И еще через три года снова был созван чрезвычайный Совет, на который пригласили и представителей Конклава во главе с Раушь. Она с порога заявила:
— Не стоит нас обвинять в нынешней угрозе. Еще раз повторю, это не результат наших экспериментов, как бы вам ни хотелось обвинить Конклав.
— А что же?
— Полагаю, совместное деяние. Мы провели весьма любопытное расследование.
— И что оно показало? — в говорившем с трудом можно было узнать когда-то юного Михаэля.
— Расскажи, Несус, — глава Конклава позвала одного из своих поверенных — оборотня.
Мужчина вышел вперед, и в глаза бросились сразу две вещи: он был абсолютно лыс, а левую щеку пересекал длинный шрам, как от когтя.
— Мы работали вместе с несколькими магами разных направлений и пришли к выводу, что этот Странник не совсем гость на нашей планете. Он бывал здесь, но так давно, что почти не осталось свидетельств. Грубо говоря, это палач, он приходит взимать свою плату.
— За что? — спросила Тардис.
— Помните, как около двадцати лет назад был убит Гатар?
— Да, это была весьма успешная операция, — кивнул широкоплечий мужчина с колючим взглядом.
— Не совсем успешная, Эрик, — покачала головой Раушь, жестом опять передавая слово Несусу.
— Гатар был не просто диктатором или успешным воином, в нем текла божественная кровь. Энергия, высвободившаяся при ритуале над ним, и призвала Странника. Просто тому потребовалось время, чтобы набрать силу. И до сих пор процесс еще не закончен.
— Значит, мы не должны были убивать Гатара? — осведомился Михаэль.
— Бесполезно сейчас разбираться: должны или не должны, — фыркнула Раушь. — В сухом остатке смысл таков, что все мы в огромной опасности. Куда большей, чем при Гатаре. И ирония состоит в том, что если бы кто и смог справиться со Странником, так это именно Гатар. У него, и только у него были способности божества.
— Но Хранители...
— Они скажут, что Странник в своем праве, и только, — возразил Несус. — Не исключено, что будут лишь рады начать потом все сначала.
По лицам членов Совета Раушь поняла, что мировые религии слишком себя дискредитировали еще во времена Противостояния.
— А нельзя как-то воскресить Гатара? — спросил Михаэль. — Ведь он был результатом эксперимента.
— А кто сказал, что он вообще умер? — раздался молодой голос, и все повернулись к его обладательнице.
Девушка лет двадцати пяти сидела за столом с истинно королевским достоинством. Волосы цвета темной меди спускались до плеч, у лба перехваченные золотым обручем. Лицо с тонкими, изящными чертами наводило на мысль о незначительной примеси эльфийской крови, равно как и наличие едва заметного дополнительного круга вокруг зрачков.
— Императрица Шанар, — чуть склонилась Раушь. — Вам что-то известно?
— Понимаю, я не могу считаться свидетелем тех событий, но у нашей семьи есть свои секреты.
— Какие? — наивный вопрос Эрика.
Девушка лишь очаровательно улыбнулась и продолжила:
— Я могу со стопроцентной вероятностью заявить, что Гатар неузнаваемо изменился, но не погиб. Последнее действо, третий кинжал не был пущен в ход.
— Это точно? — глава Конклава чувствовала себя школьницей, переспрашивая.
На это императрица снова улыбнулась и поставила на стол перед собой небольшой ящичек из укрепленного металла. Дотронувшись трех выемок, она произнесла несколько странных слов. Раздался тихий щелчок, и крышка отъехала в сторону.
Перед собравшимися предстал кинжал из белой, чуть розоватой на свет кости. Кинжал из рога единорога.
— Откуда он у вас? — с трудом скрывая изумление, спросила Раушь.
— Сейчас это не так уж важно, — ответила Шанар. — Но могу поручиться, что это тот самый кинжал, и им не пользовались.
— Но ведь так сразу не определишь, — возразил Михаэль.
