Пятая колонна

Тома попытался сдержать улыбку. Если Отинус не может его убить, то это очевидный шанс...

— Я думала тебя запереть в чём-то вроде неприступной темницы, искривления пространства или даже временной петле. Но ты со своей правой рукой и ослиным упрямством обязательно выберешься оттуда, человек. Я могла бы изменить тебе память так, чтобы ты восторгался мне и новому миру, человек — но твою память уже неоднократно меняли. Кое-что невозможно исправить, а кое-что под защитой от изменения, недоступной даже мне. — Отинус нахмурилась, сама не понимая, как такое возможно. — Я могла бы физически воздействовать на твой мозг так, чтобы ты стал пускающим пузыри овощем, но и здесь стоит неизвестная защита. Возможно, я смогу придумать ещё варианты избавиться от тебя, но пока что вижу лишь один.

Отинус подняла Гунгнир.

— Ты сам по себе лишишься рассудка, человек.

И вновь он в Академия-сити.

Летний жаркий день. По улицам двигаются толпы учеников — разные варианты форм, но преобладают белое и синее. По монорельсовым дорогам над головами летят поезда, на улице преобладают электрические машины. Всё это на фоне множества белоснежных небоскрёбов и медленно вращающихся ветряков, над которыми парит дирижабль с огромным экраном новостей и сводок погоды.

Тома огляделся, не понимая, что происходит. Отинус что, просто вернула его обратно? Раз так, то надо срочно искать хоть кого-то из GEKOTA, выяснять, что происходит. Тома вынул смартфон, раскрыл список контактов — и обомлел.

Абсолютно пусто.

Он задумался, вспоминая номер Шокухо Мисаки, коснулся экрана и краем глаза уловил, что от него убегает девушка. Поднял голову — убегала не только девушка, все остальные тоже стремительно разрушили мирное шествие и мчались куда подальше, оставляя его в эпицентре неизвестности.

Тома сделал несколько шагов, гадая, откуда придёт опасность, уловил ещё одно движение, обернулся — и довольно расслабился.

Мисаки шагала к нему, в полном комплекте формы Токивадай и сумки на золотой цепочке. И она улыбалась своей неизменной притягательной улыбкой, так что он шагнул к ней...

Золотоволосая девушка достала пульт, нажала — и мысли в голове поплыли, чужой голос зашептал в ухо, призывая расслабиться, не волноваться и подчиниться...

Тома ударил себя по голове, обрывая голос, и только тогда понял, что его хотели взять под контроль. Но не успел обдумать, как молния ударила совсем рядом, расплавив асфальт под ногами.

— Ну почему ты такая мазила, Мисака-сан? — его девушку это, казалось, нисколько не взволновало. — Со столь малыми формами должна наоборот, быть юркой и точной.

— Он сам дёрнулся! — Мисака обнаружилась приклеенной на стене здания, прямо над их головами. Она вытянула руку — и ещё одна молния ударила в Тому, однако тот успешно отскочил и бросился бежать.

Отинус — хозяйка этого мира, и естественно, что она приказала его девушкам атаковать. Нужно убежать как можно дальше, забиться в угол, и тогда...

Упал! И столь резко, что разбил нос, да и лбом приложился. Что-то схватило его за ноги, и когда Тома обернулся, то увидел вытекающую из водосточной решётки лужицу плоти, обволокшую его щиколотки. Он дёрнулся, и еле успел отклониться, когда зелёный луч едва не отхватил и без того пострадавший нос.

Смотреть на приближающуюся Мугино не было времени, и Тома изо всех сил ударил по лужице. Та ещё не вся вытекла, и дико заорала, когда начала превращаться в девушку, а он же изо всех сил помчался, стартовав чуть ли не на четвереньках, еле отдёрнувшись от ещё одного луча и молнии...

Быстрее, пока тут условно слабейшие пятиуровневые, пока не явился...

Белые крылья преградили ему путь, исказились, превратились в стену из монолитного металла. Тома стукнул по ней правой рукой, но лишь разбил костяшки и помчался вправо, в сторону улицу, в сторону ближайшего просвета...

