| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"
В стихотворении продолжается описание странствий по инфернальному эху Санкт-Петербурга. После прошлого( "Повесть" ) — такого похожего на реальный! — вот, настоящая местная экзотика, туристический аттракцион, я бы сказал, с девами-оборотнями-змеями.
Песенка
Она поет в печной трубе.
Ее веселый голос тонок.
Мгла опочила на тебе.
За дверью плачет твой ребенок.
Весна, весна! Как воздух пуст!
Как вечер непомерно скуден!
Вон - тощей вербы голый куст -
Унылый призрак долгих буден.
Вот вечер кутает окно
Сплошными белыми тенями.
Мое лицо освещено
Твоими страшными глазами.
Но не боюсь смотреть в упор,
В душе - бездумность и беспечность!
Там - вихрем разметен костер,
Но искры улетели в вечность...
Глаза горят, как две свечи,
О чем она тоскует звонко?
Поймем. Не то пронзят ребенка
Безумных глаз твоих мечи.
9 апреля 1905
— "Она поет в печной трубе. // Ее веселый голос тонок.// Мгла опочила на тебе. // За дверью плачет твой ребенок. — "Она" — песенка, а "твой ребенок" — ребенок уже героини стихотворения.
А.А. Блок. "Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. Другие редакции и варианты":
В черновиках строки:
"...Багровый отблеск [на груди]
Еще страшней на платье красном..."
Красное платье — оно из недавнего стихотворения "Повесть":
"...Были как виденья неживой столицы -
...И — нежданно резко — раздались проклятья,
Будто рассекая полосу дождя:
С головой открытой — кто-то в красном платье
Поднимал на воздух малое дитя...
Январь 1905"
То есть здесь — всё то же инфернальное отражение земного Санкт-Петербурга. Прошло три месяца, а красотка в красном за очередным окошком "занавешенном сетью мокрой пыли", за "шторами и пунцовыми цветочками" творит очередное безумие со своим ребенком. Да не три — больше. Вот стихотворение из предыдущей книги "Разные стихотворения", за полгода до того:
"В голубой далекой спаленке
Твой ребенок опочил.
Тихо вылез карлик маленький
И часы остановил.
Всё, как было. Только странная
Воцарилась тишина...
4 октября 1905"
Из Примечаний к тому стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
В воспоминаниях о Блоке В.П. Веригина приводит свою беседу с поэтом (состоявшуюся на вечере театра В.Ф. Коммиссаржевской 14 октября 1906 г.): "Разговор зашел о стихотворении "В голубой далекой спаленке твой ребенок опочил ... " Я спросила: "Ребенок умер?" — и получила ответ: "Мать его задушила". Помню, что у меня вырвалось: "Не может быть! Тут нет убийства!" Александр Александрович улыбнулся и сказал: "Ну, просто умер, можно и так". Несомненно, что в данном случае какое-то происшествие из газет попало в мир блоковской поэзии и было выражено таким образом."
"
Нет, упомянутое происшествие не из газет... В том Питере всё такое же — и фонарь, и аптека, и даже театр:
"В высь изверженные дымы
Застилали свет зари.
Был театр окутан мглою.
Ждали новой пантомимы,
Над вечернею толпою
Зажигались фонари...
25 сентября 1904 "
...но вряд ли Блок там тратил время на чтение местной прессы.
Легенда
Господь, ты слышишь? Господь, простишь ли? -
Весна плыла высоко в синеве.
На глухую улицу в полночь вышли
Веселые девушки. Было - две.
Но Третий за ними - за ними следом
Мелькал, неслышный, в луче фонаря.
Он был неведом... одной неведом:
Ей казалось... казалось, близка заря.
Но синей и синее полночь мерцала,
Тая, млея, сгорая полношумной весной.
И одна сказала... "Ты слышишь? - сказала. -
О, как страшно, подруга... быть с тобой".
И была эта девушка в белом... в белом,
А другая - в черном... Твоя ли дочь?
