— А если в истории появляется подсвечник, — я взял со стола означенный предмет. — То им обязаны кого-нибудь прибить? К черту эту твою философию, мы живем в реальном мире!

— Вот именно! — Он вскочил, поежился, обнаружив, что каменный пол даже летним днем холодноват, и обуваясь начал убеждать: — Александр! Все, от твоего замшелого патриота фон Шнитце до моего умненького папА считают, что ты на место правителя эсков не метишь.

— Политика? Без меня.

— Точно, ты обжегся еще до моего рождения, в девяносто пятом. Не по тебе бизнес, характер не того склада, ты слишком честен.

Оба-на. Я и сам про ту историю почти забыл, а мне про нее между делом намекают? Ну понятно, что навели сведения, хотя странно слышать это от молодого пацана. Пусть даже аристократа с тремя святыми в родословной.

— Но у тебя замечательная репутация в герцогстве! Ты по всем параметрам настоящий Гравштайн. Точнее такой, каким представляют этих былых бандитов обыватели — суровый, но справедливый, немножечко загадочный, немножечко чужой. Твоего авторитета достаточно, чтобы на следующий день после присоединения баллотироваться в фольксраат, и ты бы прошел туда стопроцентно! А то и в совет федерации. Но ты же не станешь?

Стану? Да нет, пожалуй. В принципе работа как работа, но уж больно грязная даже для меня.

— Не стану.

— Но если ты не хочешь этого, то тем более не захочешь стать герцогом. И значит, мы естественные союзники! Так помоги мне, и сними эту угрозу с себя!

— Твой интерес? Ты же не просто хочешь запись в биографии получить?

Он вздохнул, поправил прядь волос, твердо и внимательно посмотрел на меня.

— Это игры не твоего уровня, барон. Мой интерес — получить место правителя эсков без оговорок, по наиболее старинным правилам. Очень давний спор нескольких ветвей одного древнего рода, из-за которого было пролито немало крови, а моему отцу пришлось жениться на моей матери, в надежде наконец разрешить все миром.

— Шекспировщина какая-то.

— Просто другой мир. В него тебя не пустят и ничего о нем не расскажут. Да ты и не поймешь, там надо родиться.

— Давно спорите?

— Не очень. Пятьсот лет.

— И тот факт, что я типа старший барон и типа как бы говорю от лица эсков?

— Мне на руку. Более того, если во время церемонии Чашу поднесешь именно ты, это будет... просто великолепно!

Парень постепенно "зааристокративался", леденея, но подрагивало в нем что-то азартное, улыбчивое. Веселое. Знакомое. Лет двадцать назад я видел это часто. Отражением в зеркалах, в чужих глазах — то злейших врагов, то любимых девушек. Когда лицом к лицу и кровь кипит и можно не притворяться.

Меня вдруг придавило осознание того, что тот самый я, молодой, азартный, смотрит на меня со стороны и предлагает авантюру. А я нынешний никак не могу решиться, поддержать его, или нет.

— Я подумаю.

Он, без какого-то перехода, вдруг стал законченной "мороженной сволочью":

— Благодарю, господин фон Гравштайн. Необходимые дополнительные материалы будут предоставлены вам по первому требованию. — И он снова ничуть не манерничая, но все равно очень величественно прошествовал к выходу, мимо слегка склонившегося в поклоне управляющего и взирающего с открытым ртом волонтера.

Провожать его я не стал. Грубо, но я лучше отсюда, сверху посмотрю, как он, приветливо и без фальши улыбнувшись ожидающим чего-то туристам, садится в свой шикарный рыдван и уезжает. Уехал.

