Сианьский кризис

Все было в полнейшем порядке — надо было лишь дождаться капитуляции Третьего Рейха в правильной 'редакции'! Бизнес на многие миллиарды долларов сорвали два сукиных сына, дядюшка Джо и фельдмаршал Роммель!

Теперь почтенным владельцам финансов Восточного побережья, представленным кланами Браунов и Гарриманов, и, не менее почтенным хозяевам денег Западного побережья, представленным кланами Ловеттов и Бушей-Уокеров, предстояло найти выход из не самой приятной ситуации. Проблему осложняло то, что теперь, после принятия закона Гласса-Стиголла, легко перебросить деньги из инвестиционной сферы в финансовые спекуляции было невозможно. Нет, конечно, уважаемые финансисты еще во времена слияния инвестиционных компаний Браунов и Гарриманов, состоявшегося в 1931 году, позаботились об участии в этой сфере деятельности, выделив для спекулятивных операций финансовую компанию 'Гарриман, Рипли и Ко' (соответствует РеИ В.Т.) — но перебросить туда миллиарды, изначально предназначенные для покупки европейских активов, было невозможно.

Свободных же активов просто не было — достойным наследникам богатейших кланов США, сделавших семейные состояния, соответственно, на банках и железных дорогах Востока, и, железных дорогах Запада, нефти Техаса и Калифорнии, это было известно, как никому более.

Конечно, некоторым утешением для них стал доступ к покупке активов Японии, частично решившим их проблему. Но, тут были свои сложности, заключавшиеся в том, что экономика Метрополии была теснейшим образом связана с Маньчжурией и Кореей, так что разрыв хозяйственных связей закономерно привел японскую экономику к тяжелейшему кризису. Говорить же о катастрофически низком платежеспособном спросе в Восточной Азии, на рынках которой, в основном, и специализировались японские предприятия, и вовсе было неприлично, настолько это было очевидно.

Из этого положения как-то надо было выходить — но с вариантами решения проблемы дела обстояли не самым лучшим образом. Пытаться отобрать силой у усатой сволочи Центральную Европу стало бы гарантированной потерей французских, бельгийских и голландских активов — да, отобрать у Ротшильдов, де Ванделей и Шнейдеров удалось прискорбно мало, по сравнению с планировавшимся переделом германских, чехословацких и австрийских компаний, но их терять все равно не хотелось. Довольно интересны были индийские предприятия — до того, как началась гражданская война, конца которой даже не предвиделось, так что инвестиции в эти активы были равнозначны выбрасыванию полновесных долларов в Индийский океан. Отобрать у 'кузенов' приносящий огромные прибыли бизнес в Южной Африке не представлялось возможным — британские Ротшильды и Оппенгеймеры вцепились в него мертвой хваткой, а объявлять войну Великобритании было категорически невозможно.

Собственно, оставался только один бизнес необходимых достопочтенным финансистам размеров — это были контролируемые красными Маньчжурия и Корея. Очень важным достоинством этого бизнеса было то, что его приобретение позволяло резко повысить прибыльность уже контролируемых ими японских компаний и взять за горло всю тяжелую промышленность Метрополии, поставив ее в зависимость от дешевых континентальных стали, чугуна и угля. Еще одним преимуществом данного варианта было то, что отторжение у Советского Союза Маньчжурии и Кореи позволяло постепенно возродить довоенное положение дел в Китае — с той существенной разницей, что почти все доходы доставались бы американским бизнесменам, контролирующим Японию, Маньчжурию, Корею и Тайвань, а британцы, японцы и французы вовсе бы не участвовали в прибылях. Конечно, китайский рынок не шел ни в какое сравнение с, например, германским — но, при умелой постановке дела, хваткие деловые люди и на нем могли бы заработать немало, так что Китай мог стать хорошим бизнесом.

