Харря Поттный и Чвакальное Чмошище

— Отдай Беспутнино, стар ты для веселий разнополых!

Надобно пояснить: веселья разнополые есть старинный народный обычай, коему и обязан своим неизбывным многолюдьем великий русский народ. И нерусский тож.

А Дальнозор-то отвечает:

— Полно те, Близорук! Молоко еще на губах твоих не обсохло, а ужо урчишь аки сепаратор!

Обиделся Близорук и убыл ни с чем. Отсюда, кстати, берёт начало изречение «сепаратный мир».

Но недолго сей мир продолжался. Выехал против Дальнозора Недобор Близорукович и победил его в княжеской усобице, характерной для периода феодальной раздробленности.

На ту беду, Дальнозор был дядькой богатыря могутного Крохобора.

Сам-то Крохобор приходился сыном прекрасному витязю Девкобору (вы ещё не запутались?).

Чавкают старики, что высоко было искусство воинское Девкоборово. Какую девицу Девкобор ни увидит — сразу с ней ратится. Бывало один на один, а бывало и один на многих.

Славен богатырь — славен и его конец. А дело так вышло.

Встретил Девкобор царевну-воительницу Фригидну и решил с ней ратиться. Но не поднялась верная богатырская палица на Фригидну. А коль палица подводит, знать, оставила доблесть могутная нашего поединщика. Потребно отсель лишь стратегией да тактикой заниматься, ай только теория ничего общего с практикой не имеет. Так-то!..

Тут бы и сказу конец, но Фригидна была названною сестрою витязю Ратибору. А тот ещё главного подвига с Красной Кнопочкой-то не содеял.

Поклялся тогда Ратибор Женолюбович отмстить неразумному Девкобору за позор, нанесённый сестрице. Объявил Ратибор Девкобору «вынь диету» (это когда богатырь клянётся мяса не есть, пока не отомстит).

Против кровничка Девкобор выставил сына своего, Крохоборушку Беспроигрышного.

Крохобор-то имя таково получил оттого, что сызмальства борол всех подряд: мамку, папку, дедку, репку, няньку, Батут-хана вот тоже на кулачках заделал, и прочая.

Правда, очень уж хотел Крохобор померяться силой с татаро-монгольским ратником Искендером Матрос-беем, но не успел. Положил Матрос-бей свое жирно телушко, спасая поганых товарищей.

Вот как это случилось. Шли монголы на Русь, а у Калки изба стояла. Ни окна единого, ни двери приметной, только щель узкая. И в эту щель лучник быстрый калены стрелы метал. Многих монгол положил.

Тогда Искандер подкрался к избе да лег на амбразуру. Так стотысячное войско татарское и прошмыгнуло до Москвы.

Искендер, кстати, приходился крестником Недобору Близоруковичу, хотя исламист был с рождения. Вот такая тёмная история.

Но мы отвлеклися. Самая же интересная кульминация содеялась таким порядком. Встретились на одном поле Ратибор, Недобор и Крохобор. И у каждого претензии скопились.

Ратибор Крохобору Фригидну припомнил.

Крохобор Недобору убийство дядьки Дальнозора прощать не хочет.

А Недобор, как крёстника потерял, совсем плохим стал: и Ратибора, и Крохобора готов был на ремки порезать... Тем более Ратибор Недобора обзывал за глаза гиппопедалиусом, что в переводе с нерусского означает «конь педальный». Очень обидное прозвище в древности было.

Таковы предъявы богатырския.

Как же счёты сводить? Призадумались витязи, закручинились. Нет бы кому одному опоздать, думают, как лихо по турнирному принципу разбиралово изладилось бы!

День думают, неделю, месяц, год... Дальше завирать не стану, стыдно бо.

Наконец, молвит Недобор:

— Вороги мои заклятыя, твари вы мои подколодныя! Нешто мы не русичи? Нешто не столкуемся? А и простим же друг другу обиды прежние и да наречём акт сей расшивкой неплатежей али взаимозачётом!

