— Следующий, — тем же страшным низким голосом приказала Мериса. Пяльцы опять были чисты.
— Верно ли поступили мы, собирая совет, дабы проверить искренность намерений Ларры? — быстро откликнулась я, не рискуя испытывать прочность транса Вышивальщицы.
И снова замелькали пухлые пальцы, и цветные нити, и тонкие крючки.
На сей раз ответ был таков:
Весь зал накрыла темнота —
Она от вод уберегла
И поразила — вот дела! —
Случайно бедного шута.
Сердце упало.
— Что?! — вскочила я на ноги, позабыв о почтительности. Звякнули колокольчики. — Шут — это ведь обо мне? Что значит — шута поразила темнота? При чем здесь вообще я?
От неожиданности крючок выпал из расслабившихся пальцев Вышивальщицы, утягивая за собой нить... и узор преобразился.
Лицо Мерисы покраснело от натуги, словно она силилась вдохнуть — и не могла.
— Леди? — испуганно подалась я вперед, накрывая своей рукой дрожащую ладонь женщины. — Что происходит?
И в это мгновение вторая ладонь Мерисы с неожиданной властностью накрыла мой затылок... и резко надавила, со всего размаху вжимая физиономией в переплетение нитей.
Горло перехватило. В глазах заплясали пятна — и я провалилась... в королевский кабинет.
Разумеется, Ее Величества там не наблюдалось. А вот красноволосый мальчишка-шут и слепая девушка с синей повязкой на глазах все так же о чем-то негромко разговаривали.
— Ох ты! — воскликнул Безумный Шут, соскакивая с края стола и подбегая ко мне. — И угораздило же тебя, дурищу! Как сюда-то брякнулась? — весело ругал он меня, заботливо помогая подняться на ноги. Пальцы у мальчишки оказались невероятно сильными и горячими настолько, что обжигали даже сквозь толстые бархатные рукава камзола. — Вот ведь невезучая, откель такие берутся только... ну, не пугайся, все с тобою в порядке будет, — улыбнулся Шут, подводя меня к королевскому креслу, загодя освобожденному девушкой в повязке.
— Что за неаккуратная особа, — сморщила носик Судьба. — Право, Лале, от вас неприятностей больше, чем пользы. Зачем вам понадобилось путать узор бедняжке Вышивальщице? Чуть не покалечили бедную девушку.
— Ну, извините, — прохрипела я, пытаясь дышать и не сбиваться на всхлипы. — А как прикажете понимать такое предсказание?
— Про темнотищу, что ль? — хмыкнул Шут, ласково поглаживая меня по голове. При этом я ощущала себя так, будто на затылок мне вывалили ведро углей. — Да просто все. Судьбинушка, миленькая, подскажи моей девочке, что к чему. Видишь — ей и так несладко.
Судьба медленно кивнула.
— Вижу — не то слово, дорогой мой друг. Но чувствовать — чувствую. Того узора, что сложился у Вышивальщицы, нам уже не распутать. Но в память о ваших прошлых заслугах, леди, — в тон Судьбы стал серьезным, — я могу дать вам одну подсказку, которая поможет изменить всю жизнь — если вы примените ее с умом.
— Буду премного благодарна, — осторожно ответила я. Подсказки Судьбы — это обоюдоострый меч. Истолкуешь не так — и все полетит под откос.
Девушка улыбнулась.
— Пустая карта истинно пуста, леди Опал. А вам такое категорически не подходит.
Второй раз за день я почувствовала себя круглой дурой.
— Что, простите? Пустая карта?
Шут снисходительно потрепал меня по макушке. В глазах его плескалось веселье.
— Поймешь все ко времени, деточка моя ненаглядная. Ты нынче по краешку безумия бродишь — а как свалишься, так и ясненько все станет. Ну, а теперь — прощевай, миленькая! Не место здесь живым людям, — рассмеялся Шут... и толкнул меня назад, вместе с креслом.
Я крепко приложилась затылком об пол... и очнулась на диванчике в покоях леди Яшмы.