Разумеется, серьезные деловые люди не стали бросаться очертя голову реализовывать этот вариант — они тщательно проверили возможности осуществления данного проекта, прежде чем вкладывать в него деньги. Проверка показала, что план имеет хорошие шансы на успех: в Корее у мистера Ли Сын Мана, в Маньчжурии у мистера Чан Кай-ши были свои люди, способные обеспечить должные демократические преобразования после кровавого правления тоталитарного режима кремлевского диктатора. Самое же главное состояло в том, что построенные японцами предприятия и разработанные ими же месторождения не только не пришли в упадок, но и неуклонно расширялись — а в Японии сейчас было много безработных инженеров и техников, некогда работавших на этих заводах, рудниках и шахтах, прекрасно их знавших, и с радостью вернувшихся на прежние места, за, надо заметить, весьма скромное, по американским меркам, жалованье.

Ключевым же моментом, собственно, и позволявшим создать условия для торжества истинной демократии, было то, что эти дальневосточные территории Красный Чингисхан, по точному определению сэра Уинстона, удерживал куда менее надежно, чем коварно захваченные им европейские страны.

Конечно, определенный риск был — и красные успели укорениться на Дальнем Востоке достаточно надежно, и оставался неопределенной угрозой фактор 'Двери', к которому почтенные бизнесмены были склонны относиться серьезно. Вот только выбор у них был не особенно обширен — в элите США начался новый раунд борьбы за власть, раунд, в котором, помимо традиционных участников, появились и новые претенденты на свой 'кусок пирога', в лице клубов армейцев, летчиков, разведчиков, аналитиков, резко увеличившего свою мощь старого клуба моряков. В этой борьбе проигравших разоряли без пощады, превращая из хозяев жизни в мелких лавочников — 'пирога' катастрофически не хватало на всех. С учетом этого, клубу банкиров, железнодорожных и нефтяных магнатов, приходилось выбирать между немалым риском, сопряженным с высокой вероятностью сохранения и приумножения уже имеющихся капиталов и власти, и бездействием, неизбежно влекущим за собой потерю и капиталов, и власти. Магнаты Востока и Запада, объединившие свои капиталы в 'Brown Brothers Harriman', были сильными духом людьми — и они предпочли огромный риск неизбежному поражению.

Надо заметить, что у них не было недостатка в сторонниках — от 'хорошего самочувствия' их капиталов зависело очень многое и очень многие. К примеру, династии Браунов и Гарриманов с давних пор были уважаемыми клиентами, пожалуй, самой респектабельной юридической фирмы Новой Англии 'Салливен и Кромвель' — той самой фирмы, в которой столь плодотворно работал мистер Джон Даллес, и, с которой активно сотрудничал, в перерывах между исполнением деликатных поручений на ниве 'теневой' дипломатии его младший брат. Также банк 'Brown Brothers Harriman', равно как и его дочерние компании, нередко прибегали к услугам известного адвоката, мистера Уильяма Донована.

Собственно, не будет особым преувеличением сказать, что они были людьми одного круга, совместно делавшими серьезный бизнес. Просто в разное время они могли работать или в своих компаниях, или, если появлялась такая необходимость, занимали видные государственные посты. Ничего не поделать, так уж устроен мир — иногда, для лучшего продвижения интересов американского бизнеса в мире, представителям богатых и богатейших династий Америки приходится прилагать свои усилия, в конечном итоге служащие процветанию США, на государственной службе.

Разумеется, они не ограничились тем, что договорились с равными себе — представителями старых и новых деловых кланов США, представленными в неофициальных клубах действительных хозяев страны. Члены правления 'Brown Brothers Harriman' сочли нужным найти общий язык и с некоторыми членами 'молодых' клубов, должным образом обеспечив их заинтересованность в успехе проекта — в конце концов, от исполнителей зависело многое.

Возможности для этого имелись — бесспорно, члены новых клубов понимали важность общих интересов, но это не отменяло соперничества между ними. К примеру, у моряков старое, еще довоенное, соперничество между 'линкорной' и 'авианосной' школами отнюдь не стало достоянием истории. Мало этого, к нему добавилось соперничество между надводными и подводными силами, борьба между представителями палубной и базовой авиации. Свои разногласия были и среди летчиков, и среди армейцев, не говоря уже об острейших разногласиях между разведчиками.