И одна - дрожала слабеньким телом,
А другая - смеялась, бежала в ночь...
Ты слышишь, господи? Сжалься! О, сжалься!
Другая, смеясь, убежала прочь...
И на улице мертвой, пустынной остались...
Остались... Третий, она и ночь.
Но, казалось, близко... Казалось, близко
Трепетно бродит, чуть белеет заря...
Но синий полог упал так низко
И задернул последний свет фонаря.
Был синий полог. Был сумрак долог.
И ночь прошла мимо них, пьяна.
И когда в траве заблестел осколок,
Она осталась совсем одна.
И первых лучей протянулись нити,
И слабые руки схватили нить...
Но уж город, гудя чредою событий,
Где-то там, далеко, начал жить...
Был любовный напиток - в красной пачке кредиток,
И заря испугалась. Но рукою Судьбы
Кто-то городу дал непомерный избыток,
И отравленной пыли полетели столбы.
Подходили соседи и шептались докучно.
Дымно-сизый старик оперся' на костыль -
И кругом стало душно... А в полях однозвучно
Хохотал Невидимка - и разбрасывал пыль.
В этом огненном смерче обняла она крепче
Пыльно-грязной земли раскаленную печь...
Боже правый! Соделай, чтобы твердь стала легче!
Отврати твой разящий и карающий меч!
И откликнулось небо: среди пыли и давки
Появился архангел с убеленной рукой:
Всем казалось - он вышел из маленькой лавки,
И казалось, что был он - перепачкан мукой...
Но уж твердь разрывало. И земля отдыхала.
Под дождем умолкала песня дальних колес...
И толпа грохотала. И гроза хохотала.
Ангел белую девушку в дом свой унес.
15 апреля 1905
Конечно, стихотворение можно прочитать, как заметку из хроники питерских газет, мол, подружка подставила "белую девушку" под сообщника, тот ее соблазнил, жестоко изнасиловал, бросил пачку купюр, а девушку утром подобрал местный сердобольный пекарь...
Вот только Город, в котором всё это происходит — не земная тогдашняя столица России... В этом:
...рукою Судьбы
Кто-то городу дал непомерный избыток,
И отравленной пыли полетели столбы.
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
Ср. символику "пыли", "дыма" и "огня" в статье Белого "Апокалипсис в русской поэзии": "Вихрь, поднявшийся в современной России, взметнувший пыль, должен неминуемо создать призрак красного ужаса - облака дыма и огня { ... } Я понял, что дымка, завесившая духовный взор, падет на Россию { ... } Я знал: над человечеством разорвется фейерверк химер" (Весы. 1905 . .N4 С. 13). "
"
И про подружку поэт сомневается: "...А другая — в черном... Твоя ли дочь?". (Всё это стихотворение — обращение к Господу: "Господь, ты слышишь? Господь, простишь ли? ...Боже правый!.. // Отврати твой разящий и карающий меч!"). То есть поэт сомневается в принадлежности Господу этой твари.
А уж Третий... (" Но Третий за ними — за ними следом // Мелькал, неслышный, в луче фонаря...") С ним Блок сталкивался ещё в 901-ом, в период "Стихов о Прекрасной Даме".
(Ал. Блок. Из дневника 18-ого года о 901-ом:
"Любовь Дмитриевна ходила на уроки к М. М. Читау, я же ждал ее выхода, следил за ней и иногда провожал ее до Забалканского с Гагаринской — Литейной (конец ноября, начало декабря). Чаще, чем со мной, она встречалась с кем-то, кого не видела и о котором я знал."
Подробней о нем будет чуть позже — в стихотворении "Невидимка":
"...Под красной зарей вдалеке
Гуляет в полях Невидимка.
Танцует над топью болот,
Кольцом окружающих домы,
Протяжно зовет и поет
На голос, на голос знакомый.
Вам сладко вздыхать о любви,
Слепые, продажные твари?
Кто небо запачкал в крови?
