Сианьский кризис

— Конечно, оснований опасаться коммунистической революции нет — у нас не Франция, левые являются не более чем маргиналами в политике, а их идеи чужды подавляющему большинству американцев.

Младший брат сделал паузу — и взяв лежащую в пепельнице сигару, начал неторопливо ей попыхивать, чередуя это занятие с микроскопическими глотками коньяка.

Старший брат молчал — нет, по сути он был полностью согласен и с высказанным, и с тем, о чем Аллен промолчал. Все это было так — левые идеи не пользовались популярностью в США, возможный взрывной рост прокоммунистических настроений был невозможен, по ряду причин, в число которых входили и нынешняя экономическая ситуация, и проведенные покойным Франклином реформы (именно Рузвельт провел и прогрессивный подоходный налог, и всеобщее пенсионное обеспечение по старости В.Т.). Но верно было и другое — гарантий на будущее не было. Строго говоря, их и быть не могло — поскольку денег на всеобщее благополучие решительно не хватало, и хватить не могло, постепенный рост недовольства был гарантирован.

Вопрос был в том, какие формы он примет — одно дело, когда бунтари не могут предложить ничего конструктивного, более того, их повседневная жизнь вызывает искреннее отвращение у любого нормального человека; совсем другое — когда они предлагают вполне реалистичные идеи, прошедшие проверку практикой, мало этого, приведшие известную всем страну от слабости и нищеты к могуществу и благополучию.

Скучнейшей банальностью была и та истина, что ударным отрядом любых социальных потрясений являются молодые. С учетом этого, предложенный Алленом вариант направления молодежного бунтарства в заведомый тупик был многократно эффективнее и изящнее полицейских мер, проталкиваемых группировкой старых консерваторов.

Единственное, что всерьез смущало Джона Даллеса, так это методы, предложенные братом — они были настолько несовместимы с принятыми 'правилами игры', что коробило даже его, старого циника и прожженного прагматика.

— Я внимательно слушаю тебя, Аллен — сказал он.

— Дальше все просто — пожал плечами Аллен Даллес — основой любых бунтарских течений, ее движущей силой является молодежь. Сейчас бунтарь — это парень из рабочего района, желающий 'Сделать так, как в России', или, студент из не самого плохого университета, с томиком Маркса или Сталина подмышкой. Они могут многим не нравиться, их идеи не разделяет подавляющее большинство — но они воспринимаются многими, как обычные американцы, пусть и со странными идеями. Да, пока над ними посмеиваются, посылают к дьяволу — но если доходы обычных американских семей будут уменьшаться из года в год, пусть понемногу — а наши соотечественники очень хорошо умеют считать деньги! — с каждым годом все больше и больше людей будут сначала просто их слушать, потом, задаваться вопросом: 'А такие ли глупости говорят эти парни?'. Безусловно, это будет происходить медленно — но, чем меньше будет разрыв в уровне жизни между средней американской семьей и средней русской семьей, тем больше будет прислушивающихся и задающих себе такие вопросы.

Джон Даллес неохотно кивнул — брат деликатно обошел вопрос, какие взгляды будут популярны в США, если уровень жизни в СССР окажется выше, чем в США.

— Но в наших силах создать альтернативную 'моду' для бунтарей — продолжил директор Центральной разведки — даже не моду, а бунтарский 'образ жизни', составной частью которого, как протест против старшего поколения, станут наркотики. Проще говоря, это будет не бунтарство, имеющее своей целью изменить и улучшить жизнь, сохранив при этом все положительные стороны прошлого, а абсолютное отрицание прежнего образа жизни.

— Сейчас мы живем, осознавая угрозу того, что сталинизм может пробраться в Америку, завладев умами и душами значительной части американцев. Да, скорее всего, это будет не совсем тот сталинизм, что есть сейчас в России — но нам от этого не станет легче, ведь итальянский или немецкий сталинизм не являются точной копией советской модели, но, модифицируясь применительно к условиям каждой конкретной страны, сталинизм не перестает быть сталинизмом, составной частью единого целого, смертельной угрозой для всего, что является нашими ценностями.

— Аллен, а ты понимаешь, что сейчас расписываешься в нашей слабости, если не в поражении? — глухо спросил старший брат.

— Фактически ты признаешь, что мы не можем предложить более привлекательную идею, лучший образ жизни, чем тот, что предлагает своим адептам мистер Сталин — и пытаешься подменить сталинизм некой новой версией троцкизма, строительство нового — выжженной землей.

— Мне страшно думать, что мы не строим новое, даже не защищаем построенное нашими предшественниками старое — мы собираемся выжигать существующее, чтобы наш противник не смог им воспользоваться, в надежде на то, что это послужит нашей победе.

— Да! — выкрикнул Аллен Даллес — сейчас, пребывая в ярости, он ничуть не производил впечатления ироничного, изысканного интеллектуала.