В этих условиях для представителей враждующих групп вопросом первостепенной важности становилось нахождение влиятельных союзников вне своих клубов — конечно, и речи быть не могло о возвращении к довоенному положению, это понимали все — но от того, какая именно группа будет доминировать в 'молодых' клубах, зависело очень многое.

Скажем, мистер Лемэй был не вполне доволен распределением ассигнований на ВВС; вице-адмирал Оскар Бэджер II, кстати, представитель старого, уважаемого южного рода, члены которого достойно проявили себя и на флотской службе, и в гражданских делах, имел свое мнение относительно желательности некоторых поставщиков флота, не во всем совпадавшее с мнением министра ВМС; точка зрения на вопросы строительства американской армии группы, к которой принадлежал генерал Ведемейер, отличалась от таковой, разделяемой большинством генералитета сухопутных войск.

Отдельно следовало упомянуть проблемы мистера Даллеса-младшего. Когда мистер Рузвельт был вынужден пойти на компромисс, заключавшийся в назначении мистера Донована шефом УСС, 'Дикий Билл', придерживавшийся своих взглядов на деятельность разведки, резко отличавшихся от точки зрения армейцев и моряков, назначил Аллена Даллеса главой резидентуры УСС в Берне (соответствует РеИ В.Т.). Надо сказать, что мистер Донован во многом оказался прав — его ставка, заключавшаяся в привлечении на службу в разведку бизнесменов и интеллектуалов, полностью оправдала себя в том, что касалось 'теневой' дипломатии и экономической разведки. Это было и неудивительно — люди, много лет занимавшиеся бизнесом с иностранными контрагентами, или, решавшие деликатные проблемы в интересах того же бизнеса, пришли в новую разведывательную службу, имея наработанные годами и десятилетиями связи и контакты в соответствующих кругах, и, могли выяснить и договориться весьма многое и о многом, к выгоде Америки. Примером такого успеха могла послужить деятельность самого Даллеса-младшего, блестяще наладившего контакты с иерархами Третьего Рейха.

Вот только для полного успеха этого оказалось недостаточно. Как ни грустно было это признавать, 'рекруты' Донована, будучи сугубо гражданскими людьми, оказались слабы в организации нелегальных сетей, специфических военных и военно-технических вопросах. Кроме того, в силу кастовости, присущей той же германской военной элите, разведчикам УСС, по сути остававшимся гражданскими людьми, так и не удалось наладить плодотворные контакты с немецким генералитетом.

После смерти Франклина Рузвельта проблемы мистера Донована и его протеже только обострились (соответствует РеИ — после смерти ФДР Трумэн быстро выставил из УСС Донована (по некоторым данным, для эталонного русофоба и антикоммуниста Трумэна Донован был чересчур радикален); более того, все время его президентства 'разведкой разведок' руководили кадровые военные Ванденберг (еще шеф CIG, предшественника ЦРУ), Хилленкоттер и Смит. В.Т.). Президент Стеттиниус настоял на отставке 'Дикого Билла', и, хотел отправить в отставку Даллеса-младшего; более того, он считал нужным, чтобы новую суперразведку возглавляли военные профессионалы сего многотрудного ремесла, а не способные любители. Мнение президента разделяли очень многие влиятельные джентльмены — после серии оглушительных провалов УСС в Европе, достаточно вспомнить 'казус Роммеля'! — это было закономерно; так что владельцам 'Brown Brothers Harriman', вкупе с их союзниками, пришлось приложить массу усилий и пойти на серьезные уступки в других вопросах, чтобы добиться согласия других клубов на назначение мистера Даллеса-младшего шефом ЦРУ.