В сторону Гунхи.

Седьмой просто сразу ударил взрывом, и уйти не было никакой возможности. Тома свалился на асфальт, и попытался вновь встать, но ноги отказали. Зелёный луч теперь попал в цель, практически отсёк ему икру и окончательно обездвижил. Нос от повторного падения окончательно треснул, выплеснувшись сгустком крови прямо под стукнувший об асфальт костыль.

— Какое милое зрелище, — вкрадчивый шёпот Акселератора был словно предвестник грядущей гибели.

Тома мог бы справиться с каждым из них наедине, в этом он абсолютно уверен. Но вместе, в таком хаотичном разбросе, в буквально чужом мире...

Он с неудежривающимся стоном перевернулся на спину, и все пятиуровневые склонились над ним. Любимые, друзья, союзники и соперники... все они смотрели довольно на его мучения, не показывая и капли жалости.

— За что? — прохрипел он, не надеясь на ответ. Отинус начала с меньшего, с мира, где пятиуровневые ему враги, и не нужны причины. Однако же Акселератор поднял его и повернул лицом к дирижаблю.

— Раз уж память так страдает, — прошептал он, и Тома увидел на боку дирижабля своё лицо.

А внизу бегущий текст огромными, видимыми даже отсюда буквами:

"РАЗЫСКИВАЕТСЯ КАК ВРАГ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА И ОРГАНИЗАТОР ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ".

— Миллионы погибших, потому что ты захотел утвердить себя как главу магов. Мне плевать, но все так забеспокоились, что пришлось присоединиться.

Главу магов? Что за...

В следующую секунду палец Акселератора прикоснулся к его затылку, и на некоторое время все мысли Томы были лишь о безумной боли.

Он вновь очнулся и сел на безграничном каменном плато. На этот раз Отинус увидел сразу — она стояла перед ним, по-прежнему с Гунгниром в руке, и внимательно наблюдала.

— Как я и ожидала, — кивнула она, когда Тома неуверенно встал, морщась от уплывающих ощущений раздираемого на части мозга. — Когда ты умер, человек, то Разрушитель Барьеров едва не вырвался из тебя. Успела едва ли не в последний момент.

— Значит, ты не можешь меня убить, — Тома сжал зубы, прогоняя отблески прошлого мира. — И не думай, что сможешь вывести меня из себя подобными картинами.

— Понимаю, — Отинус отвернулась и сделала несколько шагов прямо по камням. Чёрный плащ полностью закрывал её спину, но Тома не сомневался, что и там половина кожи открыта. — Другого человека можно было бы обмануть иллюзиями, но тебя...

Она замолчала, уставившись себе под ноги и позволяя Томе собраться с мыслями.

Точнее, с мыслью.

— Отинус...

— Я рекомендовала бы больше уважения к своему богу, человек, — перебила та, не оглядываясь. Тома замолчал, а через несколько секунд продолжил:

— Бог Отинус, ты хотела создать мир магии. Но в той иллюзии, что я очутился, Академия-сити был цел, как и пятиуровневые эсперы. Почему ты их сохранила? Среди магов можно было бы найти немало моих друзей...

— Человек, ответь... хотя можешь не отвечать, — теперь в голосе Отинус отчётливо слышалось раздражение. — Байку о том, что я хочу создать мир магии, поведал тебе Оллерус, больше некому. Вот ведь...

Наконец она повернулась, и плащ аж взмыл, рассекая пространство смертоносным ударом.

— Если бы я хотела создать мир магии, человек, я бы просто создала его. В один момент. И в случае неудачи я бы либо вытерпела её, либо повторила бы попытку. И повторяла бы вновь и вновь, пока не улыбнётся удача. Не потребовались бы ни Гунгнир, ни GREMLIN, ни холистический эспер.

Тома закрыл глаза, проклиная свой идиотизм. Ну почему никто не задал такой главный вопрос? Неужели они все так и не поняли, с насколько могущественным противником имеют дело? И ладно он, но Оллерус, он же гораздо старше и опытнее...

