Печатник. Печать Змея

— Хотел бы я и сам это знать, — отозвался со шкафа господин Рабан. — Они вылезли из посылки, которую я получил сегодня утром. Скорее всего, это просто очередная попытка покушения. Которая имеет все шансы стать удачной: я уже слышу, как хрустит и кренится шкаф подо мной. Кстати, молодой человек, оригинальный вы выбрали способ сюда попасть.

— Окно было открыто, — отозвался Печатник, не сводя взгляда со змей.

— Кстати, мы ведь еще не представлены друг-другу. Как я понимаю, вы и есть тот самый Айвен, который перетоптал половину наших цветов и замусорил все окрестные кустарники?

— Я тоже очень рад нашему знакомству, жаль, что оно произошло при таких обстоятельствах. К сожалению, перетоптать змей мне вряд ли удастся.

Он вдруг вздрогнул, уловив краем глаза движение сбоку. Дремавшая на стуле змея открыла глаза и текучим движением соскользнула на пол, целеустремленно направившись к юноше. Буквально в одном шаге от него, ползучая тварь остановилась и вытянулась вверх, подняв голову почти до уровня пояса Айвена. Пасть змеи распахнулась, и раздалось угрожающее шипение.

Вот только Печатник услышал совсем не то же, что и другие люди в комнате. В этом шипении он отчетливо разобрал слова, обращенные к нему. Судя по всему, звучали они лишь в его голове, но не было никаких сомнений: змея обращалась к нему!

"Не бойсссся. Мы не кусссаем ссслуг Великого Брата..."

— Айвен! Не шевелись, тогда она не нападет! — испуганно вскрикнула девушка.

Кое-какой опыт мысленного общения у юноши имелся — спасибо Князю Тьмы — и он переспросил:

"Слуг Великого Брата? Ты о ком?"

"Сссснак. На тебе ссснак Брата. Ты слышшшишь нассс. Мы слышшшим тебя".

"А если слуга Великого Брата попросит вас уйти отсюда?"

"Мы повинуемссся..."

— Именем Моако, владыки змей и прочих гадов, заклинаю вас — убирайтесь прочь! — уже вслух выкрикнул Айвен, приняв эффектную позу.

И словно повинуясь его приказу, одна за одной змеи начали выползать из комнаты.

— Фелина, ты в порядке? — Печатник подскочил к девушке, которая взмахнула руками и, потеря равновесия, упала прямо ему на руки.

— Голова кружится. Они ушли?

— Скорее, уползли. Все до единой.

— Молодой человек, — раздался голос со шкафа, — я был бы очень вам признателен, если бы вы перестали лапать мою дочь, и помогли мне спуститься. Мне кажется, что шкаф вот-вот не выдержит.

Но ему не казалось. Едва тучный господин Рабан закончил фразу, как с оглушительным треском шкаф под ним развалился.

— Отец! — девушка выскользнула из объятий юноши и бросилась к груде досок, на которых постанывал начальник стражи.

— Уважаемый, вы целы? — присоединился к ней Айвен. Его страх перед этим человеком как рукой сняло.

— Местами. Помогите мне подняться, только осторожно. Кажется, у меня сломано ребро.

Вдвоем они помогли господину Рабану добраться до кресла, и тот с тихим стоном опустился в него. Печатник без лишних церемоний разорвал у него на груди рубаху и присвистнул: вся правая сторона груди представляла один сплошной синяк, и сломаны были по меньшей мере три ребра. А он при этом лишь тихо шипел сквозь зубы! Юноша с нескрываемым уважением посмотрел на отца своей возлюбленной.

— Сломано несколько ребер, так что постарайтесь дышать неглубоко. У меня есть немного алемарской мази, я смажу ушиб. Это снимет боль.

— Алемарская мазь? Откуда она у тебя? Мне приходится оббить десять порогов и подписать полсотни бумаг, чтобы выпросить хоть немного для городской стражи.

— Я же антиквар, и занимаюсь всякими редкостями. А мазь выменял у королевского лекаря на одну из своих диковинок, — беззаботно заявил Айвен, — если хотите, я подарю вам этот флакон, если в нем что-то останется.