Любо слово Недоборово Ратибору с Крохобором. Ударили по рукам витязи, обнялися. Засмеялися молодецким посмехом, забухали богатырским побухом.

Тут и феодальной раздробленности и княжеской усобице конец, а кто в сих превратностях древней политики смог разобраться, тот почти Карамзин, то есть молодец!

— Вот так, — свесил распухший язык на плечо Харря Поттный, тайно удивляясь, что умудрился не переврать ни единого имени. — А сейчас я бы водички хлебнул.

И полез за флягой.

III.

Such a lovely place. Such a lovely

place...

«The Eagles"

*.

— Неплохая басня, давно не слышал, — Лежачий Камень был явно растроган.

Джеймс Барахлоу вспылил:

— Тоже мне, Роман Трахтенберг! Всё-то мы знаем, ничем-то нас не удивишь!.. Спорим, я расскажу анекдот, который ты никогда не слышал?

Барахлоу удивлялся сам себе: ему было обидно за Поттного и в то же время хотелось самому рассказать что-нибудь этакое. Не Харря же победитель колледжа Виммбилльдор по байкам! А Джеймс, между прочим, завоевал три кубка «Байкер года».

— Ну, вздорный ребёнок, трави помалу, — принял вызов Лежачий Камень.

Джеймс покраснел: он давно не считал себя ребёнком. Однако смолчал, успокоился и выдал:

— Пожалуйста. Сидят два комара на потолке спальни. А время ночное уже, стемнело, в общем. Один комар говорит второму: «Ладушки, дружище, хорошо тут с тобой, но поздно уже... Пойду сосну».

— Хех! — скорей, удивился, нежели рассмеялся Камень. — Действительно не слышал. Ладно, считайте, что заплатили. Теперь мой товар. Видите на теле горы чёрную вертикальную полосу? Подойдите к ней вплотную и произнесите заклинание «Пресс-спейс-йес!» Лифт Дюка Ньюкема и заработает. Вот и всё.

— Спасибо тебе, Камень, — поблагодарил Харря Поттный.

— На здоровье, скушал, — едко ответил валун, и Поттный сразу же ощутил: Камню всё известно о Шаурме.

— И ещё, в качестве бесплатного бонуса за то, что не лепили банальных приколов, мол, под меня вода не течёт, — продолжил Камень. — Запомни, тумбочковатый мой Боянчик, не тот червь, которого мы едим, а тот, который нас ест. Правда, это не мой афоризм.

— Это он о ком, о глистах? — шепнул Джеймс озадаченной Молли.

Та лишь пожала плечами.

Попрощавшись с Лежачим Камнем, путники зашагали к тёмной полосе.

— Слышь, анекдотчик? — окликнул валун Джеймса. — А где ты такую байку про комаров подцепил?

— Сам придумал два дня назад, — не оборачиваясь, честно сказал Барахлоу.

— Молоток! Удачи вам всем, бедняжечки вы мои...

Но последних слов Лежачего Камня ребята не расслышали.

— Харря, если ещё раз про мою дальнюю родню байки плести станешь, убью, — прошипела Молли в ухо Поттному.

— Это про царевну Фригидну что ли? — решил уточнить Харря и получил сокрушительный шлепок по заднице.

Дойдя до широкой полосы и сотворив заклятие, Джеймс, Молли, Харря и Горбби ощутили, как их понесло вверх. Эльф прижался к ноге Харри. Ровненький квадрат земли, на котором они стояли, поднимался с невообразимой скоростью. Через считанные секунды валун превратился в маленькую беленькую точку. Наконец, взлёт закончился, и глазам искателей Чвакального Чмошища открылось небольшое селение аграрно-индустриального типа.

Аграрно-индустриальный тип сам вышел навстречу гостям, оставив соху, запряжённую механической лошадью (у страшной стальной животины из ноздрей валил дым, испуганный Горбби ещё сильнее прижался к ноге Поттного).