— Ты не хочешь понять одного — сейчас у нас нет другого выбора! Мистеру Монро было хорошо — замшелая, монархическая Европа, тогда, сотню с четвертью лет назад, не могла ни высадить в Северной Америке превосходящие силы, ни предложить американцам более привлекательную идею! У наших предков были все возможности спокойно наращивать силы, пока европейцы враждовали между собой!

— Сейчас мы находимся в положении той самой Европы начала XIX века — наш враг отделен от нас Атлантикой, и у нас нет превосходящей военной силы! И он наращивает свои силы куда быстрее, чем это делала наша страна в прошлом столетии! И наплевать бы на все его танки и самолеты, пока нас отделяют от него оборонительные 'рвы' Атлантического и Тихого океанов — но его идеи уже здесь! И если мы не примем меры немедленно, через двадцать лет нашими врагами будут не вражеские солдаты, летчики и моряки, а наши собственные граждане, принявшие идеи Сталина!

Лицо Даллеса-младшего было багровым, он кричал в бешенстве. Джон хорошо знал родного брата, для которого холодная вежливость аристократа была не маской, а естественным состоянием — в таком бешенстве, когда все ограничения, поставленные характером и привитые воспитанием, слетают, как осенние листья, подхваченные сильным ветром, он его видел лишь однажды, в юности, когда Аллен в первый и последний раз влюбился без памяти — к сожалению, в девушку не своего круга. Разумеется, это чувство не могло закончиться браком — аристократическая семья Новой Англии никогда бы не поставила под удар свое положение в обществе, согласившись на союз младшего сына с дочкой бакалейщика. Тогда Аллен принял точку зрения родителей — сейчас он был готов идти до конца.

Но дело было не только в брате. Джон Даллес понимал рискованность предложенной братом стратегии — по сути дела, речь шла о том, чтобы оплатить уничтожением части будущего Америки выигрыш времени, в расчете на то, что удастся ослабить врага в большей степени, чем будут ослаблены США. Это был страшный выбор — не секрет, что чаще всего увлекаются бунтарством в юности самые яркие натуры, те самые, которые, повзрослев, становятся опорой страны и общества. Их ослабление, если не гибель, в наркотическом угаре, была равнозначна неизбежному уменьшению мощи США в будущем.

Но, отрицать то, что попытка играть с Советским Союзом в глобальное доминирование, игру, в которой ставкой были судьба США и будущее американской нации, по привычным правилам, стала бы растянутым на десятилетия самоубийством, было просто глупо — объединивший континентальную Европу Гитлер попытался это сделать, поставив на экономическое и ресурсное превосходство, непревзойденную боеспособность Вермахта и профессионализм лучшего в мире германского Генерального Штаба. Любой непредвзятый наблюдатель, случись ему оценивать шансы сторон 21 июня 1941 года, имея в своем распоряжении полную информацию о потенциалах противников, мог бы спокойно поставить на победу Германии сотню долларов против потертого десятицентовика. Результат ныне известен всем — вооруженные силы Еврорейха разгромлены на суше, море и в воздухе, Советский Союз доминирует в Европе, пойманный военнослужащими русских специальных сил Адольф Гитлер повешен в Москве после процесса, ставшего недвусмысленным предупреждением для всех, желающих попытать счастье в войне с СССР (эти события описаны в цикле уважаемого Влада Савина 'Морской волк' В.Т.).

Вывод был насколько неприятен, настолько и очевиден — традиционная стратегия нуждается в очень существенном обновлении. Исходя из этого, предложенный братом вариант выигрыша времени был далеко не худшим вариантом для Америки — во всяком случае, он был намного более приемлем, чем предлагаемый спонсорами мистера Макартура вариант установления жесткой диктатуры.

Кроме общих интересов элиты США не следовало забывать также о групповых и личных интересах.

Групповые интересы братьев Даллесов заключались в процветании клуба элиты, объединенного вокруг инвестиционного банка 'Brown Brothers Harriman' — собственно, кланы Даллесов и Фостеров давным-давно были тесно связаны с династиями Браунов и Гарриманов. Сейчас клуб переживал далеко не лучшие времена, из-за того, что была сорвана неявная часть 'Плана Маршалла' — и в интересах Даллесов было поспособствовать его выходу из кризиса. Конечно, реализация плана, предложенного Алленом, никак не могла решить проблему с отсутствием подходящих объектов для инвестирования средств — но, в случае ее успешного осуществления, появлялись новые, весьма значительные потоки неучтенных наличных средств, которые надо было легализовать и которые вполне можно было использовать для биржевой игры. Что очень важно — эти финансовые потоки появлялись очень быстро, буквально в течение одного или двух лет.