— Конечно, нет, но кто сказал, что у меня нет специалистов в данной области?
Это заставило смолкнуть всех, сомнения как-то сами собой развеялись. Об этой императорской семье ходило много легенд одна чуднее другой, правда, только сама Шанар знала, что все это весьма близко к истине.
— Значит, Гатар жив, — подвела итог Раушь.
— Да, но, учитывая ритуал, его вряд ли можно вот так узнать. Возможно, он сам о себе многого не знает, — предположила императрица.
— У меня создалось ощущение, что если вы и не знаете, где его искать, то знаете как, — проговорил Эрик.
— Не исключено, — кивнула Шанар, и по ее лицу совершенно ничего нельзя было понять. — Одно могу сказать точно: Конклав не вызовет у него доверия, особенно если он вспомнит...
— Этому можно воспрепятствовать.
— Тогда не проснется и божество.
— Но как же?
— Мне кажется, раз Шанар так много знает, то ей и искать, — проговорила Тардис. — Конечно, мы предложим всю возможную помощь.
— Согласен, — кивнул Михаэль.
— Как распорядится Судьба, — холодно ответила императрица.
— Судьба? — едва не скривилась Раушь.
— Есть и другие силы кроме магии, — невозмутимо возразила Шанар. — Известно ли вам, что жертвой для обряда была как раз посвященная жрица Судьбы?
— Как? Но зачем? — выдохнула глава Конклава. Она прекрасно знала, что не стоит недооценивать силу веры, которая способна внести коррективы в любой магический ритуал.
— Такова была ее судьба. Возможно, именно этот ее поступок и спасет нас теперь.
— Хм... мы не привыкли полагаться на столь эфемерные доводы.
— И тем не менее. Мне нужно посоветоваться. Через два дня я сообщу Совету о своем решении относительно поисков.
С этими словами императрица встала и покинула зал заседаний. Но Совет и Конклав не спешили расходиться.
* * *
Шанар вернулась в императорский дворец собранная и непроницаемая, как всегда. Ни с кем не беседуя, она проследовала в свои покои.
Тотчас подскочили служанки и помогли сменить тяжелый официальный наряд на легкое и удобное повседневное платье.
Устало сняв с головы обруч и положив его в шкатулку, Шанар с облегчением подумала, что, к счастью, не нужно рассказывать министрам о сути совещания. Эти вопросы их не касались. Но кое с кем посоветоваться все же нужно. Поэтому она спросила у служанки:
— Мой брат здесь?
— Да, госпожа.
— Тогда позови его ко мне.
— Сию секунду, госпожа.
Служанку как ветром сдуло. Остальные, закончив с нарядом, тоже поспешили удалиться. Нет, они не боялись гнева императрицы, но стремились не мешать.
Спустя четверть часа в комнату проскользнула фигура, с головой завернутая в плащ и очертаниями похожая на саму императрицу. Но стоило соскользнуть капюшону, как стало очевидно, что вошел мужчина. Ровесник Шанар, к тому же невероятно похожий на нее чертами лица и цветом волос. Только глаза другие — будто подернутые серебристой дымкой, отчего казалось, что мужчина слеп.
— Ты меня звала, сестра? — осведомился вошедший, непринужденно устраиваясь в кресле.
— Да. Есть что обсудить.
— Как прошел Совет?
— Не могу сказать, что хорошо, — вздохнула императрица, присаживаясь в соседнее кресло. — Мне кажется, даже Конклав не понимает до конца серьезности ситуации, не осознает, что натворили.
— Но ведь угроза была нешуточной.
— Была. Только все забыли, что в деле богов маги плохие советники, — вздохнула Шанар.
— Ты ведь рассказала им, что знаешь? — брат утешающее коснулся руки молодой женщины.
— Да. Кажется, они прониклись. Но в некоторых обстоятельствах я сама еще не уверена. Я спущусь к Зеркалу Сущего.
— Когда?