Приняв решение, они последовательно и целеустремленно воплощали его в жизнь, не останавливаясь ни перед чем — но дядюшка Джо, которому явно помогали русские из будущего — после взрыва атомного боеприпаса, мощность которого составляла треть совокупной мощности всего ядерного арсенала США, в этом не было сомнений! — снова переиграл их, поставив уже не на грань, а за грань разорения! Теперь надо было решать, что именно делать — или подчинится общему решению о достижении договоренности с красными, или идти до конца, нарушая все писаные и неписаные договоренности, регулировавшие взаимоотношения элит Америки, в надежде на победу, которая спишет все!

Послесловие 3.

Миссия в Москву.

Нельсон Рокфеллер вышел из самолета, пребывая в невеселых раздумьях — в Америке творилось черт знает что, а мистер Сталин, которому, такое впечатление, подыгрывали даже не потомки, а сам Сатана, с каждым днем усиливал свои позиции. Что творилось в остальном мире, вспоминать не хотелось — извечные конкуренты его семьи, 'золотая династия', играли на одной стороне с милейшим дядюшкой Джо и европейской аристократией, оттяпав в свою пользу изряднейшие куски собственности в самих США; вконец обнаглевшие французские промышленники из 'Комитета Форж' (существовавшее в РеИ объединение богатейших промышленников Франции, придерживавшихся прокатолических и весьма правых взглядов; в конце 40-х — 50-е годы объединились с банкирами в клуб 'Столетие', существующий и сейчас. В.Т.) дошли до того, что стали всерьез обсуждать перспективы 'немецкого пути', в частности, вступление в Европейский союз угля и стали.

Варианты немедленного вступления в войну следовало отбросить — шансов выиграть не просматривалось, а вариант экономической катастрофы был виден невооруженным взглядом. Перед вылетом Рокфеллер ознакомился с расчетами, сделанными штабными специалистами ВВС, ВМС и армии, заодно выслушав разъяснения мистера Маршалла (имеется в виду генерал Джордж Маршалл, действительно являвшийся выдающимся экономическим экспертом, компетентным как в обычной, так и в военной экономике В.Т.). При населении, составлявшем 135 миллионов человек (в РеИ, по переписи 1940 года — 131 миллион В.Т.), мобилизация 15 миллионов человек практически была пределом, за которым начинались сбои в функционировании экономики. Армейские генералы в один голос говорили о том, что даже при оснащении сухопутных войск США самой лучшей техникой — а отставание США и Великобритании в бронетанковой технике и артиллерийских системах было весьма существенным; достижении господства в воздухе — а оно пока что было под большим вопросом; для того, чтобы воевать с русскими и немцами на равных, понадобится не менее чем трехкратное превосходство в сухопутных войсках. Это значило, что в строй придется поставить не менее 21 миллиона американцев — или, 15,5% населения США. Да, теоретический предел мобилизации составляет 20% населения — но ведь потребуется ведь восполнять потери, которые в случае сухопутной войны с Россией и Германией в Европе будут исчисляться миллионами человек!

Экономические последствия Третьей Мировой войны, в том случае, если она станет затяжной, обещали крах. Большая война является колоссальным рынком — вот только рынок этот является негативным, поскольку огромное количество промышленной продукции уничтожается физически и устаревает морально, не только не окупая себя производством нового товара или услуг, но изначально будучи убытком в масштабах экономики в целом. Как выразился еще в прошлом веке мистер Энгельс 'Гонка вооружений подобна тому, как если бы нация выбрасывала часть своего прибавочного продукта в море' — Нельсон Рокфеллер ни в малейшей степени не разделял марксистских идей, но не признать справедливость данного утверждения он не мог. Да, США имели сильнейшую экономику в мире — вот только опыт прошлой мировой войны неопровержимо свидетельствовал о том, что военные расходы за один год участия в мировой войне, даже в предельно щадящем режиме, без участия в крупных сухопутных сражениях с равным противником, равны стоимости всей промышленной и сельскохозяйственной продукции США за полтора-два года благополучных мирных года. Война лицом к лицу с такими противниками, как Советский Союз и Германия, явно будет стоить намного дороже — и сколько лет Америка сможет выдерживать такие расходы?