Печатник. Печать Змея

Оба Хныги отрицательно мотнули головами. Юноша разжал затекшую руку, и гоблин упал на пол.

— Все очень просто. Зеркальный — после смерти превратится в кучу осколков. А настоящий будет лежать и плохо пахнуть. Ну, с кого начнем? Вы уж определите там, между собой.

А пока гоблины яростно обменивались оскорблениями и проклятиями друг с другом, юноша изучал Печать Змея. Рисунок оказался довольно сложным и непоходим ни на один из тех, которые доводилось видеть юноше. Поэтому он решил особо не мудрствовать, и просто влил в символ немного маны. Совсем чуть-чуть, чтобы просто оживить татуировку.

Едва он это сделал, рисунок проявился у него на лбу, наметившись едва заметным контуром. Увидев свое отражение в зеркале на стене, юноша хмыкнул и взял себе на заметку обзавестись повязкой.

— Заткнитесь пожалуйста, оба, — негромко, но отчетливо произнес Печатник, — иначе я вышвырну вас на улицу.

Подействовало. Хныги умолкли, и теперь смотрели на него.

— Так. Вот ты. Сколько у тебя рук? Отвечай правду!

— У Хныги два рука, — осторожно ответил гоблин из-под стола.

— Замечательно, — юноша прислушался к своим ощущениям, но не заметил никакой разницы, — Так. А теперь скажи какую-нибудь заведомую ложь. Например, что твоя мамунга самая страшная самка в мире. Хотя нет, это лучше не надо. Давай, соври что-нибудь.

— В этот дом десять гоблин, — уверенно заявил коротышка.

На этот раз даже прислушиваться к ощущениям не пришлось — во рту появилась горечь, а в ушах зазвенело.

— Понятно. Теперь проверим второго.

Все повторилось. На правду Печать никак не отреагировала, а вот на ложь снова отозвалась звоном в ушах и горечью.

— Отлично! А теперь ты, который под столом. Это ведь ты вышел из осколков зеркала, да?

Ответом ему была красноречивая тишина. Так же молча Айвен вытащил из ножен на поясе кинжал и бросил его гоблину, который сидел у него под ногами. Тот ловко схватил оружие и бросился под стол. Оттуда раздались звуки возни, а потом звон рассыпающихся по полу стеклянных осколков.

Выбравшийся из-под стола гоблин держался за окровавленное плечо, но лицо его расплылось в торжествующей улыбке — по крайней мере именно так истолковал эту гримасу Печатник.

— Ты ранен?

— Тварь сильно больно кусать. Хныга убил второго Хныгу. Больше не будет кусать.

— Теперь ты понял, почему я сказал ничего здесь не трогать?

— Хныга умный гоблин. Теперь стал совсем умный и больше ничего не трогать.

— Ну а теперь рассказывай, как ты ухитрился перекраситься, и откуда взялись все эти мыльные пузыри. А я буду собирать вещи в дорогу.

Гоблин начал свой рассказ, а юноша вытащил из-под шкафа дорожную сумку и принялся ее набивать одеждой и какими-то предметами с полок. Рассказ и сборы заняли около получаса. Ложиться спать было решено без ужина — Хныга, как оказалось, наелся мыла, ну а Айвену кусок в горло не шел после столь бурного знакомства с отцом Фелины.

На всякий случай Мэт с големом все же осмотрели кладбище. И найденное там их не слишком порадовало. Точнее Мэта — Ирр не был способен испытывать эмоции.

Дверь одного из склепов была сорвана с петель, причем, как заметил голем, для этого использовали какой-то инструмент, а внутри обнаружились вещи, которых там быть не должно. Толстая цепь с кольцом для ошейника, примотанная к колонне. Несколько десятков пустых кувшинов, от которых еще пахло вином. Соломенная подстилка. Большая кормушка из тех, которые крестьяне обычно используют в хлеву. И висящие под потолком пучки травы, той самой, запах которой так смутил геоманта.

— Фу, гадость какая! — Мэт отшатнулся от кормушки, в которой лежали обглоданные останки. Человеческие.

— Это мертвая человечина, — равнодушно прокомментировал Ирр.