Какой вывод делаем? Вокруг замка и всей земли эсков ведется игра, причем не одна, впрочем, но это я знал еще до того, как обнаружил, что у меня в подвалах заточен Шеф. Вот и у герцогеныша своя игра есть, причем на нескольких планах — довольно очевидная со мной, какая-то своя с прекрасной Францией, что-то непонятное с местными. Мне он затирает, что это семейные заморочки, а фон Шнитце уже несколько раз сообщал, какой удачей для эсков будет возвести на трон именно этого претендента, из многих желающих... надо делить на сто все ими сказанное. Политика это танцы на минном поле, оплетенном колючей проволокой, лезть в нее я не стану. Подать ему чашу? Да легко! Мой интерес это не затронет, даже как-то позиция попрочнее станет. Но красть ее из музея, где она сейчас в экспозиции? Стоит ли? Плохо, что кроме Аска нет выходов ни на кого из других игроков. Я начал загибать пальцы, считая заинтересованных в сложившейся ситуации, двух рук не хватило, а разуваться было лень. Впрочем, черт с ними со всеми. Может, продержаться три недели, потом немножечко торговли, церемония, подписать несколько бумаг и сваливать отсюда в темпе, пусть мальчишка сам выкручивается? Наверняка я не первый и не десятый, с кем он беседовал, дело такое. Будем ставить ему это в вину? Или отправимся за реликвией, тем более что слово головастику фон Виндифрошу давал? Какая мне с этого всего выгода? Можно, конечно просто пошалить, как в далекой юности — я зажмурился, со смущенной улыбкой вспоминая тогдашние проделки — но одного ощущения полной жизни мне уже мало. Хочется чего-то еще... Сам ведь час назад наконец понял, что того меня уже не вернуть.

Значит, хитрый Аск, хочешь Чашу добыть чужими руками? Рискну? Да что я тут дурью маюсь, конечно рискну! Скучно же! Главное, это понимать, что в любой Игре есть пешки, есть фигуры и есть игроки, и надо внимательно смотреть по сторонам, чтобы вовремя понять свое место. Я уже давно отучился делать что-то лишь потому, что кто-то мне сказал, что это было бы круто, но у пешек бывает своя маленькая игра, и они вполне способны пробиться в фигуры, не нужно только слишком слепо доверять подталкивающей тебя в бой руке. Что же, я всегда имел склонность к авантюрам, вот и соблазнился когда-то на предложение Шефа. А большинство моих здравомыслящих одноклассников так и остались в небольшом городке на окраине развалившейся Империи.

— Вижу, Александэр, визит его сиятельства маркиза Готальского вас приободрил. — Эгельберт стоял в дверях, чуть нервно на меня поглядывая.

— Маркиз, значит? Почему вы выбрали Эска, а не его отца?

— Мальчик лишь первый наследник, но в силу некоторых причин имеет больше прав на Эскеборг, чем его отец. Когда двенадцать баронов проведут выборы, он станет правителем по праву крови и старшим из вас по договору. — Старик вздохнул и пояснил: — Это все очень запутанно.

Ага, примерно как попытки выяснить, кому принадлежит наша стройконтора. Там тоже неясно, кто какой долей, через кого и на каких правах владеет. Но, думаю, здесь точно так же есть поводы для истинных владельцев не высовываться, прикрываясь сыновьями и маркизами. Которые почему-то представляются при первом случайном знакомстве как герцоги.

— Главное, я вижу что вы, наконец, отбросили меланхолию. Чем думаете заняться в ближайшие дни?

Чем же я займусь? С учетом предложения Аска и, откровенно говоря, желания развлечься?

— Как и положено барону, отправлюсь совершать подвиги. Буду воевать сарацин или сплаваю в Винланд, чтобы пограбить тамошних дикарей!

— И где-же вы собираетесь воевать с сарацинами?

— У нас тут богатый выбор — под боком Франция, Дания... Еще держится, но уже сдает Швеция.

Старик нахмурился:

— Боги Вальхаллы! Никогда не задумывался... Мы окружены!

— Зато сколько земель мы можем покорить, неся истинную веру!

— Один с нами!

— И Перун, благослови его святой Януарий!

