Офицер набрал на клавиатуре требование о пятидневном сне. Автоматика приняла вахту. Иванов встал, притушил свет в спальне до минимума и вышел в свой рабочий кабинет, на это время ставший и столовой, и спальней, и аудиторией.
Несколько дней пролетели как одно мнгновение. Александр в первый же день оставил Вику под опекой автоматики всего на несколько ночных часов, забывшись в кресле возле саркофага. Утром следующего дня он решительно отключил автоматы, оставил только контроль, реанимацию и оповещение, после чего открыл полог и сел прямо на пластину иммобилизационной подушки кокона рядом с безжизненно распластанной навзничь Викторией. Предстояло совершить ранее не применявшуюся им на практике операцию.
Началась знакомая Александру только по модельным тренировкам сложнейшая процедура энергетической перекачки, допустимая в архикрайних случаях. Она требовала всего спасателя целиком и полностью на несколько суток, не допускала даже перерывов на еду — разрешался только однократный часовой сон непременно рядом со спасаемым. Александр решил использовать свою способность не спать пять суток. И организм в очередной раз его не подвёл... Поток энергии струился по направлению к Виктории полно и без перерывов, что было ясно видно как по ощущениям, так и по чувствительным приборным индикаторам.
Конечно же, Александр перебросил на выходные каналы всю свою резервную энергию по третий уровень включительно и уже успел отдать основные запасы энергии. Конечно же, это не могло не сказаться, но в этот момент Александр не думал о вредных для него самого последствиях — ему было архинеобходимо спасти Вику, смертельно пострадавшую из за его собственной мужской тупоумности и глупости. Если бы он только тогда сдержался, обернул всё в шутку, если бы не начинал так, до обидного прямо и открыто, с непонятной многозначной формулировки...
Эти безжалостные "если бы" сверлили мозг Александра все четыре дня восстановления. Только утром пятого дня Иванов в полном изнеможении свалился в кресло, стоявшее рядом с коконом и забылся тяжёлым сном. Он тогда проспал до семи вечера...
Решающий пятый день подошел к концу. Проснувшись, Александр со смутной надеждой медленно — сил на быстрые движения уже не было — встал и подошёл к пульту, но не отметил особых положительных изменений ни в показаниях приборов, ни в состоянии самой Виктории. Он замер возле кокона в ожидании. Прошло ещё два часа и в эти сто двадцать минут, потерявший последние граны основной энергии, но остававшийся стоять на нетвёрдых ногах возле своей любимой девушки, Александр всё чаще задумывался о том, чтобы продлить теперь уже аппаратно обеспечиваемый сон Виктории ещё на пять дней. Казалось бы, все рекомендации сводились в этом случае к этому: конечно же, реальность не могла допустить никаких экспериментов.
Понимая это, Александр несколько раз тянулся к переключателям режимов рукой, старался убедить себя в правильности реализации стандартного сценария, а потому — удержать в памяти устанавливаемые в таких случаях значения, но в целом процедура продления сна ему не нравилась и этому отрицательному отношению он не мог найти пояснения, равно как не не находил разумного доказательства необходимости аппаратного сна.
Отчаявшись решить что-либо точно и окончательно, видя безжизненную, обмякшую на ложе кокона Викторию, он, пошатываясь, вышел из спальни на просторный балкон. Опершись на поручень, Александр старался унять сильную дрожь в руках и ногах и оглушающий аэродромный гул в голове — верные признаки пограничной предельной нервной истощённости. Так прошёл ещё час.
Отключённые внешние циферблаты и динамики часов не могли донести до человека информацию о том, сколько прошло минут, но в их услугах Александр не нуждался: время потеряло для него значение. Теперь, когда желанных изменений не наступило и пять дней реанимационного восстановления истекли без права на повторение процедуры, он был готов просидеть у кокона с Викторией не два месяца, а несколько лет... С этой мыслью он вперил тяжёлый взгляд в темнеющий неподалеку лес и постарался переключиться на подсознание, поняв, что сознание в таких делах не помощник. Окружающее потеряло для него всякую ценность. Ещё немного и он бы решился вызвать сюда машины и экипажи Российской Службы Медицинской Реанимации, а сам — тихо уйти к стоянке катеров речфлота, откуда было недалеко до ближайшего морского порта, а там его ждала хлорелла на плотах... Но этому не суждено было сбыться:
— Александр...— вдруг позвал его такой знакомый голос, что в первое мгновение у стоявшего на балконе измождённого астронавта чуть не подогнулись ноги. — Сашка, милый...