— Немедленно, пока все воспоминания свежи. Так результат будет яснее. Сопроводишь меня, Шон?
— Конечно.
Мужчина тотчас подхватился с места. Выглянув за дверь, он предупредил стражу, чтобы их не беспокоили ни в коем случае, да еще и перевел охранную систему покоев в приватный режим.
Императрица наградила его улыбкой за такие предостережения и жестом велела следовать за собой в спальню.
Просторная и светлая комната с огромной кроватью на возвышении — кажется, и прятаться негде. Но Шанар привычным движением отодвинула расшитый гобелен, обнажив узорчатую панель. Ни ручек, ни выемок. Но стоило императрице коснуться узора, как он осветился, и панель беззвучно отъехала в сторону, открывая нишу. Входя в нее, Шанар поманила за собой брата:
— Заходи скорее. Поедем с ветерком.
Только он сделал это, как ниша закрылась, но включился свет, и они поехали вниз. Альков оказался кабиной лифта. Лишь единицы знали об этом секрете.
Пока они спускались глубоко-глубоко под землю, Шон спросил:
— Скажи, вот как так получается: спирит в нашей семье я, а в Зеркале что-либо видеть можешь только ты?
— Но ведь ты еще и маг. Видеть такие вещи дело не мага, а мистика.
— Так ты мистик?
— Не в широком смысле, иначе не могла бы взойти на трон. Но я как часть Зеркала, поэтому могу видеть. И мать могла. А вот дядя нет. Таковы дары нашего рода.
— И то тебя обучал?
— Мама, кто же еще? А тебя дядя?
— Да.
— И все равно, после коронации было непривычно ощутить все это бремя.
— Тяжело?
— Поначалу очень.
Брат понимающе сжал руку сестры. Их древний способ подбодрить друг друга.
Традиции императорского дома Арран таили много странностей. Во-первых, всегда рождались близнецы: мальчик и девочка. Трон передавался исключительно по женской линии. Говорили, что это началось с тех времен, когда династия едва не вымерла, а империя разваливалась на глазах. Тогда появилось Зеркало и, как благословение, новый обычай. И пока он будет соблюдаться, империи не грозит глобальных катастроф.
Также мальчик-близнец всегда рождался со сверхъестественными способностями. Как "компенсация" за отсутствие притязаний на трон. Мальчик в такой паре всегда незаметный защитник, Тень.
Сама императрица всегда знала, что дело не только в "компенсации". Из-за способностей и особенностей наследования они были освобождены от браков по расчету, и выбирали неординарных мужей. Дедом Шанар и Шанара был эльф, а если копнуть глубже, то и магов можно найти, и выдающихся полководцев.
Каждому новому поколению перепадало немало скрытых способностей. Какие-то пробуждались, какие-то нет, но императрица всегда могла смотреть в Зеркало Сущего. Этот дар передавался вместе с короной.
Лифт остановился, достигнув пункта назначения. Двери открылись, выпуская близнецов в небольшой коридор, заканчивающийся тяжелой дверью. Так же, как и предыдущую, Шанар открыла ее одним своим прикосновением.
За дверью, кажется, скрывался огромный черный провал, но стоило войти, как по периметру зала, который и правда поражал размерами, зажглось множество светильников. Так же мягко мерцали широкие плиты под ногами, выложенные дорожкой, ведущей в центр зала.
Света хватало, чтобы разглядеть, что эта дорожка, заканчивающаяся круглой площадкой, пролегает по водной глади. По краю зала подковой выстроился ряд колонн, с которых с легким плеском ниспадали водные струи. Только странно они это делали.
Приглядевшись, Шон понял, что половина струй устремляется вниз, а вторая половина — вверх, вопреки всем законам. Очень захотелось дотронуться до воды, но сестра его остановила:
— Нет, не трогай. Это само сущее.
Они дошли до площадки с отверстием в центре. И из этого центра к ним поднялась огромная серебряная чаша с чеканными рунами по краю.
