Сианьский кризис

Сталин молчал, пытаясь подавить, готовое прорваться бешенство. Аналитик был логичен — это была не война, в противном случае, на западной границе ГДР уже бы шли сражения. На случайность это тоже отнести было невозможно — ядерное оружие находилось в компетенции американского президента, как Верховного Главнокомандующего, Макартур просто не мог получить его в свое распоряжение без прямого приказа президента. Ну а представить себе, что Стеттиниус отдал приказ на его применение без согласия настоящих хозяев США, мог только человек, совершенно не знающий тамошних порядков. Ну а Ренкин мог посметь предъявить такой ультиматум, только имея соответствующие полномочия.

— Значит, господа миллиардеры решили потуже набить себе карманы, шантажируя нас — ледяная ярость не туманила голову, наоборот, Вождь мыслил ясно и четко — что же, придется доходчиво растолковать им, чем СССР отличается от Никарагуа и Гаити.

— Хорошо, Вы свободны — резко сказал Сталин.

Вождь ходил по кабинету, снова просчитывая расклад изменившегося по сравнению с миром 'Рассвета' дальневосточного пасьянса.

Да, во время Корейской войны они прощупывали границы возможного в отношении сферы интересов СССР, но делали это очень аккуратно. Сейчас они идут напролом. Закономерен вопрос — могли изменения, состоявшиеся у нас, вынудить их к этому?

Сталин мысленно перечислил то, чего не было у СССР на Дальнем Востоке в мире 'Рассвета'. Металлургические заводы Маньчжурии и Кореи, в 1945 году выплавившие 5,5 млн. т чугуна и 3 млн. т стали, в прошлом году дали 7 млн. т чугуна и 4,5 млн. т стали. Большая часть этого металла шла на нужды советского Дальнего Востока — расширялся Транссиб, прокладывались новые железные дороги на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. Тем самым резко повышалась связность и внутри этих регионов, и их связность с европейской частью СССР. 'Распечатывались' огромные богатства этой части страны, включавшиеся в народнохозяйственный оборот.

Помимо 'старой' советской нефтедобычи на Сахалине, в 1945 году составлявшей менее полумиллиона тонн в год, к которой добавились двести тысяч тонн в год с нефтяной концессии японского флота, захваченной тогда же, в 1946 году удалось найти нефть в Дацине, а в 1948 — нефть Ляохэ. В 1948 году была начата промышленная добыча дацинской нефти — в этом году нефтяники должны были добыть уже полмиллиона тонн. Вместе с сахалинской нефтью и пиролизом фушуньских сланцев суммарная добыча нефти в этом году должна была перевалить за полтора миллиона тонн. Расширялись и совершенствовались нефтеперерабатывающие заводы Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре — а рядом с ними строились нефтехимические комбинаты, благо тяжелая, с высоким содержанием парафинов, нефть Сахалина и Маньчжурии была отличным сырьем для нефтехимии.

Вспомнив изящную операцию, проведенную Меркуловым, Сталин невольно улыбнулся. Летом 1945 года посылать геологов в Дацин было уже поздно, до конца полевого сезона оставалось месяца полтора, поэтому отправку партий отложили до сезона 1946 года. Но, уже зимой 1945/46 года заводы ГДР получили крупный заказ на оборудование для промышленной добычи нефти. Естественно, английская разведка, чувствовавшая себя в Германии чуть хуже, чем на родине, и американская разведка, имевшая хорошие позиции в Германии с конца XIX века, узнали об этом; а, узнав, живо заинтересовались вопросом, куда планируется отправить это оборудование. Наша контрразведка не слишком препятствовала вражеским агентам в удовлетворении их любопытства — нет, совсем уж курортом их работа не была, это было бы неправдоподобно, но, приложив немалые усилия, супостаты точно выяснили место назначения и первой партии оборудования, отправленной к месту назначения в марте 1946 года, и последующих партий. Этим местом был заштатный городишко Дацин в Маньчжурии.