— Виктоша... — только и мог сказать медленно обернувшийся Иванов, заключая свою подошедшую к нему вплотную подругу в крепкие и бережные объятия. Он и сам удивился, откуда взялись силы для подобных обниманий. В тот момент он понял, что в его руках — не просто девушка, женщина и посол. В его руках — его невеста, самая реальная и необходимая, самая желанная жена. Вечер давно сдал свои права ночи, а они так и стояли обнявшись на балконе... Слова были не нужны...
Чудом вернувшаяся с того света Виктория, сумевшая самостоятельно пробудиться, тотчас же целым водопадом точных и чётких движений отключить сверхчуткую автоматику, так и не успевшую включить тревожный зуммер, и потом, поднявшись с иммобилизационного ложа, найти Иванова на достаточно удалённом от кокона балконе, теперь согласилась заснуть только рядом с Александром и тот вынужден был подчиниться. Удивительно, но узкое ложе кабинетной кушетки в этот раз оказалось непривычно вместительным. Она ни за что не хотела отстраняться от Александра ни на мнгновение, так и уснула, спрятав лицо у него на груди, сказав только несколько важных для них обоих фраз:
— Господи, Викта, как ты смогла? — проговорил Александр, обнимая подругу.
— Сашочек, я без тебя не могу. Ты же столько для меня сделал... — ответила она тихим шепотом.
— Я тоже без тебя не могу, Викта. — Александр бережно обнял подругу ещё крепче,— Даже не знаю, достоин ли я такого...
— Достоин, Саша, достоин. И не бери в голову ничего. Спи. — успокоительно прошептала она.
— И ты спи... Тебе надо вернуть форму...— Александр понемногу возвращался в состояние, позволявшее ему всегда и везде проявлять самую большую заботу о его Виктории.
— Рядом с тобой — запросто, Саша. — прошептала она, закрывая глаза.
— Спи...
— Сплю... Мой герой...
Через месяц Виктория вернула себе прежнюю мощь и собранность. А ещё через месяц весь астронавигаторский поток встречал их на Аллее Астронавигации Космоцентра Московска. Встречал, принимая виновников столь неординарного события у рукоплескавшего потока командования и сдержанно приветствовавшего своих коллег сомкнутыми над головами руками потока десантно-штурмовых отрядов.
По нескончаемому людскому коридору шли уже не юноша с девушкой, а Мужчина с Женщиной. Шли в новых форменных комбинезонах офицеров Астроконтингента Земли со знаками полковников. В конце "коридора", у входа в здание общежития астронавигационного потока их встречали Михаил и Владилена — люди, сделавшие больше всего для того, чтобы не дать ситуации выйти из под контроля.
Друзья обнялись под одобрительные аплодисменты и возгласы коллег. Их окружили, обступили, послышались вопросы. Все имели самую непосредственную и полную возможность убедиться в том, что известнейшая в Астрофлоте Навигационная Звезда вернула себе привычную форму и облик. И только Александр с Михаилом и Владиленой чувствовали, что подобное проявление эмоций тяжело даётся самой Виктории — под конец Иванов уже не просто обнимал свою Викторию, но и крепко держал её, поняв её мимолётный просящий взгляд как никогда полно. Она не ожидала такой встречи и не была готова к ней. Больше всего ей хотелось вернуться в Космоцентр тихо и незаметно, без парада и помпы. Но вокруг стояли сотни людей, хотевших хоть мельком пообщаться со Звездой, снова вернувшейся из временной тени и Виктория изо всех сил крепилась, стараясь не потерять сознание от вала эмоций, захлёстывавших её, привыкшую тихо помногу работать и не быть при этом в центре внимания.