Шанар достала спрятанный в складках платья тонкий роговой кинжал и проколола им палец. Позволив капле крови упасть в чашу, она проговорила:
— Зеркало Сущего, позволь мне заглянуть в тебя!
Тотчас света в зале стало в два раза больше. Кажется, его источала сама вода. Одновременно верхний слой жидкости отделился от чаши и встал вертикально прямо перед глазами императрицы.
По этому овалу все еще шла рябь, но она постепенно успокаивалась, а испускаемый свет усиливался. Но Шон все равно не мог ничего разглядеть, а вот сестра, кажется, могла.
Обронив: "Не мешай!", Шанар уставилась в этот светящийся овал, и ее взгляд сделался пустым, словно она была уже не здесь.
Императрица видела сменяющиеся одна за другой картины будущего: возможного, вероятного и невероятного. Они мелькали все быстрее, пока девушка не нащупала нужную нить.
Медленно, словно нехотя, иномирную тень окружил золотой треугольник, символизирующий нечто большее, чем военный союз.
На одном конце треугольника был Шон, без всяких сомнений, на другом — Гатар, только его фигура была нечеткой, полуразмытой. А на третьем конце находилось что-то совсем странное. Двойственное по сути. Не совсем человек. Вот только кто еще?
Едва этот треугольник замкнулся, как засветился ярче и вскоре уничтожил тьму внутри. Или просто рассеял. Во всяком случае, ее просто не стало.
Видение дало недвусмысленный ответ на вопрос императрицы. Больше откровений не планировалось, поэтому вода снова вспомнила о законах физики и стекла в чашу. Свет в зале тоже потускнел.
Сморгнув, словно очнувшись ото сна, Шанар сказала брату:
— Все, пойдем отсюда.
Шон вопросительно посмотрел на сестру, но она жестом показала, что все вопросы потом, и первая направилась к выходу. Мужчина решил не отставать.
Только когда они снова оказались в императорских покоях, Шон решил спросить:
— Ты что-то увидела?
— Да. Видение случилось на редкость четкое, — ответила Шанар, устало опустившись на диван. Чуть подумав, она скинула туфельки и забралась на него с ногами.
— Было тяжело?
— Не совсем. Скорее, изматывающе. Если бы все было просто, то в будущее заглядывал бы каждый дурак, и ничего хорошего не вышло бы, — фыркнула императрица, но тут же поправилась: — Извини, после Зеркала Сущего я всегда становлюсь резкой.
— Пустяки. Я не был бы твоим братом, если бы обижался на такие мелочи, — возразил Шон, присаживаясь рядом. — Лучше расскажи, что ты увидела.
— Конечно. Слушай. Этого нового противника можно победить, но, как я уже говорила ранее, необходимо найти воплощение Гатара.
— Только он может уничтожить Странника?
— Не совсем. Я видела троих: его, тебя и еще одного.
— Меня?
— Да. Как мне ни тяжело это признавать, но видение ясно показало, что ты один из главных участников событий.
— Я вовсе не против, если это спасет нашу империю.
Шанар понимающе улыбнулась. В некоторых вопросах мальчишки всегда остаются мальчишками. Ласково погладив брата по щеке, она сказала:
— Тогда собирайся, тебе предстоит долгий и трудный путь.
— Хорошо.
— Но сначала выслушай. Тебе нужно найти не только новое воплощение Гатара, но и вашего третьего.
— Кто он?
— Не скажу точно. Не удалось разглядеть. Но он необычен. В нем есть звериная суть и что-то еще.
— Значит, он?
— Да, это мужчина. И, мне кажется, он будет где-то рядом с Гатаром.
— Вот как. И где мне искать эту живую легенду?
— В дальних землях, мне кажется. Попробуй узнать более точно в храме Судьбы. С некоторых пор они связаны.
— Их же почти не осталось... Но я найду. С моими-то способностями!
— Вот именно, — согласилась Шанар. — Но не позволь первому впечатлению обмануть себя.