Само собой разумеется, англичане и американцы, тщательно присматривавшие за японскими интересами в Маньчжурии с начала XX века, имели там серьезные агентурные сети, и знали об экономике этого региона очень многое. Никакой нефтедобычи в этом захолустном городке не было никогда, даже самой символической. Столь же очевидно, что агентура получила приказ разобраться, в чем дело. Агенты быстро выяснили, что в этой дыре стоит гарнизоном рота советской пехоты — а больше никого из русских там не было; заодно подтвердилась информация о полном отсутствии нефтедобычи.

Начиная с апреля, из Дацина в Лондон и Вашингтон валом пошла информация. Сначала туда по КВЖД прибыла саперная бригада, которая начала строить склады и емкости для хранения нефти, обустраивать инфраструктуру. Через две недели русские пригнали туда несчитано китайцев, которые занялись прокладкой дорог и строительством пристаней на Сунгари. В начале мая в городишке вдруг объявилось больше 20 (!) русских геологических партий, которые вдумчиво обследовали окрестности, причем с самого начала проводили разведочное бурение на нефть. Как ни странно, нефть нашлась очень быстро — первый фонтан забил уже в декабре. С учетом того, что русские бурили на большую глубину, как выяснили агенты, это значило, что они практически точно знали, где бурить. Но, еще до этого изготовленное в Германии оборудование начали перевозить из Хабаровска в Дацин. К маю 1947 года русские пробурили более полусотни продуктивных скважин.

После этого сообщения о том, что проводится реконструкция хабаровского НПЗ, с резким увеличением его мощностей, и строятся новые нефтеналивные баржи, понятно, вместе с буксирами, никого в высшем руководстве разведок бывших союзников не удивили.

Сопоставление дат было доступно даже школьнику, если бы нашелся школьник, которого допустили к такой информации, и вывод был однозначен — советское руководство совершенно точно знало о наличии в районе Дацина очень крупного месторождения нефти, задолго до того, как там оказался первый советский геолог; более того, до того, как там вообще оказались геологи, поскольку японцы, да и никто другой, никогда не вели там геологическую разведку.

На фоне 'казуса 'Моржихи'', как с легкой руки английских разведчиков было принято называть соответствующий комплекс проблем в США и Великобритании, вопросов о том, кто те добрые люди, щедро поделившиеся с руководством СССР этой информацией, не возникало. После этого упоминать версию случайного попадания 'Моржихи' в кругу посвященных стало неприлично — геологи не служат в подводном флоте.

Случившаяся после этого истерика в Японии была приятным дополнением, радующим душу.

Ну а последовавшее после открытия дацинской нефти стремительное обустройство месторождения и налаживание промышленной добычи были просто нерадостной для бывших союзников реальностью жизни, ничуть не более того.

Шахты Маньчжурии, Внутренней Монголии и Кореи многократно, почти на порядок, увеличили добычу угля, по сравнению с 'предыдущей редакцией', основой которой был уголь Сучана и Сахалина. В прошлом году добыча перевалила за 50 млн. т. Конечно, большая его часть уходила на металлургические заводы и тепловые электростанции, но оставалось достаточно угля и для транспорта, включая стремительно растущий морской и речной флот, и для строящегося в Сучане углехимического комбината.