— Дело не в возрасте и опыте, — Отинус явно прочла его мысли. — Оллерус должен был стать Магическим Богом, но вместо этого решил спасти котёнка. Похвальное действие, но оно же показало, что он не осознаёт всей тяжести бремени данного звания. В итоге Магическим Богом стала я. И как ты думаешь, что это означает, человек?

— Ты впускаешь в своё тело магию, становишься её частью, — интересно, чего это она с ним болтает? Давно не с кем было?

— Допустим. И тогда ты подписываешься выполнять определённые правила. Нарушить их невозможно, это всё равно что люди смогут думать чем-то кроме мозга. Например, двойственность. Черта, присущая скандинавской магии, ибо эти народы всю жизнь жили с двойственностью, — Отинус вновь отвернулась и сделала несколько шагов. — Свирепые воины и прародители культуры. Жестокие захватчики и создатели торговых путей. Пьяные варварские дикари и искусные мореплаватели. Главный бог и мудрец Один обречён был умереть от зубов волка, а величайший воин Тор от укуса змея — и в божественном плане нет разницы, что волк и змей гигантские.

Тома попробовал мелкими шажками приблизиться. Возможно, Отинус отвлечётся своей болтовнёй, и удастся...

— Именно так я вас обыграла, — тем более что она не поворачивалась. — Когда я увидела, кто именно может выступить против меня, то сразу поняла: абсолютной победы нет смысла ждать. Значит, стоит стремиться к абсолютному поражению, при этом не разрушая саму себя.

— Но разрушая жизни тысяч людей, — Тома не удержался, но сделал хуже только себе: Отинус повернулась и мрачно уставилась на него.

— Ты так и не понял ничего, человек. Почему вы все раз за разом меня разочаровываете? И просто не желаете понимать?

— Потому что ты не объясняешь, — он шагнул ближе, но в следующий момент Отинус исчезла.

— Объяснить? — однако её голос остался. — Я объяснила Оллерусу, что торжество науки Академия-сити принесёт немало бед, но он записал меня во враги прогресса. Я объяснила Тору, что смогу властвовать над смертью, но он после первых же убийств решил предать меня. И ты думаешь, что я буду ещё растолковывать обычному человеку? Не лучше ли потратить время и силы на то, чтобы сломить этого человека? Иллюзии на тебе не сработают, это так. Но в таком случае сработает реальность.

Воспитательницы не было слишком долго.

Достаточно долго для того, чтобы в черноволосого мальчика попали все принесенные из дома роботы, один из которых рассёк ему бровь, а двое развалились от удара, перемешавшись серо-красными деталями.

Несколько мальчиков наступили на эти детали, один постарался как можно незаметнее подобрать робота и спрятать, все остальные просто хохотали, издевательски повторяя одно и то же слово:

— Неудачник! Неудачник! Неудачник!

Наконец воспитательница появилась, грубым голсом потребовала прекратить безобразие и подошла к плакающему мальчику. Она заметила порез, с которого на лицо уже сбежала струйка крови, и раздражённо отошла за пластырем.

— Ты ведь понимаешь, что сам виноват, Тома? — она едва не стукнула его этим пластырем, когда начала заклеивать рану. — Зачем ты сломал игрушку Сайко?

— Я не ломал, — ответил мальчик, еле сдерживая слёзы.

— Ну как не ломал? Только коснулся, и сразу колесо отлетело. Само по себе, что ли? Или по твоей "неудаче"? — воспитательница отшвырнула пластырь и села перед мальчиком. — Нет никакой неудачи, Тома. Ты всего лишь оправдываешься за свои мерзкие поступки и не хочешь нести никакой ответственности. И пока ты продожишь так себя вести, сегодняшнее безобразие будет повторяться.

— Ничего себе, — прокомментировала Отинус, вставшая в углу комнаты. — Как ты умудрился нарваться на столь дрянную воспитательницу, человек?

— Не повезло, — мрачно ответил Тома. На этот раз иллюзия обманула его: он бросился разнимать детей, но руки проходили сквозь них.

Иначе бы расшвырял всех этих паршивцев, встал бы перед хнычущим от боли, но больше от несправедливости мальчиком и сказал бы ему...