— Травка-то знакомая, — геомант задумчиво крутил в руках пучок, — Мы такой на практикуме по упокаиванию от живых мертвяков отмахивались. А еще она хорошо запах от следа отбивает.

— Хозяин гарма разбирался в травах.

— Ты, когда спрашиваешь, в ладоши хлопай. Хоть буду знать, что вопрос задаешь. Итак, моя версия будет такая. Расстроенный потерей любимого питомца, пахарь непонятно каким образом заполучил себе диковинного зверя и решил вырастить из него боевого пса. Спрятал его на кладбище и откармливал мертвечиной, чтобы злее был. Здесь он и пропадал вечерами и ночами, оставляя законную супругу без должного внимания. Это, кстати, тоже деталь немаловажная.

— Зверь взбесился и напал на хозяина.

— Не думаю. Гарм пришел за ним в деревню. Днем.

— Искал хозяина.

— Скорее всего. Но думаю, что пахарь его оставлял вот так просто разгуливать — цепь-то на что? И еще одна деталь... Свисток. Его не было на теле, нет и здесь. И мне бы очень хотелось знать, у кого он сейчас.

— Нужно искать.

— Не обязательно. Так называемого оборотня мы убили — думаю, что тело гарма произведет должное впечатление на селян, так что свой ночлег мы отработали, а свисток без зверя, который его слушался бы — бесполезен.

— Убийца на свободе, — не согласился голем.

— Возвращаемся в деревню. По пути прихватим доказательство нашей отваги и магической мощи. Пусть себе чучело "перевертня" смастерят и радуются. А двери в склеп замуруем — это не та правда, которая нужна селянам, я так думаю.

Ирр с легкостью поставил на место тяжелую бронзовую дверь, парой ударов своего каменного кулака выровняв вмятины на ней, а Мэту пришлось прибегнуть к классической стихийной магии, чтобы расплавить замок и петли. Теперь, чтобы проникнуть внутрь, нужно было хорошенько постараться.

Возвращаясь, они тщательно замели следы, ведущие к тайнику, и оставили новые, исходив все кладбище вдоль и поперек. Особенно старался голем, оставляя за собой такие глубокие опечатки, что даже слепой в приличный дождь смог бы пройти по этому следу, просто передвигаясь от лужи к луже. Прихватив с собой тело гарма и Демона — разумеется, их тащил Ирр, — они направились назад в поселок.

Там их уже встречали. С вилами, косами, серпами и, на всякий случай, с хлебом и солью.

— Похоже, в нашу победу здесь мало кто верил, — ухмыльнулся геомант.

— А ну вы, оба, стоять! — выкрикнул староста и тут же спрятался за широкую спину предположительно кузнеца, если судить по увесистому молоту в его руках.

— Это еще почему? Вот вы как спасителей встречаете. Прикончили мы вашего оборотня. Ирр...

Маг дал знак голему, и тот швырнул на землю тушу гарма, прямо к ногам кузнеца.

— Ваш оборотень, — пророкотал он, — еще теплый.

— Стой! Ни шагу!

— Я решительно не понимаю, в чем причина столь холодного приема. Мы прикончили зверя, как вы и хотели, и вправе рассчитывать на обещанную награду, — геомант устал, и был настроен решительно.

— А ну-ка, горло свое покажь... И руки! — староста выглянул из-за кузнеца, и толпа выставила вперед свое нехитрое оружие.

— Это еще зачем?

— А ну как тебя перевертень покусал? Мы тебя в дом пустим, а ты в зверюгу обернешься, и всех сожрешь?

— И ты хочешь увидеть следы укусов на руках? А вдруг он меня в бок укусил? Или еще куда?

Толпа зашумела, задвигалась, люди загалдели, обсуждая слова мага.

— Дело говоришь, — согласился староста, — Раздевайся! А не то обоих на вилы поднимем.

— И совсем не боитесь? Я же вас взглядом испепелить могу, а Ирр и вовсе руками в муку перемолоть. С вилами переть на мага и боевого каменного голема — это чистое самоубийство. И я вас вовсе не запугиваю, — на ладони мага вспыхнул и погас огонь.