Неуклонно развивалось транспортное машиностроение — обеспечение связности внутри Дальнего Востока было первоочередной задачей. Для решения этой проблемы был использован опыт немецких товарищей, а, именно, их программа выпуска стандартизованных армейских автомобилей 'Айнхартс' (в Третьем Рейхе действительно была такая программа — первая редакция была утверждена еще в 1934 году В.Т.). Для Дальнего Востока, с его отвратительными дорогами и приличными объемами грузов, для начала были выбраны 3-тонные грузовики с колесной формулой 6x4, дизельные 'Мерседесы' и карбюраторные 'Хеншели'; в качестве легкового автомобиля был выбран средний кюбельваген 'Опель', с колесной формулой 4x4 (все вышеперечисленные автомобили существовали в РеИ В.Т.). В 1946 году началось строительство 'дальневосточного ГАЗа' в Комсомольске-на-Амуре; в 1947 году началась сборка машин из немецких машинокомплектов в Харбине — не стоило обижать товарища Гао Гана; а, в 1948 первый собранный грузовик вышел из ворот завода в Комсомольске. В 1949 году заработал полный цикл, если не считать поставок проката из Маньчжурии — и завод произвел 15 тысяч грузовиков и 4 тысячи внедорожников, добавив к этому 6 тысяч машинокомплектов грузовиков для харбинского автосборочного завода.

Не меньшее внимание было уделено строительству морского и речного флота. Американский и японский опыт строительства стандартных транспортов и танкеров был учтен и творчески переработан к условиям советского Дальнего Востока. Советские и немецкие инженеры создали аналог программы 'Айнхартс' для морского и речного флота — и во Владивостоке расширялся судоремонт, гражданский — на Дальзаводе, и военно-морской — на 178-м СРЗ; а в Большом Камне строился судостроительный комплекс полного цикла, на котором уже частично производилась необходимая 'начинка'. Корейские же верфи с 1948 года начали сборку стандартных сухогрузов, танкеров, сейнеров, плавучих рыбзаводов. Первоначально машины и механизмы шли из европейской части СССР и ГДР — но, с 1949 года они постепенно замещались продукцией из Большого Камня. Центрами речного судостроения стали Комсомольск и Хабаровск — там сначала собирали, а сейчас осваивали и полный цикл производства речных пароходов, буксиров, самоходных и несамоходных барж.

В Комсомольске-на-Амуре в позапрошлом, 1948 году, была запущена первая очередь завода азотных удобрений, а в этом будет сдана в эксплуатацию вторая очередь. Часть удобрений шла в Маньчжурию, часть оставалась у нас. В прошлом году был запущен такой же завод в Сеуле — точнее, пока первая очередь. Понятно, как отразилось на урожайности серьезное внесение в почву азотных удобрений.

Еще одним шагом, поспособствовавшим интенсификации сельского хозяйства, стала его постепенная механизация. На пшеничных полях центральной Маньчжурии в этом году уже работало свыше семи тысяч тракторов и почти полторы тысячи комбайнов. С рисоводством было труднее, у него своя специфика — но, в 1947 году в Пхеньяне был введен в строй завод, производивший в год 50 тысяч мотоблоков, с набором навесных приспособлений, рассчитанных именно на обработку рисовых полей. Корейцы, гнувшие спину на маленьких полях и горных террасах, быстро оценили новинку, так что за мотоблоками выстроилась очередь на год вперед. Проходили испытания мини-трактора с набором навесных орудий для рисоводства и рисоуборочные мини-комбайны — но их серийное производство было делом не самого близкого будущего, поскольку модели были еще очень 'сырыми'.

Развивалась текстильная промышленность и производство изделий из кожи и меха — Монголия и северная Маньчжурия давали изрядные количества шерсти, овчины и кожи, так что создававшиеся на юге Кореи предприятия легкой промышленности были обеспечены сырьем.

Понятно, что не забывали и пищевую промышленность. Если мясная промышленность была сосредоточена в Монголии и северной Маньчжурии, переработка продукции растениеводства — в центральной и южной Маньчжурии, южной Корее, то переработка рыбы — на всем побережье Кореи, морских побережьях и реках советского Дальнего Востока.

Все это было очень важно и нужно, без сомнения — но Сталин догадывался, какую реакцию у его противников вызвал начатый на Дальнем Востоке социально-экономический эксперимент. Можно было не сомневаться в том, что он напугал элиты враждебных Союзу стран ничуть не меньше взрывного экономического роста и мощной военной группировки, вместе взятых.