Так, перебрасываясь планами на возможные завоевания, мы снова спустились во двор, где подходила к финалу последняя экскурсия. Преследовавшая меня весь день туристка уже оправилась от аристократического холода прошедшего мимо юного маркиза и теперь с кислым видом слушала восторженную речь волонтера-экскурсовода. Секунду подумав, я решил, что почему бы и нет? Подойдя к дамочке вежливо поклонился, кивнул слуге продолжать, а сам, понизив голос, предложил:

— Любезная фрекен Бек, я подумал, что слишком мало уделял внимания такой обаятельной гостье. Я даже не показал вам своей коллекции! Прошу вас, пойдемте.

Насмешливо подняв бровь, она приняла протянутую руку и последовала за мной. По пути я узнал, что слуги в моем замке несносны, пища груба, поглядеть приличному блогеру не на что, и только природная доброта не дает ей бросить все и уехать. Наконец, мы вошли в нужное помещение, где ей пришлось прерваться. Я звенел цепями, присматриваясь, что из инвентаря можно будет использовать в процессе, потом подошел к двери, оглянулся. Туристка стояла с недоумением озираясь по сторонам.

— Что это? Тут как-то... неуютно?

— Неужели вы пропустили пояснения гида? Странно, вроде бы весь день в замке. Это место, в котором вам давно следовало бы оказаться.

И я закрыл дверь пыточной за нами.

"Я понимаю, древний замок, хочется сделать его антуражнее, но надо же и меру знать! Эти стоны и вопли из подвала... Внутри все леденеет, реально страшно! Пожалуйста, сделайте детскую версию, что-то не настолько ужасное!"

(из отзывов на сайте музея "Замок Гравштайн")

"Эски подвердили свою репутацию ребят заторможенных, но способных на Поступок. Рекомендую, приятно удивлена! Подробный рассказ [<ссылка только для зарегистрированных читателей>]. Вот так! Теперь на очереди загадка века — что же у шотландских горцев под юбкой? Отчет через неделю!"

(с форума журнала "Kvinne etsii")

Как вычислить среди одинаково одетых людей стража порядка? Легко!

Ничего не имею против ментов, у нас любой труд почетен, но есть у них одна неприятная черта, видимо от профдеформации происходящая. Они, отчего-то, всегда встают на проходе. Причем так, чтобы их приходилось огибать, делая лишние движения. Был у меня знакомый ментенок, так вот когда я ему про это сказал, он очень удивился, задумался и подтвердил, смутившись. Хороший такой паренек, да. Только все это он проделал закрывая мне путь из комнаты на кухню. Непроизвольно. И явно не понял, к чему я этот разговор завел.

Вот и сейчас, если я скажу о своем наблюдении одному из трех присутствующих в комнате людей он тоже задумается, а потом подтвердит. Второй промолчит или скажет что-нибудь неприятное.

Третий — я.

И находимся мы все в служебном помещении местного полицейского участка. Пока что предлог — "для выяснения обстоятельств". Под этим незамысловатым эвфемизмом подразумевается грубое "пока не найдем, за что тебя посадить". Естественно, это все из-за нашей утренней проделки.

Музей, скандал, переполох, громогласное заявление, истошный вой сигнализации, дым и крики — было весело! Впрочем, сейчас тоже не слишком скучно. Относительно удобный стул, полицейский у двери смотрит с любопытством, напротив изучает что-то важное в бумагах серый типчик из вездесущей касты бумажных крыс, причем периодически поглядывает на меня с оч-чень многозначительным видом. Ну-ну.

Ничего у него на меня нет и глядит он так просто подготавливая клиента в ожидании какого-то важного человека. Что в бумагах тоже не секрет, там перечисление причин, по которым меня задержали, причем он уже пошел на четвертый, кажется, круг, изучения. Видимо, понравилось описание, но это не удивительно, зрелище было забавным. Ну и совершенно ясно, что важное лицо появится не раньше, чем улетит мой самолет, билеты на который были внимательно изучены первым делом. Словно уехать из прекрасной страны вина, сыра и забастовок такое сложное дело.