Толпа вмиг поредела, а оставшиеся смельчаки отступили назад, выставив вперед свои нехитрые орудия сельскохозяйственного труда.

— Ладно, дед. На сегодня я уже пролил достаточно крови, так что уладим наши дела мирно. Лови!

На солнце ярко сверкнула монета.

— Серебряная? — подбросил и поймал ее староста.

— Верно. И заметь, брал я ее голыми руками. Кстати, монету можешь оставить себе.

— Вот теперь вижу, что ты настоящий человек, — довольно заулыбался старик, — Эй, люди, а ну, хлебом-солью встречать спасителей!

Откуда-то снова набежали селяне, а вилы и косы из их рук исчезли. На невыспавшихся — третий час ночи! — лицах явно читалось выражение радости и облегчения.

— Свисток, — напомнил Ирр.

— Ах да! Эй, староста, прикажи-ка людям не расходиться. Дела еще не закончены.

Глава селения нахмурился, а толпа зароптала. В руках людей снова зазвенели вилы и косы.

— Ну что еще? Денег с людей просить станешь? — угрюмо отозвался старик. — Все спать хотят. Дела по утру делаются лучше, тут и осталось то недолго.

— Я-то могу и утром, если не боишься еще пару-тройку остывающих тел найти поутру, — пожал плечами маг и направился к Ларне, — Спокойной ночи вам, люди добрые.

— А ну стой! — рявкнул староста, — Это какие еще тела, если ты перевертня насмерть убил? Мы с его чучелу сделаем и на площади поставим, для красивости.

— Оборотня убил, а вот проклятье еще не снял. Не просто так ведь в поселке чудище объявилось. Нужно проклятый предмет искать.

— Что еще за предмет? — выкрикнул кто-то из толпы. Люди прибывали, и сейчас у ворот стояло не меньше сотни человек.

— Выглядит он, как небольшой такой свисток, чтобы на шею вешать. Кто его таскает, тот сегодня — крайний срок завтра — непременно обернется. Если проклятье не снять, конечно.

Разумеется, Мэт и не рассчитывал, что тот, кто приказал гарму убить его же хозяина, себя выдаст после этих слов. Наверняка ведь знал, для чего свисток нужен на самом деле. Свои надежды он возлагал на простой человеческий страх. И оказался прав.

— Вот он! — голос, как ни странно, подала "безутешная" Ларна. Она вышла вперед и указала куда-то в толпу, — У него свисток проклятый.

— Да как же... — обвиненный ею мужчина был напуган.

Мэт вскользь отметил, что бедолага статен и хорош собой. Впрочем, угрюмым мужикам, окружившим его, было совершенно на это плевать. Кто-то даже занес вилы, но остановил его гневный окрик старосты.

— Стой, Михал, не бери греха на душу. Лучше обыщите его.

Приказ этот мужики исполнили старательно, только что в клочья не изодрав одежду на бедолаге. Найденный свисток тот самый Михал на вилах протянул Мэту. Касаться проклятого предмета не хотелось никому.

— Обвиняемого никому не трогать. Ирр, возьми Михала под стражу, глаз с него не своди и в обиду никому не давай. Утром передадим на руки страже, пусть разбираются, — быстро среагировал Мэт, и голем послушно оттеснил мужиков от полураздетого и ошалевшего Михала.

— Ай да Ларка, ай да девка. Выдала полюбовника своего, и глазом не моргнула, — раздался из толпы презрительный женский голос.

— Ой, Ташка, а то бы ты своего не выдала, — прозвучало с другой стороны.

— Так. Ташма, ну-ка марш домой, разговор до тебя есть, — вклинился в женскую перепалку суровый мужской голос. Ташка испуганно ойкнула и умолкла.

— А чего ей жалеть-то? У нее энтих полюбовников, как мух на бочке с медом, — завистливо вздохнула толстая баба с бородавкой на носу, — Господин маг, может, вы и ее под стражу отдадите? Как пить дать, ведьма она проклятущая и зельями своими приворотными мужиков наших сводит.

— Точно! Ведьма она! Мужику моему снилась в виде непотребном, заманивала, — тут же подхватила еще одна женщина, и прочие согласно закивали.

