное Чмошище

Хитрус Объегориум, остроносый чернявый функционер, сразу же послал весточку своему лучшему сотруднику — агенту 00666. Разведчику предписывалось подобраться поближе к Харре Поттному и ждать дальнейших инструкций.

Вояки на всякий случай отсняли Харрину карту со спутника-шпиона и объявили комендантский час в радиусе десяти километров вокруг места, помеченного в пергаменте как «Обиталище Чвакального Чмошища».

Даже министр нелёгкой злоумышленности хотел чего-нибудь такого предпринять, но не знал ни о «проблеме Поттного», ни о путях её разруливания, потому что его не позвали на совещание.

Большой Брат морщился, наблюдая в Недреманное Око за вознёй отдельных проныр-подчинённых и неповоротливым топтанием управленческого аппарата. «Эх, Вольтаморд, — мысленно обращался к предыдущему тирану Большой Брат, — какую дурацкую империю ты построил!.. А чиновники? Тупые, хитрые, ненадёжные... Неужели самому придётся тряхнуть стариной?.. Как же всё переменилось с тех пор, когда ты пропал, Лорд Тьмы!»

Вольтаморд действительно исчез десять лет назад. Прямо из монаршей спальни. Кое-кто полагал, что его настигли Добрые Убиваторы, другие, ссылаясь на читательскую любовь Лорда к желязновским «Хроникам Янтаря», считали, что он нарочно смылся по своим тёмным делишкам. Наиболее популярной считалась версия о магическом поединке Вольтаморда с грудным Харрей Поттным, в ходе которого насосавшийся молока Единорога младенец описал Лорда Тьмы, и тот потерял физическую оболочку.

Так или иначе, поиски Вольтаморда его сподвижниками результата не дали. Никто, честно признаться, и не искал-то особо, но это — другая темка.

Большой Брат когда-то был правой рукой Вольтаморда. Потом, в ходе жесточайшей схватки предыдущий ректор школы Хоботаст блистательный Дубльдур отсёк Лорду Тьмы эту самую руку. Позорно убегая с поля битвы, Вольтаморд прихватил омертвевшую отрубленную конечность и превратил её в Большого Брата. Вольтаморд всегда мечтал о братике, но был единственным ребёнком в семье.

Нынешний Правитель Зла неоднократно спрашивал у Недреманного Ока, где Тот-Кого-Автор-Напропалую-Называет-Нормальным-Именем-Но-Все-Предпочитают-Обходиться-Такими-Вот-Ид иотскими-Намёками. Око мутнело, признавая, что судьба Вольтаморда не решена, и его нет ни среди живых, ни среди мёртвых.

«Ах ты, мерзкое стекло, — негодовал Большой Брат, — теперь я не уверен, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее!»

От такой неопределённости у него дёргались веки на восьми глазах, и случалось несварение пяти желудков одновременно.

И этот мальчишка с Шаурмой в животе... Что он принесёт? Пропасть или взлёт? И не разберёшь, станет ли он знаменем победы Тьмы или успеет принять препарат и встать, точнее, сесть у Вселенского Глотожралища? Вопросы, вопросы...

Большой Брат задумчиво щёлкал хелицерами, притопывая нечётными ложноножками. Его не радовали даже страдания молодого Вертера — личного робота, имеющего суперчувствительные болевые сенсоры.

— Акуна матата! — взревел, наконец, Правитель Зла всеми ртами.

Из пола быстро выросли кровожадные джунгли и порвали Вертера на части. Это слегка развлекло Большого Брата.

Затем он снова стал хмур.

Х.

Только с такими говорите о морали,

которые освоились с образом жизни

многих животных.

Ф. Ницше.

Существует наивное заблуждение, дескать, если бы парни всей Земли могли взяться за руки, то сие в корне поменяло бы мировую обстановку. В частности, пацанам нечем было бы держать оружие. Но ведь в условиях эмансипации такой план просто смертелен!