Откинувшись поудобнее на спинку стула, я благожелательно улыбнулся полицейскому и не обращая внимания на бубнилку прикрыл глаза. Протестовать или требовать я не собирался. Во-первых меня взяли "с поличным", а во-вторых не надо дергаться раньше, чем вам предъявят обвинение. Сколько народу так себе сроку добавили — не сосчитать. Смотрит многозначительно? Говорит что-то угрожающее? Нависает, грозится страшными карами? Не стоит обращать внимания на брехливых псов, опасаться нужно скалящихся.

— Так-так. Однако! — чинуша, судя по звукам, аккуратно перелистнул последнюю страницу, подбил листы в пачку, ровняя... и зашуршал опять. Нет, он все-таки профессионал, уж лучше бы орал и угрожал, все меньше нервы трепались. Надо отвлечься, только вот чем?

Вздохнув, я начал вспоминать все, что послужило причиной моего попадания в участок. Прямо со вчерашнего утра.

Коварно заманенная в застенки "несчастная жертва" затихла только под утро (я, оказывается, еще очень даже!), а пробудившись грозилась всеми карами, на что я в ответил угрозой обвинения в колдовстве и скверном характере. Эх, были же времена, когда оный считался достаточным для бичевания и позорного столба! После чего сделал пару комплиментов и поскорее выпроводил, потому что при намеке на цепи и порку у "невинной пленницы" краснели щеки и учащалось дыхание.

Изнасилование, в особо крупных размерах и особо циничным образом. Причем я потерпевший. Довольная победительница покинула замок с торжествующей улыбкой, я остался оплакивать разгром в пыточной: дыба месяц стойко сносила издевательства, но на нас таки сломалась. Уж не знаю, повод это для огорчения или для гордости?

Впрочем, плакать долго не пришлось: сначала традиционный завтрак, потом я озадачил начальника стражи необходимостью найти тридцать человек в Париже, готовых сделать большую глупость задешево, а желательно вообще готовых на все из одной только любви к глупостям. Гасконец озадаченно умолк, спросил, для каких надобностей, а после объяснений просиял, сказав, что легко соберет целую сотню. Задавать нетактичный вопрос, сколько он с них будет брать за участие в самом настоящем ограблении я не стал.

Затем я сделал несколько звонков старым знакомым и пригласил к себе фон Виндифроша.

Элепар явился через полчаса и выглядел как засидевшийся в квартире щенок, услышавший заветное "гулять!" — разве только хвостом не вилял. Откуда он узнал о визите Аска и просьбе вернуть реликвию я не спрашивал; провинция, в одном месте сказали и через минуту за десять километров уже обсуждают. Коллегу-барона я озадачил перевозкой ценного груза — коробки с надписью "сувениры Гравштайна", которую он должен был довезти не раскрывая до отеля с забронированным мной номерами.

Собственно, как раз содержимое этой коробки и стало основой моего плана, одновременно грандиозного и гениального в своей простоте. Но не будь ее — нашел бы что-то другое. О чем-то надо было ночью думать, отвлекаясь от истязаний?

На утреннюю осаду я глядел одним глазом, отмечая в бумаге пункты готовящейся операции, так что момент, когда Марти схватилась в одиночку сразу с тремя итальянскими наемниками-туристами, пропустил. Вот Сато, молодец, не сплоховал, ворвавшись в ряды атакующих со слегка визгливым, но оттого гораздо более впечатляющим боевым матом на родном языке. Этот берсерк Восходящего Солнца каждому выкинутому со стены вслед еще и кланялся, извиняясь! А потом виновато жался под гневным ором боевого подруга, которой не хватило жертв.

Потом Изя доложил, что все готово, дал контакты командира группы, затем сэр Ульфрик принес отчет за неделю, Эгги потребовал денег на свои примочки, мол какой-то там сервер чего-то там не тянет, потом пришлось искать очередного потерявшегося туриста, потом искали тех, кто искал туриста, потом нашли всех и еще одного, отбившегося от вчерашней экскурсии, премировали невольного последователя дона Мигеля участием в обеде и "личным куском" с тарелки барона, поданным пажом на серебряной вилке.