Михаил обнял Александра и они, приняв в середину своей группы Владилену и Викторию, прошли обратно — под своды общежития командирского потока. День возвращения Виктории в строй завершился небывалым приветствием трёх потоков Космоцентра — случай в Астрофлоте исключительный.
У номера Иванова Михаил и Владилена попрощались и Александр и Виктория остались одни. Теперь, когда позади остались два месяца тяжелейшего процесса восстановления, Виктория не хотела отпускать от себя Александра ни на минуту. Для этого она ещё по дороге с дачи в в Космоцентр связалась с Покрышкиным и попросила разрешения жить в номере Александра. Разрешение было тотчас же дано и вот теперь.... Теперь во внеслужебное время он целиком и полностью принадлежал только ей одной. Её забота и внимание принадлежали теперь только ему в любое время и в исключительных масштабах, не оставляя возможным соперницам ни малейшего шанса. Замкомандира потока факультета командования снова вернулся на свой пост и снял с себя груз трёх должностей. Жизнь постепенно входила в нормальное русло. Предстояло довести восстановление до финала...
Продолжение пути — Александр, Михаил, Владилена и Виктория. Рядом и вместе
Прошло двенадцать дней. Утром, в девять часов ожил динамик оповещения.
— Полковник Иванов. К вам — майор Лосев.
— Хорошо, сержант. Пропустите.
Вошёл Михаил.
— Привет, Саша.
— Привет, Миш. Как барс десанта? — Александр отодвинул в сторону недописанный лист пластика. — Садись, орёл.
— Нормально. — Михаил пододвинул стул к рабочему столу Александра. — А как твоя, без малейшего шанса для других мужчин, Викта?
— Два дня назад по моему рапорту получила короткий отпуск и теперь полностью отдыхает от занятий любого профиля. Похоже я не полностью смог восстановить её за истёкшее с момента нашего возвращения время. А она — ни в какую, даже слышать не хочет об отдыхе. Для неё больничная койка — вроде пыточной камеры, ведь она живёт только тогда, когда действует. Мне всё же удалось... Удалось уговорить ценой двухчасовых дебатов. Я сейчас собираюсь подать повторный рапорт о понижении меня в звании...
— А вот этого делать не надо. Виктория его снова заблокирует.
— Ну ты, Мишка, шутишь... Ведь две ступени осталось до звания командира потока и четыре — до начальника факультета, пять — до начальника космоцентра. И это — при нормативе разницы в пять-десять ступеней. Это же неслыханная дерзость!
— Никакая это не дерзость. Мы, если совсем честно, были готовы продлить ваш отпуск до полугода и больше, подключить все службы Реанимационного Кольца планеты. Был готов к прибытию к тебе на дачу и Центральный региональный Госпиталь Медицины Планетных Катастроф... Моя Владилена была готова бросить всё и прибыть туда, чтобы быть рядом столько, сколько потребуется для успеха. Но ты один, совершенно один, Сашка, совершил считавшееся доселе абсолютно невозможным и Владилена на этом сделала целую монографию планетного уровня значимости. Мы с наивозможной точностью записали всё, что там происходило в это время, исключив, конечно, из опубликованного материала сугубо личные моменты. Это и дало материал для владилениной монографии. Ты в полной мере — основной её автор. Влада — только скромный составитель, не более того. Это — её мнение, а оно — твёрдое.
Сашка, да ведь и искушённому человеку решиться на такую волновую перекачку жизненной энергии в реальных, не макетных условиях — как на собственную гражданскую казнь дать согласие... Я проверял, подобные объемы перекачки даже и не планировались при тестировании подобной методики... Ты оказался первым, кто доказал на практике реальность... и, что ещё ценнее — возможность и необходимость в исключительных случаях применять перекачку Силы в таких, считавшихся ранее запредельными объемах... Так что твои звёзды полковника Астроконтингента весят нисколько не меньше звёзд полковника твоей невесты...