— Добром* пожаловать, дорогие пришельцы снизу! — хозяин лошади радушно улыбался, протягивая ребятам руку. Ладонью вверх.

Они растерялись.

— Не побоюсь ввести вас в лёгкое замешательство, дорогие товарищи, — тихо зашипел Горбби. — Но товарищ встречающий намекает, что радуется вам не бесплатно.

— Как это?! — очумел Харря.

— А! Это же Жмотляндия. Тут всё за деньги, — догадалась Молли.

Джеймс молча полез в кошель и дал аграрно-индустриальному типу пару шикелей*.

Молли нервно постукивала пальчиками по рукоятям кинжалов, рассматривая селение. Несколько домишек, загон для механических лошадей, мельница, лес в стороне...

— Спасибо, чужестранцы, — не снимая улыбки, промолвил тип. — Если вы уже устали, сели-встали, сели-встали, ой, извините, заговариваюсь... Так вот, вашему вниманию предлагается лучший в селении жмотель.

Тип махнул рабоче-крестьянской рукой в направлении стоящего за деревней трёхэтажного здания с неоновой надписью «El Coyote», и поковылял обратно к сохе.

— Если всё будет развиваться в том же духе, у нас не останется бабок, — поморщился Джеймс.

Стремительно вечерело, и небо затягивали тёмные тучи. Ребята хмуро зашагали к жмотелю.

Внутри было почти темно и таинственно. В центре располагалась барная стойка, за которой флегматично «суетился» бармен. Вокруг стояли столы и стулья. На эстраде тусовалась живописная рок-банда, небрежно исполнявшая песню «Вомбат-батяня, батяня вомбат...»

Стены пестрели разными интересными плакатами. Там висели и фото, изображающее небоскрёб Vampire State Building, уворачивающийся от огнедышащего дракона, и транспарант «Всё лучшее — йетям!», и красочная световая реклама «Только у нас! Горгульи-путаны! Лук-стриптизёр — кто это наблюдает, тот слёзы проливает! Факир-шмаглоглотатель! Смертельный номер: человек-труп! Гигантские карлики! Акробаты на кишках! Укротитель дикого либидо!»

Посетителей было немного: у стойки сидели двое гоблинов, за столами пировали три человеческие группки человек по пять в каждой. Видок у всех посетителей был совершенно злодейский.

Когда ребята пробрались между столиками к стойке, Харря услышал обрывок разговора гоблинов.

— Ты мне скажи, — пытал чёрный гоблин собеседника. — Марселось Волось похож на самку собаки?

— Нет, разумеется, — ответил белый гоблин.

— Тогда какого хрена тот идиот полез делать массаж ступней подруге Марселося Волося?..

— Подумать только, массаж ступней... И Марселось его застрелил?..

Джеймс обратился к бармену, поэтому Харря Поттный переключил внимание с беседы гобблинов.

Человек за стойкой отчего-то сразу не понравился Харре. Только вот чём?

То ли хищным оскалом улыбки, то ли грязным фартуком, то ли странно блестящими глазами... В другое время Харря ни за что не сподобился бы здесь харчевать и уж тем более снимать комнату, но сейчас он чертовски утомился, а столоваться ему всё равно нельзя.

Бармен выставил перед компанией кружки с элем.

Рок-ансамбль начал новую, теперь медленную, песню:

Что-то сердце аритмией растревожено:

зря скакал вчера на сказочном балу.

О любви ва-а-аще немало песен сложено.

Я сложил ещё одну вон в том углу...

Горбби хлопал ушами в такт, Молли призадумалась о своём, о девичьем, а Джеймс хлестал эль. Харря отхлебнул из кружечки, Шаурма не протестовала.

IV.

Милостыней поддерживают состояние,

которое действует как мотив милостыни;

след., дают не из сострадания,

потому что сострадание не стало бы

поддерживать такого состояния.

Ф. Ницше.

— Вообще меня зовут доном Пабло Писсуаресом, — представился корчмарь, когда ребята покончили с элем, и добавил доверительно. — А для вас я просто Акакий Перемудрищев.