Кто вывесил красный фонарик?
И воет, как брошенный пес,
Мяучит, как сладкая кошка,
Пучки вечереющих роз
Швыряет блудницам в окошко...
16 апреля 1905"
Вот в таком окружении уже и пекарь похож больше не на пекаря, а на Архангела.)
В первых изданиях эпиграф ещё более настаивал на том же:
А.А. Блок. "Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. Другие редакции и варианты":
Варианты Т4 [Четвертая тетрадь беловых автографов стихотворений: "1904. 1905 (до 16 ноября). Стихи Александра Блока". Часть текстов записана рукой Л.Д. Блок (ИРЛИ. Ф. 654. Оп. 1. Ед. хр. 4). ]
Эпиграф:
"В весеннюю полночь колдунья увела девушку за город и там сдала с рук на руки Черту. Но Ангел Утренней Грозы восхитил ее к себе." Латинская рукопись XVI века.
Однако, в общей системе Блока эпиграф — это не ключ к пониманию текста, а ссылка на предшествующую стихотворению сценку. И Блок снял эпиграф. Ведь действие происходит не где-то в средневековьях, а в его собственном иномирье.
"Я вам поведал неземное..."
* * *
Я вам поведал неземное.
Я всё сковал в воздушной мгле.
В ладье - топор. В мечте - герои.
Так я причаливал к земле.
Скамья ладьи красна от крови
Моей растерзанной мечты,
Но в каждом доме, в каждом крове
Ищу отважной красоты.
Я вижу: ваши девы слепы,
У юношей безогнен взор.
Назад! Во мглу! В глухие склепы!
Вам нужен бич, а не топор!
И скоро я расстанусь с вами,
И вы увидите меня
Вон там, за дымными горами,
Летящим в облаке огня!
16 апреля 1905
Ключ к стихотворению в строке "Назад! Во мглу! В глухие склепы!", которая в черновиках более определена.
А.А. Блок. "Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. Другие редакции и варианты":
"...И юношей безогнен взор // Глупцы покинувшие склепы!.."
То есть "Назад! Во мглу!" — это он с презрением призывает возвратиться юношей и "безглазых дев", а не обращается сам к себе. А эти, выбравшиеся на поверхность в Город... Их появление описано раньше:
"Поднимались из тьмы погребов.
Уходили их головы в плечи.
Тихо выросли шумы шагов,
Словеса незнакомых наречий.
Скоро прибыли то'лпы других,
Волочили кирки и лопаты.
Расползлись по камням мостовых,
Из земли воздвигали палаты.
Встала улица, серым полна,
Заткалась паутинною пряжей.
Шелестя, прибывала волна,
Затрудняя проток экипажей.
Скоро день глубоко отступил,
В небе дальнем расставивший зори.
А незримый поток шелестил,
Проливаясь в наш город, как в море...
10 сентября 1904"
Тогда герой книги надеялся, что это — "новые люди", но его мечты "растерзаны": как у прежних в этом городе весной нечисть измывалась над женщинами ("Обман"):
"В пустом переулке весенние воды
Бегут, бормочут, а девушка хохочет.
Пьяный красный карлик не дает проходу,
Пляшет, брызжет воду, платье мочит.
Девушке страшно. Закрылась платочком.
Темный вечер ближе. Солнце за трубой.
Карлик прыгнул в лужицу красным комочком,
Гонит струйку к струйке сморщенной рукой.
...Будто издали невнятно доносятся звуки...
Где-то каплет с крыши... где-то кашель старика...
Безжизненно цепляются холодные руки...
В расширенных глазах не видно зрачка...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как страшно! Как бездомно! Там, у забора,
Легла некрасивым мокрым комком.
Плачет, чтобы ночь протянулась не скоро -
Стыдно возвратиться с дьявольским клеймом...
5 марта 1904"
Так и у этих (в предыдущем — "Легенда") сценка — один в один:
На глухую улицу в полночь вышли
Веселые девушки. Было — две.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