Что он мог сказать самому себе?

Что все они неправы, он не виноват в своей неудаче, и должен просто привыкнуть жить с ней?

Тома склонился над тем, что осталось от робота. Это ведь была его игрушка... и он принёс её, как и остальных, в надежде помириться, компенсировать свою неудачу... но всё опять пошло не так.

Совсем не так.

Комната и плачущий мальчик задрожали, рассеялись, и они переместились на улицу. Не Академия-сити — небоскрёбов нет, хоть куда посмотри. Только ряд спокойных деревянных домов, вдоль который бредёт одинокий парень.

Здесь ему уже. наверное, лет десять... а нет. Судя по троим мальчикам, что догоняют его — одиннадцать.

— Эй! — заорал один из них. — Неудачник!

Маленький Тома содрогнулся, вжал голову в плечи и зашагал быстрее, но парни тоже ускорились.

— Неудачник! — всё не унимался говоривший. — Это из-за тебя я провалил тест! Ты сидел рядом со мной и зацепил своей неудачей! Чего молчишь? А ну стой!

Тома побежал, но троица быстро догнала его и сбила на землю, где принялась избивать — неуклюже, неумело, мешая друг другу, и тем не менее их кулаки попадали по съежившемуся, даже не пытающемуся отбиться Томе.

И, разумеется, ни одного взрослого, кто мог бы остановить это.

— Похоже, так было много раз, — заключила Отинус, обойдя дерущихся мальчиков. Тома не отвечал, да и что тут ответишь.

Много, разумеется. Слишком много. Отвечать он научился гораздо позже.

Картина вновь растаяла, и теперь он наконец-то один, стоит в одних трусах перед зеркалом ванной комнаты и рассматривает себя. Под глазом синяк, ещё один желтеет на правой руке. Чёрные волосы, до сих пор уложенные в обычную причёску, теперь торчали яростным частоколом.

Стоп, это ведь же...

— Я дикобраз, — сказал Тома сам себе в зеркало и выдал якобы хищную улыбку. — Колючий дикобраз. Уколю любого, кто на меня нападёт, — и зарычал, изображая бешеного дикобраза.

Тома нынешний отвернулся, закрыл глаза, прикрыл уши и присел на корточки — однако голос Отинус настиг его и так:

— Дикобраз?

— Пожалуйста, не надо...

— Ты же человек, человек. Почему ты дикобраз?

— Не надо, прошу...

— Почему ты дикобраз, человек? — Тома вроде уловил нотки весёлой издевки, но заботило совсем не это.

Ну почему она выбрала именно этот момент? Он же просто придуривался, просто настраивал себя и только себя...

— Вставай, дикобраз, сейчас будет интереснее.

Тома открыл глаза — и обнаружил себя уже не в ванной. Встал — гостиная его дома, родного дома, где он жил до Академия-сити.

Улыбчивая мама стоит у кухонной плиты и что-то напевает себе под нос. Отец на диване, напряжённо вглядывается в ноутбук, в котором сидит колония цифр и графиков. Томы нет.

Пока что нет — вдалеке скрипнула дверь и он появился, весь грязный и избитый. У носа засохшая кровь, синяки уже под обоими глазами, синяя школьная форма порвана.

Мама и папа обернулись поприветствовать, но слова застыли в горле. Тома вообще ничего не сказал и шагнул было к лестнице, но тут отец всё-таки выдавил:

— Сынок... подожди, Тома, — он отложил ноутбук и подошёл к сыну. — Подожди. Слушай, ты же знаешь, тебе достаточно назвать имена...

— Нет, — глухо ответил тома, отвернувшись. — Не надо.

— Тома, послушай, — отец приблизился. — Мы ведь говорили об этом, не раз... Все утверждают, что это ты начинаешь драки, но я-то знаю, что ты не можешь...

— Могу. Я просто дерусь, как и все парни. Всё нормально, папа, — и Тома зашагал вверх по лестнице, столь быстро, что на полпути споткнулся, схватился за белую балясину, соединяющую перила, отломал её — и рухнул прямо в объятья подбежавшего отца.