— Очень приятно, товарищ Акакий, — ответил за всех Горбби. — А моих коллег зовут соответственно... Ай!

Эльф-домовой получил пинка от Джеймса. Тот перехватил инициативу:

— Это мой друг Фродо, — указал он на Харрю Поттного. — Я — Арагорн, сын Арагорна, внук Арагорна, правнук Арагорна. Эта девушка — Галадриэль, дочь Галадриэль, внучка... ну, ты понял. А этот мерзкий тип, — Джеймс с преувеличенным энтузиазмом похлопал Горбби по плечу. — Гимли. Он гном-мутант. Гендальфа разозлил, ну, тот его и клонировал в особо циничной форме.

Непонятно почему, но Барахлоу пришли на ум имена из кошмара про волосатые ноги.

— Нам нужен номер люкс и девочки на ночь, — произнесла Молли Фригидель ритуальную фразу, которую придумали говорить в отелях предки.

— Номер есть, а вот девочки... — Акакий развёл руками.

— Ничего, перетопчемся, — поспешно буркнул Харря.

— Вот и молодцы, цыплятки вы мои, — улыбнулся бармен, демонстрируя жёлтые зубы и протягивая ключ с бирочкой. — Ваш номер — тринадцатый. Будьте как дома. А сейчас я угощу вас фирменным блюдом заведения. Такого заливного мяса нигде больше не подают.

И бармен с гордым видом ушёл на кухню.

Харря, Молли, Джеймс и Горбби пересели за стол. Разухабистые рокеры грянули весёлую «Убери зубы с моего пульса, я ещё слишком жива».

— А-а-а, а-а-а! — подпевали захмелевшие ребята.

Принесли жаркое. Все, кроме Поттного, накинулись на еду.

— Вкушно, — поставил диагноз Барахлоу.

— Мгм... — не спорила Молли.

— Вот наглядный пример действия нового мышления в освоении революционных принципов построения продовольственной программы, — даже Горбби был необычно краток.

Когда Акакий принёс счёт, Джеймс долго смотрел на бумажку, а затем осторожно поинтересовался:

— Почему тут написано «Заливной единорог»?

— Странный вопрос, юноша. Вы же его ели, — невозмутимо ответил бармен.

— Это же запрещено! — голос Молли почти срывался.

— Разумеется, — пожал плечами Акакий. — Поэтому мы воспользовались овцебычатиной. Но вы никому не говорите, а то брать не станут.

Все облегчённо выдохнули.

Комната была неказистой, но уютной. Ребята уместились на двух кроватях, а Горбби свернулся в кресле.

Харря долго не мог заснуть, кумекая, чем же закончится поход. Мальчик боялся дать дуба, но при этом испытывал странное чувство. Дескать, позволь Шаурме перевариться, и настанет такая жизнь, такое облегчилово, о коих можно только мечтать!

За стеной, в соседнем номере слышался страстный диалог:

— Ах, Фунтик! Ты со мной согласен?..

— Конечно, да. Конечно, да. Конечно... да... да.... да...

Постепенно Поттный сомкнул веки и задремал.

Харре привиделся волшебный экран. На нём сначала мелькали какие-то газетные вырезки, а потом экран потемнел, и проявлись буквы:

«Wake up, Harrja! The Shaurmatrix has you...» *

Неискушённый в языках Поттный не мог понять значения этой надписи. Буквы продолжали возникать:

«Knock, knock, knock...» *

И тут же Харрю и его спутников разбудил настойчивый стук в дверь.

Ребята повскакивали с кроватей. Молли схватилась за верные кинжалы.

— Кто там? — как-то уж очень пискляво спросил Джеймс.

— Вампиры, — донеслось из коридора.

Дверь с треском слетела с петель, и на пороге нарисовались два упыря. В одном из них хорошо угадывался бармен.

— Еда! — заорали вампиры и бросились на детей.