— Потише, Мишка, а то она ведь...
— Она этого хочет больше всего на свете. И получит, будь в этом абсолютно уверен. Я не могу даже представить себе женщину, которая устоит после такого самоотверженного дара и не даст согласия. Вы ведь теперь практически полная родня. Как говорится, ты — в ней, а она — в тебе. И это при том, что наша система обычных взаимоотношений такого уровня не порождает родства в кровном смысле. Ты и тут смог вписать новую страницу. При таких обстоятельствах это — гораздо ценнее переливания крови...
— Я-то уверен, что она получит, что захочет. Но дело и в другом — каково мне теперь в звании полковника подчиняться капитану?
— Нормальное явление в ту пору, пока ты курсант. — усмехнулся Лосев. — В этом разрезе важнее не звание, а статусное положение, а мы с тобой, Сашок, пока что не действующие офицеры, а курсанты — хоть генералы, хоть комкоры, хоть майоры, хоть полковники.
— И как ты умудряешься так убедительно меня обхаживать и направлять на путь истинный... — улыбнулся Иванов.
— Я всё же корреспондент... Ладно. Где же Викта? Мне хоть краем глаза будет позволено взглянуть на твою Звезду вблизи, без тягучей процедуры оформления визы, очереди в посольстве, карантина и колючей пограничной контрольно-следовой полосы? Где же она? — Михаил с шутливо-озабоченным видом огляделся по сторонам.
— У твоей Влады на медконтроле. — ответил Александр. — Еле убедил её провериться и подлечиться. Сон у неё какой-то очень тревожный и беспокойный. Она не спит, а точнее — не спала уже несколько ночей подряд. Сидит в кровати и смотрит на меня своими карими глазами. Нам ведь разрешили после того случая неслыханное — жить вместе. По её личному рапорту начальнику Космоцентра. И сохранили за ней её номер. Так она туда только на несколько минут за день забегает — всё же уединение ей, хоть и краткое, архинеобходимо, причём на своей привычной территории — и обратно, ко мне. И вот сидит она одну ночь, вторую, третью, а я не могу в толк взять: чего она на меня смотрит. В её отсутствие перерыл гору материалов, но по нашему времени полных аналогов этому нет. Есть отдалённые аналоги, но они таковы, что верить в это не особо хочется. Спать крепко я не могу, поскольку как она ни старается, а у неё взгляд всё равно пронизывающий и архивнимательный. Сам понимаешь, спать под таким взглядом.... Это хуже, чем под пятью телекамерами. Но важно не взгляд оценить, а то, что она после возвращения из небытия уже несколько ночей обходится без сна. Я и уговаривал, и просил, и даже требовал. Она согласилась и несколько дней отсыпалась нормально, на соседней кровати, которую настояла поставить рядом с моей.
Сам понимаешь, что это означает. Она и спит только тогда, когда чувствует меня физически... Спала так несколько дней... Я уж думал, что всё... Но ошибался... Только наладился и вот... Десять дней назад снова испортился. Теперь она просто лежит и смотрит в потолок отсутствующим взглядом... А я это ощущаю и мне страшно... Страшно за неё, поскольку тогда я чувствую особо сильно, что не смог восстановить её... Неделю методично уговаривал посетить врача. Это уговаривание по своей результативности было очень схоже с тем, как пытаться отбойным молотком монолит крошить — только царапины. Вода тут была бы так же бессильна. Но, мы тоже кое-что умеем. Прямо не пошли. — Александр улыбнулся озабоченно и несколько вымученно. — Мы пошли другим путем и достигли своей цели. Виктория сдалась только тогда, когда я пообещал передать её в руки исключительно Юльевой... Только по знакомству и согласилась, а так, к любому из нескольких тысяч известнейших, но незнакомых ей лично врачей — ни в какую. Неужели она теперь никому из врачей, кроме Владилены Львовны не доверяет? Это просто отвратительно, ведь Владилена не может без конца её контролировать — у неё и так забот хватает.