— Вы в порядке, дорогая Лале? — встревоженно спросила Мериса. На щеках ее были красные пятна, будто она сама себя исцарапала. — У меня словно провал в памяти. Надеюсь, я не натворила ничего... неисправимого?
— О, нет, леди, вы напротив очень помогли мне... и государству, — я сделала над собой усилие, поднимаясь на ноги. Ох, уж эти карты! То в колокольчик звенеть заставляют, то роняют... ишь, какая шишка на затылке набухает. Конечно, и оборота не пройдет, как рассосется, но все равно — приятного мало. — Благодарю за время, что вы согласились уделить мне и моим скромным... и совсем нескромным государственным... проблемам. Я, пожалуй, пойду.
— Легких путей, леди Лале, — немного смущенно попрощалась Мериса, комкая в руках платок.
— И вам — легких, — улыбнулась я искренне и вышла в коридор — просто так, без ключа и прочих затей.
Голова шла кругом. Слишком многое надо было обдумать...
Визит к Ее Величеству вышел до безобразия коротким — Тирле выслушала меня, покивала... и отослала. Уже захлопывая за собою дверь, я увидела, как в кабинет тихо проскользнул Ларра. Вот, значит, какие срочные дела были у королевы... Внезапно мне стало нестерпимо жалко Ее Величество — с таким отчаянием цеплялась она за последние — возможно! — мгновения рядом с Ларрой.
А еще в глаза вдруг бросилась картина над головою Тирле — Пустая карта. Ничто, перечеркнутое молнией... Вечная дорога. И тут же виски сдавило, словно тисками: "Не время об этом думать, Лале".
В который раз за день прокляла я игры Судьбы. Вот ведь несносная девчонка!
И, действительно — у меня были и другие дела на сегодня. Дождаться Мило и объясниться с ним... Ох, и не хочется же этого делать — все, что угодно, отдала бы, чтоб этот тяжелый разговор отложился на далекое будущее. Но Авантюрин приезжает уже этим вечером, пусть даже ближе к ночи. А сейчас можно заняться чем-нибудь другим... Ну, скажем, зайти к Кириму за обещанной бутылью "эликсира откровения".
Вот, решено. Навещу Незнакомца.
Сказано — сделано.
Открыв дверь прямо к покоям лорда Багряного Листопада, я развернулась и, собрав всю свою волю в кулак, постучалась.
Створки распахнулись незамедлительно, словно Кирим поджидал меня прямо за порогом с бокалом вина на пороге. Впрочем, вполне возможно, что так оно и было — я же обещала зайти.
— Леди, вы выглядите просто великолепно, — склонился он над моей ладонью. Кожу словно огнем обожгло, хотя прохладные губы лишь целомудренно скользнули по моим побелевшим от напряжения костяшкам.
По спине пробежали мурашки. Меня в разные стороны тянули два желания — выдернуть руку из цепких пальцев... или перевернуть ладонью вверх, чтобы ощутить это невесомое прикосновение-поцелуй на запястье.
— Позвольте вернуть вам комплимент, — с трудом справилась я с севшим внезапно голосом. — Вы тоже великолепны... как всегда.
В моих словах не было ни грана лести — только искреннее восхищение. Обильный макияж, который поначалу так меня забавлял, теперь казался вполне уместным. Густо подведенные глаза в красноватом полумраке покоев потемнели почти до черноты. Резкие черты лица немного сгладились, и даже губы перестали выглядеть тонкими и холодными, словно нарисованными глазурью. Сейчас более правдивым было бы сравнение с лепестками пламени... Хотя я замечательно помнила, что они холодны, как лед. Карминовая ткань одежд приобрела глубокий винный оттенок и мягко мерцала, словно умоляя прикоснуться и ощутить ее прохладную гладкость.
Кирим улыбнулся, чуть склонив голову набок. Рубиновые пряди, сегодня не сдерживаемые ничем, рассыпались по плечам.
— О чем вы задумались, леди? — глубокий голос пробрал до костей.