— Я готов лечиться подорожниками, лишь бы этот флакон достался тем, кому он действительно нужен.

— Боюсь, что в таком случае Фелина с меня шкуру спустит, — усмехнулся Печатник, ловкими движениями смазывая ушибленное место.

Одновременно юноша размышлял о новых возможностях, которые подарил ему знак Змея. Он и не сомневался, что именно благодаря ему смог общаться со змеями. Какие еще возможности таил в себе этот символ?

— Надо бы у Хныги порасспросить, — вслух произнес он.

— Кого и о чем ты хочешь расспросить? — переспросила девушка, глядевшая на Айвена, словно на героя. Впрочем, а как еще можно назвать человека, прогнавшего змей и исцелившего ее отца?

— Не обращай внимания. Я просто задумался.

— А вот мне бы очень хотелось кое-кому задать несколько вопросов, — вмешался господин Рабан.

— Папа, тебе уже лучше?

— Да, спасибо твоему другу, боль ушла. Итак, молодой человек, не хотите вы мне ответить на пару вопросов?

— С... с удовольствием, — сердце у юноши сжалось от нехорошего предчувствия.

— Мне бы очень хотелось узнать, как ты оказался здесь так подозрительно вовремя, как ты ухитрился пробраться в мой дом, как тебе удалось прогнать змей, почему у тебя совершенно случайно оказалась при себе редчайшая алемарская мазь и, главное...

— ...Главное?

— Какого каббра ты пытаешься втереться в доверие к моей дочери? Ты, двуличный, скользкий и лживый щенок?!!

Глава 5. Оборотни.

"Или правду знать, или крепко спать..."

Народная мудрость.

— Отец! Что ты такое говоришь?! — набросилась девушка на тучного стражника.

— Ты тоже не расслышал? — повернулся тот к Айвену, — Так я могу и повторить вопрос.

— Ну почему же, расслышал, — юноша внутренне весь сжался, но постарался придать лицу беззаботное выражение, — И с удовольствием отвечу.

— Я весь внимание. Думаю, что Фелина тоже, — усмехнулся господин Рабан.

— Если можно, то я начну с конца. Дело в том, что... мне... мне не безразличная ваша дочь. И мои ухаживания не имеют никакого отношения к вам, а только лишь к моим чувствам, — сказав это, Айвен бросил быстрый взгляд на девушку и с облегчением выдохнул: она ободряюще улыбалась, а в глазах ее светилась радость.

— Ну надо же. Влюбленный принц вдруг очень кстати появляется на белом коне и спасает нас от змей. И даже прихватил с собою чудодейственную мазь. Про запас.

— Вообще-то конь у меня черный, — зачем-то вставил Печатник, и тут же прикусил язык, — Сегодня в полночь я уезжаю и, скорее всего, на несколько недель. И я всегда беру с собой в дорогу алемарскую мазь на всякий случай.

— Но как же наше свидание? Прогулка под луной? — вырвалось у Фелины. Брови ее отца удивленно поползли вверх, и девушка сжалась под его суровым взглядом.

— Поэтому я и приехал пораньше. Чтобы сказать о своем отъезде и извиниться. Прогулки под луной не будет, и звезды с неба тоже. Хотя, у меня есть для тебя то, что сверкает в ночи не хуже...

С этими словами юноша вытащил из сумки, висевшей на поясе, шкатулку. Бросил вопросительный взгляд на начальника стражи, и, дождавшись кивка, откинул крышку. За коном было уже достаточно темно, а света от горящих в кабинете свечей было недостаточно, и поэтому розоватое свечение, испускаемое ночными жемчужницами, мягко осветило комнату.

— Какая прелесть! Ой, а что это? — радостно всплеснула руками девушка, любуясь подарком.

— Цветы, которые хоть и не сравнятся с тобою в красоте, но зато могут украсить твою комнату, и напоминать обо мне вечерами.