Молли оттолкнула друзей и начала пляску смерти. Её кинжалы уподобились молниям, движения казались мгновенными, прыжки невозможными, а когда ей пришлось метнуть один клинок в глаз подскочившему сзади Человекообразному Нелюдю, в руке появилась волшебная палочка, и лес огласили задорные девичьи крики «Разрыватум!», «Соплеум до колениус!», «Бублио-сворачито!», «Окаменетум и катеус прочь!» и всяческие «Харакириус!»

Через полминуты Харря и Джеймс обалдело глядели на окровавленную подругу, стоящую по колено в трупах врагов. Молли счастливо улыбалась, оттирая блузку от чьих-то мозгов (мальчишки не разобрали, были ли это мозги какого-нибудь Нелюдя или его скакуна, — Фригидель не пожалела никого).

После лязга доспехов, ударов падающих тел, зычных заклятий Молли и жутких воплей раненных наступила полнейшая тишина.

Ошалевший вконец Харря Поттный захлопнул распахнутый рот и, заикаясь, спросил:

— М-м-м-м... М-молли? Т-ты где это... этому науч-ч-ч-чилась?..

— На уроках боевой магии, естественно, — Фригидель посмотрела на Харрю, словно он был слоном в бикини. — Ещё прочитала пару книжек. К примеру «Правосудие по-хогвардски» Хэрмионы Хрэнйнджер. Крутая тётка. Она там очень весело загибает... по любому.

Звонко клацнули зубы Джеймса Барахлоу.

— А этого, — Молли пнула голову Человекообразного Нелюдя, метко попав в муравейник. — Я ухайдакала, как учит великий и неподражаемый Квентиус Таррантинус в своём научно-популярном труде «Летальное чтиво».

Барахлоу высвободил ногу из-под туши четвертованного девушкой Нелошадиного Коня.

— Пойдём отсюда, Фригидель, а? — заскулил Харря.

— Отчего же не пойти? Пойдём, — пожала плечами девочка. — А как вы думаете, мясо этих жеребчиков съедобно?

Поттного чуть не стошнило, но он зажал рот руками и сдержался.

— Я имею в виду Нелюдей, — добила Молли.

Харря упал на колени, стараясь удержать накатившую Шаурму. Пищевод обжигало, дурнота отдалась острой болью в висках... Харря глянул на ладонь и... увидел сквозь неё землю! Но потом наваждение исчезло.

Спустя мучительные, бесконечно длившиеся мгновения толстячок справился с внутренним бунтом. Он стоял на четвереньках и отдувался.

Джеймс Барахлоу похлопал его по спине:

— Ладно, мопс-переросток ты наш, пошагали что ли...

Ребята двинулись дальше. Харря периодически сверялся с картой. Барахлоу замурлыкал под нос очередную песенку. Постепенно бой забылся, о нём Поттному напоминали лишь довольная, почти светящаяся радостью Молли и изжога.

Ветер играл листвой, совершенно невообразимые по красоте пташки плели симфоническую какофонию... или какофоническую симфонию?.. Ну, плели, и шут с ними.

Пролетавшая мимо птица вдруг застыла, нелепо раскрыв клюв и растопырив крылья. Затем в воздухе зажглись буквы: «Птица зависла и будет удалена». Надпись поболталась немного и взорвалась вместе с несчастной, оставив Харре и его спутникам облачко из пуха и перьев.

— Как?! И тут творения Мастдая Глюкообильного?! — очумело проговорил Барахлоу.

Своеобразный привет из школы ободрил детей. Они ощутили себя почти дома, в Хоботасте.

Но вскоре они были наказаны за беспечность: из чащи прямо на них выползла гигантская кобра. Гадина встала в боевую стойку, устрашающе раскрыв капюшон. Ледяные немигающие глаза следили за каждым движением Харри, Джеймса и Молли. Стоило пошевелиться — и змея угрожающе шипела.

— Давай, Поттный, — прошептал уголком рта Барахлоу. — Ты же вроде как Заклинатель... Побалакай с ней по-ихнему.

— Ну, это всё брехня про заклинателя, — признался Харря.