Я встряхнула головой, прогоняя наваждение перезвоном серебряных колокольчиков. Получалось... не очень. Наоборот, идея зайти к Кириму казалась мне все более и более замечательной. Мне никогда не приходилось подвергаться воздействию вина, но, кажется, опьянение должно быть именно таким. Восхитительная легкость, и быстро-быстро колотящееся сердце, и мурашки по коже...
— Ни о чем, лорд. Как насчет нашей сделки? — улыбнулась я, опуская ресницы. — Вас все еще интересует мой рассказ о путешествии?
Кирим словно задумался.
— Сделка... ах, да. Проходите, госпожа Лале. Не стоит задерживаться на пороге. У нас, в Доме Осени, говорят, что это дурная примета, — церемонно склонился он, направляя меня в комнату.
— В таком случае, не будем пренебрегать осенней мудростью, — шагнула я через порог.
В покоях было жарко. Трепетало низкое пламя в очаге, переливались багряно угли. По углам были расставлены лампы из дорогого стекла темно-гранатового оттенка, внутри которых по ароматному маслу метались язычки огня. Половину пола занимал пушистый ковер с разбросанными там и сям подушками — тяжелыми, бархатными. Я бы на такой подушке могла бы поместиться целиком, если бы свернулась в клубочек, а здесь их была рассыпана добрая дюжина. У края ковра стоял низкий стол с двумя бутылями, бокалами и блюдом фруктов.
— Вы ждали... — "кого-то" хотела я закончить дежурную фразу, но сказала: — ...меня?
Кирим обернулся, и пляска пламени отразилась в его зрачках.
— Я ждал вас, Лале, — согласно наклонил он голову. И произнес тихо настолько, что это могло мне лишь померещиться: — Всю жизнь...
— О... — смутилась я, ощущая, как вспыхнули румянцем мои щеки. — "Эликсир откровения" у вас? — неловко попыталась переменить тему.
— У меня, — тонко улыбнулся Незнакомец. — Вот он, — Кирим присел на одну из подушек, указывая мне на другую, и покачал в руке одну из бутылей — полупустую. — Надеюсь, этого достаточно, чтобы я мог рассчитывать на подробное и увлекательное повествование о ваших приключениях с тем мальчиком... Мило?
Имя моего ученика коснулось губ напоминанием о поцелуе... и бритвой резануло по оголенным нервам.
Я медленно, осторожно опустилась на подушки.
Надо что-то решать в наших отношениях... А вместо этого я собираюсь провести вечер в пустой беседе с Незнакомцем! "И хорошо, если только в беседе", — шепнуло мне благоразумие.
Ох, Лале, Лале, доиграешься, дотянешь время...
— Леди? — прохладная напудренная ладонь коснулась моей щеки. — Что с вами?
— Ничего... — только и сумела прошептать я. — А этот эликсир... он точно подействует? — предприняла я последнюю попытку взять себя в руки.
— Не верите мне? — усмехнулся Кирим и наклонился к столику. Откупорил пробку, наполнил бокал... Погрел в ладонях — и неторопливо осушил его. — Спросите что-нибудь на проверку? — губы изогнулись в улыбке. Краска немного расплылась, и казалось, что они измазаны в крови.
По спине прокатилась волна жаркого ужаса... почти сладостного.
— Вопрос... — интересоваться чем-нибудь безобидным смысла не было, поэтому я решила поставить на кон все. — Какое отношение Дом Осени имеет к покушению на Ларру?
— Прямое, — ответил Кирим и скривился. Я впервые увидела выражение открытого недовольства на его лице — и к моему удивлению, такой, оживленный и немного взволнованный Кирим понравился мне до одури. — Еще вопросы?
— Кто организовал покушение на Ларру?
Кирим выдержал лишь небольшую паузу.
— Я, — с явной неохотой признался он. — Мне было поручено снабдить леди-секретаря алхимическим мешочком и ядом... — Кирим прерывисто вздохнул, прикрывая глаза. — Лале... могу я попросить вас не задавать мне более подобных вопросов? Рассказывать о том, что я дал клятву держать в секрете... несколько болезненно. И мне бы не хотелось... вызвать неудовольствие Его Величества Амиро.