— Это, доченька моя, цветы такой редкости и стоимости, что, я думаю, других таких в нашем королевстве нет, — задумчиво рассматривая Айвена, пробормотал господин Рабан.

— Теперь вы мне верите?

— Ты еще не объяснил про змей, — напомнил ему начальник стражи, — Что ты наловчился через стену на свидания прыгать, это я уже давно понял. Ты бы хоть прибирал за собой. А ну как бы я собак по следу пустил или поисковое заклятье?

— Змеи... Я ведь антиквар. Много где бывал, с разными людьми общался. И с нелюдьми тоже. Один гоблинский шаман научил меня пугать змей. Послушайте, ну неужели вы думаете, что это я прислал змей, чтобы заявиться сюда в роли спасителя и заслужить ваше расположение? Я готов поклясться чем угодно, что я даже в мыслях не стал бы подвергать Фелину опасности. Ну и ее отца, разумеется, — неловко закончил юноша.

— Папа?

— Все хорошо, доченька. Твой ухажер не врет. Он не солгал ни в едином своем слове. И это очень странно.

С этими словами господин Рабан разжал кулак. На его ладони сверкало украшение, которое Айвен опознал сразу же — это был амулет Дознавателя. Несложный магический предмет, который помогал определить, правду говорит человек, или ложь. Впрочем, юноша не удивился, что у начальника городской стражи при себе оказалась такая вещица. Не удивился он и тому, что амулет никак не отреагировал на его слова. Ведь он лгал! Пусть не во всем, но лжи в его ответах было более чем достаточно. Однако, никакие заклинания или предметы, предназначенные для вытягивания правды, не работали на служащих Тайной Канцелярии. Работа на эту организацию имела определенные преимущества.

Печатник внимательно присмотрелся к отцу Фелины. Тот выглядел расслабленно и спокойно. Не похоже было, что он вел какую-то игру.

— Наверное, я все же пойду. Очень жаль, что все так получилось. Не так я себе представлял наше знакомство, господин Рабан.

— А я рад, что ты появился здесь именно сейчас, — ухмыльнулся тот, — Ты уж прости, что я так резко насел на тебя. Но так было проще вызвать тебя на откровенный разговор.

— Методы у вас, прямо скажем, суровые.

— Но тебе действительно пора. Можешь попрощаться с Фелиной, раз уж с прогулкой у вас не вышло.

И он вышел из комнаты.

Молодые люди смотрели друг на друга, молча и держась за руки. Первой тишину нарушила девушка:

— Так значит, ты... То, что ты сказал отцу, это была правда? Ну, насчет меня?

— Суровый у тебя папаша. Он всегда с собой таскает "дознавателя"?

— Только тогда, когда ему подбрасывают корзину, полную ядовитых змей, — робко улыбнулась Фелина, — Спасибо тебе. Если бы не ты, нас бы с отцом не было в живых.

— Жаль, что я должен уехать. А твой отец не так уж и страшен.

— Твои дела... Они настолько важны?

— Однажды он спас меня от смерти. И сейчас нуждается в моей помощи, — уточнять, что этот "он" — спящее тысячи лет божество, юноша не стал.

— Красивые цветы, — сменила тему Фелина, — мне много раз дарили цветы, но еще никогда я не видела настолько прекрасных.

"А я вижу прямо перед собой. И этот цветок затмевает собою все остальные цветы..." — эту фразу Айвен заготовил давно и хорошо отрепетировал, но почему-то с его губ сорвались совсем другие слова:

— Хотел бы я , чтобы у меня был такой отец, как твой.

— Что ты имеешь в виду?

— Заботится о тебе. О своих людях — готов был даже отказаться от лечения! Мой, так называемый папаша, сам бы меня продал за эту склянку. Кстати, вот, передашь ее отцу.

— Твой отец тебя продал?! — с ужасом в голосе прошептала девушка.

— Трижды. А потом я сбегал от хозяина и снова возвращался домой. Я был еще совсем мальчишкой.

— Бедняжка, — тонкие пальцы Фелины коснулись его лица, — ты раньше ничего не рассказывал ни о своем детстве, ни о родителях...