Молли пихнула его локтем в бок:

— Не ломайся, тюбик самовлюблённый! Не время.

Поттный зажмурил глаза. «У меня должно получиться! Я обязан!.. Сейчас, на счёт три... Да!..» Поняв, что элементарно тянет время, юный чародей глубоко вдохнул и старательно, с выражением произнёс:

— С-с-с-с-с-х-х-ш-ш... С-с-с-ш-ш-ш!

— Ничё не поняла, — молвила змея человеческим голосом. — Мальчик, ты чё, больной?

— Да, очень больной, — на Харрю накатило вдохновение. — И болезнь моя очень заразна. Видишь ли, я раньше был удавом.

Змея уставилась пронизывающим насквозь взором в глаза Харри Поттного, а затем как-то очень поспешно захлопнула капюшон и скрылась в чащобе.

— Н-да... — почесал затылок Барахлоу, затем изобразил учителя Бабаянуса. — Слегка авантюристично, на мой вкус, но эффективно, блин. Молодец, Поттный! Десять баллов Виммбилльдору.

Джеймс игриво хлопнул Харрю по плечу, и ребята рассмеялись, сбрасывая напряжение.

Путь освободился.

Барахлоу решил не давать беседе угаснуть:

— Слушай, Поттный, а у тебя правда на заднице есть шрам в виде знака доллара?

— Есть, — нехотя отозвался Поттный.

— Значит, то, что пишут в книгах, ну, дескать, это тебе от Вольтаморда досталось, когда он исчез, тоже правда?

— Нет, — выдавил из себя Харря. — У меня дома унитаз со сколом на краю был, вот я и порезался...

— В виде знака доллара?!

— Ну, ёрзал человек, усаживался, видимо, — помогла Поттному Молли. — Чего пристал?..

— Всё, проехали, — сдался Барахлоу.

Харря с благодарностью поглядел на Фригидель.

Но поторопился — девочка задала ему больной вопрос:

— Может, тогда расскажешь об истинных целях нашей миссии?

— Э-э-э... — покраснел Харря. — Мне надо...

— Посоветоваться с шефом? — голос Фригидель был холоден, как труп.

— Да. Нет. То есть... — заметались мысли юного шаурмоеда. — Мне надо... надо по-маленькому.

И Харря побежал к кустам.

XI.

Двое в комнате — я и Ленин...

В. Маяковский

Габриэль-Пауль-Дитрих-ван-дер-Блох Амадеус фон Лохкарт был, ясное дело, магом. Чрезвычайно талантливый с самого младенчества, Лохкарт блестяще постигал науку колдовать и попал в школу Хоботаст имея навыки второклассника. Закончив школу экстерном, Лохкарт двинулся дальше: изучал грифонов, драконов, сифонов и прочих миелофонов, достиг понимания истинного каталитического крекинга и идей Хайдеггера и просто сделал массу геройских поступков.

Нужно ли упоминать, что к двадцати пяти годам Лохкарт не менее трёх раз спасал Землю от катастрофы? Нужно.

В первый раз он отвернул от планеты силой своего гения гигантский астероид (послал нескольких шмуглов-бурильщиков с тем, чтобы они заложили в астероид атомную мину). Потом он магическими средствами вовремя остановил широкое распространение музыкального направления black-metal, которое, по прогнозам, привело бы человечество к ядерному суициду. Третий подвиг Лохкарта не имел отношения к атомной энергии. Молодой учёный закрыл маленькую чёрную дырочку (до чудесного воздействия мага в неё бесследно просачивались бюджетные средства России).

Трагизм Лохкарта состоял в абсолютной безвестности этого человека. О его деяниях не знали, его персоной не интересовались, его книги «Моя магическая борьба», «Я и мир» и «Это я, Амадеусочка» не раскупались. Высокий статный брюнет со скорбными усиками-мустангос не был востребован этим светом.

Причиной столь несправедливого отношения судьбы к Лохкарту являлся самый банальный сглаз. Но, к сожалению, неснимаемый.