Джон Даллес понимал, что размер этих 'новых финансов' — определение 'доходы от торговли наркотиками' он не хотел использовать даже мысленно — даже при самом удачном повороте событий не сможет кардинально решить проблемы их клуба, для этого их будет слишком мало. Но не хуже он понимал и другое — сейчас, когда все клубы элиты переживают довольно сложные времена, их клубу важно удержаться на занимаемых ныне позициях в экономике и политике США, и, ни в коем случае, не рухнуть первому. Превосходно зная реальную историю закулисных игр в Америке — их семья активно участвовала в них более сотни лет — Джон понимал, что рухнувший первым клуб будет разорван в клочья всеми остальными, с переделом его активов теми, кто 'удержался на ногах'.

Хватит или нет этих средств для того, чтобы 'удержаться на плаву', было непонятно, это зависело от того, как именно будут развиваться события — но, даже при не самом благоприятном варианте, 'новые финансы' станут весьма немаловажным фактором в игре их клуба. Из этого почти автоматически следовало заметное укрепление позиций клана Даллесов внутри клуба, со всеми проистекающими из этого выгодами.

Был и еще один момент, о котором промолчали оба, поскольку есть вещи, о которых джентльмены никогда не говорят вслух — это был вопрос пополнения 'черных фондов' разведок. Ни для кого из посвященных никогда не было секретом то, что любая разведка, да и любая спецслужба влиятельна внутри своей страны ровно настолько, насколько она располагает компрометирующими материалами на людей, имеющих власть. Совершенно неслучайно ЦРУ было запрещено работать внутри США (соответствует РеИ В.Т.) — и не менее закономерно было то, что многие клубы предпочитали увидеть на посту директора ЦРУ кого-то из армейских генералов. То, что одним из условий назначения Алена на этот пост стало назначение военного разведчика Смита его заместителем, отвечающим за оперативную работу, было разумной предосторожностью их конкурентов из других клубов — никто не хотел предоставлять братьям Даллесам широчайшие возможности для сбора компромата вовне США, и, что еще хуже, внутри страны.

Конечно, и Джон, и Аллен обходили поставленные перед ними барьеры. У них имелись и доверенные люди, занимавшиеся решением столь деликатных вопросов, и возможность отщипывать некие суммы из выделенных 'черных фондов'. Но имевшиеся возможности были достаточно ограничены — в особенности, по части жизненно необходимых для такой деятельности неучтенных денег. То, что сбор компрометирующих материалов на влиятельных джентльменов без очень значительных сумм наличных столь же невозможен, как поездки на автомобиле без бензина, было печальной реальностью. Реализация предложенного младшим братом плана позволяла решить очень многие проблемы, поскольку, даже на первом этапе, в распоряжении братьев должно было появиться несколько миллионов долларов в год — миллионов, неподконтрольных никому, кроме них.

Как можно было совместить эти деньги с властью шефа ЦРУ и государственного секретаря, между прочим, имеющего в своем подчинении разведывательную службу Госдепа, братьям объяснять было излишне — это был путь к действительно огромным деньгам и влиянию. Безусловно, усиление клуба, членами которого они являлись, равно как и лично братьев, неизбежно вызывало ожесточенное противодействие конкурентов — но они были готовы достойно принять этот вызов.

— Хорошо, брат — кивнул Джон, приняв непростое для себя решение — я согласен с твоим планом.

Аллен Даллес молча кивнул — убедить Джона оказалось намного труднее, чем он ожидал, но его поддержка была ключом к реализации этого проекта.

Двумя месяцами позже, на веранде уютного особняка в предместье Сан-Франциско мило беседовали трое джентльменов. Если бы пронырливые журналисты каким-то чудом смогли увидеть участников этой встречи, то они без труда узнали двоих из троих собеседников — джентльмен в штатском, с несомненной военной выправкой, был героем войны в Китае, генерал-майором Ченнолтом; хозяин особняка, джентльмен с восточными чертами лица, был министром иностранных дел правительства Чан Кай-ши — а до этого, он занимал пост министра финансов в правительстве китайского генералиссимуса — и, что не менее важно, он являлся родным братом супруги президента Китая, очаровательной госпожи Сун Мэйлин; в общем, это был господин Сун Цзывэнь. Третьего участника встречи могли опознать только люди, входящие в узкий круг посвященных в весьма деликатные вопросы — это было неудивительно, доверенный человек мистера Даллеса-младшего, предпочитавший представляться как 'мистер Джонсон', никогда не стремился к популярности.

Послесловие 2.

Владельцы старейшего и крупнейшего инвестиционного банка Соединенных Штатов 'Brown Brothers Harriman' давненько пребывали в невеселых раздумьях, имея для этого все основания — у контролируемых ими капиталов не хватало объектов, пригодных для инвестирования в нужных объемах. Это было бы смешно, если бы не было так грустно — прекрасно подготовленная операция по инвестированию в промышленность, инфраструктурные объекты, сельское хозяйство Германии, Австрии, Люксембурга, Чехословакии сорвалась, даже не начавшись.

И ведь абсолютно все было подготовлено и согласовано! Через Банк Международных Расчетов, точнее, через мистера Шахта, были достигнуты договоренности с германскими промышленниками и финансистами о покупке пакетов акций интересующих американцев компаний.