— Теперь ты понимаешь, почему?

Дверь в кабинет открылась, и вошел господин Рабан:

— Все, голубки, наворковались. Кое кому завтра предстоит долгая дорога, а кое кому — долгая беседа со мной. Кстати, с тобой я тоже хочу перекинуться парой словечек, — он в упор смотрел на Айвена, — провожу тебя до твоего коня.

— Очень л-любезно с вашей стороны, — юноша ободряюще улыбнулся Фелине, — Я закончу свои дела как можно быстрее, и устрою тебе самую волшебную прогулку под луной. Обещаю.

Она улыбнулась ему в ответ, и двое мужчин вышли из комнаты.

Вниз они спускались молча, а у самого выхода вдруг начальник стражи схватил Печатника за шиворот и мощным пинком закинул его в какую-то открытую дверь. Оглянувшись, он вошел следом и закрыл дверь за собою...

До места назначения было два дневных перехода, поэтому Мэт особо не гнал лошадей. Болтать с големом он не хотел, да и сомнительное это было удовольствие. А потому геомант развлекал себя сам, на ходу проверяя и оптимизируя доступные для несложных манипуляций мантические потоки свои, а заодно и лошадей, согласно правил геомантии. Там складочку на брюках разгладить, здесь пуговицу на рубашке ослабить, где-то пятно грязи вывести, а то и вовсе напитать поток чистой маной — подобные вещи маг проделывал по несколько раз на дню, за что и прослыл педантом и аккуратистом. Когда наступил черед Ирра, маг удивленно вскинул бровь:

— Ого! Я вижу, что у тебя новое тело.

— Да. Старое сломалось. Новое не ломается.

— Не ломается?

Расшифровав некоторые из мантических потоков, завязанных на мана-контур голема, геомант понял, что тот имел в виду: его каменное тело было способно к самовосстановлению, хватило бы подходящего материала. Очень полезное свойство для того, кто принимает на себя первый удар в случае опасности.

Выехав еще засветло, к полуночи они добрались до небольшого селения под названием Житва. Вопреки ожиданиям, селение их встретило вовсе не ночными огнями окон, а ярким пламенем десятка костров, горящих по периметру прямо за деревенской оградой. Пламя высоко вздымалось, и заметно было издалека.

— Да здесь, похоже, праздник какой-то! — удивился маг, — Эй, Ирр, ты не знаешь, в честь чего здесь могут костры жечь?

— Ирр помнит. Все праздники. Сегодня их нет.

— Плохо ты знаешь селян, мой каменный друг, — ухмыльнулся геомант, — уж они-то всегда найдут что отпраздновать. Наверное, выдали дочку старосты замуж, или хоронят кого-нибудь. Задорно и с огоньком.

— Кремация в этих землях не используется. При захоронении.

— Разве я что-то сказал про кремацию?

— Хоронить с огоньком. Значит кремировать.

— Это просто такой оборот речи. Означает, что похороны проходят весело и задорно.

— Ирр запомнил. Это оборот речи. Что смешного в похоронах, — голос голема звучал совершенно ровно, но Мэт насторожился:

— Это был вопрос, да? Ну... Понимаешь, когда на сердце тяжело, то ты можешь или страдать, или стараться развеяться, забыть о своей беде и утрате. Хотя, некоторым плевать на твое горе, лишь бы дармовое пиво было холодное, а девки — теплые... Ай, лучше забудь. Мы, люди, существа сложные. Так просто и не объяснишь.

— Ирр забыл, — послушно отозвался голем.

Тем временем они приблизились к группе селян, что-то активно обсуждавших при свете одного из костров. Один из них отчаянно жестикулировал, указывая в сторону поселка, а остальные одобрительно кивали.

— Люди боятся, — заявил вдруг Ирр.

— С чего ты взял?

— Им жарко. Им плохо. Они не отходят от костров. Боятся тьмы.

— Логично, — согласился геомант, рассмотрев болезненно красные вспотевшие лица крестьян, которые, тем не менее, предпочитали терпеть сильнейший жар.