Единственное, чем славился Амадеус фон Лохкарт — безумная страсть к карточным играм на фоне чудовищного невезения. Лохкарт проигрывал всем подряд и всё подряд. Таковы последствия фамильного проклятия: все Лохкарты были лохами в картах.

Вконец обедневший маг пришёл в родной Хоботаст и преподавал защиту от сглаза и порчи.

Ректор Мастдай всецело полагался на Лохкарта, ибо знал его с пелёнок. Поэтому Глюкообильный решил поручить слежку за Харрей Поттным именно Амадеусу.

— Вникнете, Лохкарт, в щепетилово ситуации, — сцепил пальцы Мастдай Глюкообильный, когда преподаватель защиты сел в кресло. — Бабаянус приготовил нечто страшное, что съел Харря Поттный. И маг-алхимик незамедлительно отправил мальчонку за лекарством. А мне, между прочим, соврал-де, Харря отсиживается в туалете. Нет, я всё понимаю: скорее всего, мастер-маг не хотел волновать меня, старика...

— Именно так, верю всецело, — чопорно кивнул Лохкарт.

— Однако, как говорится, доверил — проверил, по результатам передоверил — перепроверил, и так пока не иссякнет кадровый потенциал, ха-ха...

— Ха-ха, — эхом откликнулся Лохкарт.

— А тут ещё неполадки в коммуникациях. И очень некстати профсоюз почтовых сов объявил забастовку... Я набросал краткий прогноз-гороскоп. Вышла галиматья какая-то. Впрочем, как обычно... Да-с... Все мировые линии сошлись на этом толстом сосунке — Харре Поттном. Тогда я кинул кости, откинул копыта и склеил ласты. И что бы вы думали?..

— Результат тот же, — предвосхитил кульминационную реплику Мастдая Лохкарт.

— Именно, мой мальчик! — глаза ректора заблестели, как новогодняя мишура. — Затевается что-то особенное, что-то из ряда вон выходящее. В общем, мир снова на грани катастрофы. И я подумал: там, где Армагеддон, там всегда мой лучший ученик Лохкарт!

— Спасибо, Мастдай, — церемонно поклонился, не вставая, лучший ученик.

— Я, конечно, послал в Министерство Магии тревожную записку с почтовой черепахой. Но вы знаете эту контору. Пока (да какой там «пока»! Если!)... Если моё сообщение и дойдет до высших эшелонов власти, то я не уверен, дойдёт ли его смысл! И поскачет моё письмецо по инстанциям от чинуши к чинуше!..

— Я волком бы выгрыз бюрократизм! — зарычал доселе спокойный Лохкарт и превратился в огромного чёрного волка.

Амадеус фон Лохкарт был зверомагом-оборотнем. Фокусу с трансформацией он обучился у самого Мастдая, который легко превращался в муравьеда.

— Тише, друг мой, спокойнее, — успокаивающе, но строго сказал ректор. — Не будем уподобляться... всяким...

Лохкарт вернул себе человеческий облик.

— Итак, юноша, — Мастдай торжественно встал из-за стола. — Ступай. Сей разумное, доброе, вечное. Сделай их всех! Задай перцу! Порви, как мартышка грелку! Но пасаран! Патриа о муэрте! Злодеи все параша, победа будет наша! Мир победит войну! Со щитом иль на щите! В серебре, а может быть, в нищете! Но как можно скорей!

Амадеус благоговейно кивал и даже кое-что записывал в блокнот.

Мастдай хлебнул водички прямо из графина и свернул речь:

— Вот тебе волшебный компас. Куда бы ты ни пошёл, один хрен выйдешь к Харре Поттному. Дерзай!

Стройный эффектный мужчина покинул кабинет ректора и гордо проследовал мимо Маннис Пеннис. Она глядела вслед этому импозантному красавцу и только вздыхала: его путь лежал не в её альковы, а к толстому сопливому школьнику-второгоднику с Шаурмой в желудке.

Мисс Маннис Пеннис всхлипнула в батистовый платочек, чуть надорвав его острым носиком, и включила радио.