В памяти тут же зазвучал рассказ Холо о наказаниях для изменников в Доме Осени.
Мне как будто углей за шиворот засыпали, когда я внезапно осознала, какой опасности подвергла Кирима по неосторожности. Конечно, мы враги — из разных раскладов, из разных Домов, но пользоваться его доверием... так... это подло.
— Простите, — повинилась я, пряча взгляд. — В последнее время я сама не своя... Совершаю поступки, которым нет оправдания... — перед глазами пролетела сцена того, как Мило пытался удержать меня от неурочного визита в библиотеку Амиро. — Говорю всякие глупости... Прошу простить меня.
Прохладные пальцы подцепили мой подбородок, заставляя запрокинуть голову. Я медленно подняла ресницы — и встретилась взглядом с Киримом, оказавшимся вдруг совсем-совсем близко.
— Лале... — тихо произнес он. Я дернулась — и застыла, попав в плен темных глаз, в глубине которых отражались мерцающие угли. — Что беспокоит вас? Я же вижу, что вы уже долго терзаетесь какими-то тяжелыми мыслями. Почему бы не поведать мне о ваших сомнениях? Клянусь, ни слова не выйдет за эти стены.
Я закрыла глаза. Голова кружилась, я словно падала с высоты — вниз, в пропасть, без дна...
"Мило, Мило, Мило..." — светилось в мыслях, как спасительный сигнал маяка.
— Лале?
Мое собственное имя упало тем самым последним камушком, который увлекает за собой лавину.
— Я в западне, — прошептала я почти беззвучно, чувствуя, как мое дыхание отражается от чужой кожи... так близко... — Я в западне, я не знаю, что делать... Так долго я была одна, не искала ни любви, ни дружбы... Слишком больно, слишком сложно... А сейчас... он... он...
— Кто он?
Я осеклась.
— Он... тот кого я люблю... без кого я не могу жить, и падаю в безумие, и умираю... Сначала это было почти незаметно — привязанность, просто привязанность, да... Но теперь... Все мои мысли только о нем, и даже сейчас...
"Мило, Мило, Мило..."
Да что такого в воздухе этой комнаты, что заставляет меня пылать и путает мысли?
Наваждение...
— А он... — его дыхание пощекотало мою шею. — Он любит вас?
— Да... Да, да!
Молчание.
— Он... говорил об этом?
Безжалостная память не дала мне солгать. Даже самой себе.
— Нет... не говорил, но...
— А почему тогда вы думаете, что это он — ваша судьба, Лале? — обласкал меня глубокий голос, растворяясь в горячей крови. — Вдруг это — просто притяжение тел? Любовь вечна, а влечение — проходит с рассветом... Говорил ли он, что любит вас, Лале?
— Нет... — по моим щекам уже не останавливаясь катились слезы. Жар в комнате, аромат благовоний и кожи Кирима, прохладные ладони, обхватывающие мое лицо — все это сводило с ума вернее, чем многолетнее одиночество. — Не говорил!
Руки медленно соскользнули на плечи. Я открыла глаза, встречаясь взглядом с Киримом.
— А я люблю вас, Лале. Любой — одинокой, безумной, веселой, грустной... — с неожиданной страстью прошептал он, и безупречная маска его раскололась под наплывом чувств. — С первой минуты, как я увидел вас на вечере леди Хрусталь — такую хрупкую и сильную... Я люблю и желаю вас, и вы знаете, что это не ложь... Ведь мои уста распечатаны эликсиром... — он наклонился — ниже, ниже, пока почти не коснулся моих губ. — Оставайтесь со мною, Лале... Вы так одиноки, как и я...
Одинока? Нет... у меня есть...
— Это неправильно, — попыталась я отстраниться, но руки на моих плечах держали крепко... или это я ослабела?
Наваждение, наваждение...
Кирим вдруг рассмеялся — и отстранился от меня.
— Неправильно? Я знаю вас, Лале, и понимаю, так, как никто никогда не поймет, — произнес он, удерживая мой взгляд. Мир окрасился в багрово-черные тона, сердце колотилось в горле. — Я знаю, какая вы... Лале...