— В темницу ведьму, господин колдун, пока всех мужиков наших не свела.

— Ах ведьма я? Зельями? — вскинулась красавица, — Вот они зелья мои, а других для ваших мужиков глупых мне и не надобно — только помани, — Ларна движением головы откинула косу на спину и обеими ладонями приподняла свои полные груди, призывно выпирающие под сарафаном.

— Тихо вы, тихо. Пожалуй, и ее задержу. Как потерпевшую и как подозреваемую в сговоре со своим любовником против мужа. Допрошу, как следует, а там и посмотрим, куда ее определять.

— Ага, допросит он ее, как же, — фыркнула толстуха с бородавкой, — знаем мы ваши енти допросы — кровати так скрипять, что пол деревни не спит.

— Кому там еще под стражу хочется, а? — вмешался староста, — Ну-ка живо все по домам, и в ноги должны кланяться господину магу, что зверя убил и злодея отыскал.

Толпа загудела, но потихоньку люди начали расходиться, злобно косясь на голема, который невозмутимо стоял рядом с задержанным Михалом.

— Ну так что, господин колдун, куда вас на постой определять? — повернулся старик к Мэту.

— Как и договаривались. И место там освободилось, и допрашивать ее в родном доме удобнее будет, — кивнул геомант на Ларну, которую он держал за плечо. Держал крепко, но аккуратно, чувствуя, как от горячего женского тела тепло распространяется по его руке.

— Вам виднее, господин колдун, вам виднее, — хитро прищурился дед и заковылял к деревне...

Глава 7. Дорога

"Все дороги ведут в таверну..."

Дорожная мудрость.

Утром Айвен проснулся довольно рано. Точнее, его разбудил Хныга, неуклюже прыгающий по комнате и опрокидывающий все, до чего мог дотянуться. То есть практически все, потому что при этом жрец Спящего Змея размахивал длинным поясным ремнем юноши.

— Эй ты, сын жабы и ушастого долгоносика, ты чего вытворяешь?

— Хныга делает боевой танец. Танцует со свой к'хасс против три-пять плохой человек.

— А я вижу, что ты прыгаешь с моим ремнем. И если сейчас же не перестанешь, то им же и получишь по своему зеленому заду. Понятно?

— Хныга умный гоблин, — важно кивнул тот и отложил ремень, — все понимай. Только одна не понимай.

— Что еще?

— Хныга много нюхал кругом. Много странный магия унюхал. Откуда столько? Человек с ловкий пальцы теперь тоже жрец?

— Ах да, ты же знаешь. Я — хозяин вот этой антикварной лавки. Занимаюсь скупкой и продажей редких и зачастую магических предметов. Вот и прихватил с собой несколько сюрпризов.

— Хныга любит супризы! — заявил жрец.

— Уж поверь, эти тебе точно не понравятся. Это для твоего Врага.

— Не мой враг. Враг для Спящий Змей. Враг для все живые гоблины и люди.

— Ты хоть знаешь, где храм этого Врага, живой гоблин?

— Хныга не знает. Но Хныга знает другой храм, где сидит много жрец, который Врагу молится.

— Дурно пахнет это все...

— Твоя не правый человек, Хныга не пахнет. Хныга мылся, а то его в дом-еда совсем не пускай. Грязный гоблин — голодный гоблин. Голодный быть сильно плохо.

— И ты принял ванну?

— Хныга никого не принимай. Хныга колдунство делай и дождь вызывай. Совсем чистый стал.

— Ладно, самый чистый гоблин в мире, пора завтракать и в дорогу. Я одолжил специально для тебя вьючную корзину. Ту самую, в которой тебя Мэт таскал по Мурлоку.

И они направились к Каббру, спокойно обгладывающему кусок какой-то доски.

* * *

Разумеется, спрашивать вдову об убийстве Мэт не собирался, здесь как раз все было предельно ясно: молодая красивая жена, охладевший муж, ревнивый любовник и гарм, натасканный на убийство. Правда, было непонятно, сам этот Михал свисток стащил, или супруга покойного ему помогла. Но это уже и без него разберутся.