Начиналось все буднично — аналитики госбезопасности, армии, флота, групп, находящихся в его личном подчинении, просчитывали варианты переброски населения из европейской части СССР на Дальний Восток. Вариант принудительного переселения был отброшен сразу, по соображениям сугубо практического плана — и удержать на новом месте людей будет проблематично, и хорошей работы 'из-под палки' не дождаться. Одной из ключевых проблем в освоении Дальнего Востока является очень тяжелый климат. Большая часть этих территорий, даже лежащих за пределами зоны вечной мерзлоты, находится в зоне резко континентального климата, некоторым исключением является Приморье, находящееся на границе континентального массива Евразии и Тихого океана, поэтому там и муссонный характер климата. Но даже в Приморье зимой погоду часто определяет восточный антициклон. Проще говоря, осенью материк быстро остывает и над 'полюсом холода', в районе Оймякона, формируется устойчивый и с каждым днем все более холодный восточносибирский антициклон. Именно благодаря ему зимой на Дальнем Востоке и являются нормой морозы от тридцати до пятидесяти градусов. Естественно, в этих условиях теплое, намного более теплое, чем в европейской части страны, жилье, является обязательным условием выживания.

Прошлый опыт освоения Дальнего Востока, полученный в 30-е годы, был, скорее, негативным — Вождь прекрасно помнил отчеты середины 30-х, приходившие из Хабаровска, когда навербованные на строительство нефтеперерабатывающего завода рабочие, получавшие очень приличные деньги, частенько 'бузили' (соответствует РеИ В.Т.). Происходило это по объективным причинам — зимой в бараках было весьма прохладно даже для крепких мужиков да и нередкие перебои в подвозе продуктов не добавляли трудового энтузиазма (и это правда В.Т.). Кого-то удавалось уговорить, но немало людей предпочитали расторгнуть договор и уехать. Сейчас же на Дальний Восток предстояло перебросить порядка 500-600 тысяч работников, вместе с семьями, что в общей сложности составляло 2-3 миллиона человек. Конечно, речь не шла об одномоментной переброске — но это не отменяло необходимости обеспечения этих людей добротным жильем. Бараки исключались сразу, автоматически — в противном случае, дальневосточное житье с гарантией и надолго станет пугалом. Напрашивавшийся вариант навербовать много китайцев в Маньчжурии, нарубить много леса и поставить много изб также отпадал по той простой причине, что у китайцев попросту нет традиции строительства подобного жилья, их фанзы представляют собой совсем иной тип жилища и рассчитаны на куда более теплый климат. А какое 'качество' постройки обеспечат работники, понятия не имеющие, как строится такое жилье, сомневаться не приходилось. Нет, от использования китайской рабочей силы, по крайней мере, на первом этапе, деваться было некуда — но требовалось как-то компенсировать ее нулевую квалификацию во всем, что было сложнее самых простых работ.

Как ни странно, выход из непростой ситуации нашел человек, никогда в жизни не занимавшийся гражданским строительством, да и вообще довольно далекий от штатских хлопот, контр-адмирал 'Петров'. Изучая содержимое личного ноутбука каперанга Елизарова, он наткнулся на папку с материалами по сборным загородным домам. После беседы с Елизаровым, честно признавшимся в том, что на пике успехов, достигнутых им в гражданской жизни, он всерьез подумывал о том, чтобы прикупить хороший участок и поставить там не самый скромный домик, благо доходы вполне это позволяли. Во исполнение этой мечты он и скачивал проекты домов, строительных материалов и прочей сантехники, индивидуальных котлов и бойлеров. После этого 'Петров' приказал своим подчиненным опросить других членов экипажа 'Воронежа' — таких подробностей, какие знал Елизаров, другие не ведали, но все подтвердили, что да, это дело вполне обычное, вопрос лишь в деньгах на столь недешевую покупку. В сущности, это был тот же принцип панельного строительства домов, только применительно к деревянным домам на одну семью.