А материнское растение требовало белков. Сложных белков. Разнообразных белков. Чем больше, тем лучше. Ценнее белков были только молекулы ДНК, которые кодировали синтез этих самых белков. Успешная доставка белка или ДНК гарантировала реинкарнацию — сохранение личной памяти в родительском дереве.
И великий крестовый поход по добыче белка начался. Плоть животных-спороносов, грибные сердцевины лишайников — всё шло в переработку, всё было платой за бессмертие. Вымирание плейстоценовой мегафауны на Земле — мелочь в сравнении с этим глобальным экоцидом.
Самое главное, что перейти к фермерству они не могли. Каждому растению нужны были РЕДКИЕ белки, чем больше времени они не встречались в меню, тем ценнее были, тем больше реинкарнаций за них можно было получить. Поэтому в первую очередь поглощались именно вымирающие, уникальные виды. А проксимец, который бы попробовал выращивать лишайники на грядке (даже если смог бы преодолеть собственный инстинкт, требующий сожрать немедленно) через две-три реинкарнации обнаружил бы, что материнское растение развило к ним толерантность и почти не реагирует на их вкус.
Так было уничтожено подавляющее большинство источников сложных органических молекул. Очень немногие жизненно важные удалось сохранить в закрытых чанах — ими просто закармливали материнское растение до такой степени, что оно теряло аппетит на данные вещества — но зато сохраняло жизнеспособность, способность рожать новых проксимцев. Не валюта уже, а жизнеобеспечение.
И тут к ним прилетает планетоид, переполненный инопланетной органикой — причём органикой со множества разных планет! Предельно незнакомой. Предельно экзотичной. Предельно дорогой. НИКОГДА раньше не распробованной, за миллионы лет генетической памяти материнских растений.
Поистине философский камень во всех смыслах этой легенды — и источник богатства, и ключ к бессмертию. А возможно — заодно и новый шаг в эволюции, если инопланетную ДНК удастся поглотить, заставить синтезировать белки в телах материнских растений и использовать для создания новых поколений проксимцев. Более совершенных. Более гибких. Причём это не какая-то абстрактная забота о благе потомства — ныне живущие смогут реинкарнировать в этих усовершенстванных телах! И это не считая такой мелочи, как чисто физиологическое удовольствие от её поглощения — удовольствие, превосходящее человеческую еду и секс, сравнимое с сильнейшими наркотиками. Так что Гор для них ещё и баржа с кокаином, помимо прочего.
— Такого мы не могли даже вообразить, — сказал Безумный Вой. — Многие допускали, что в недрах вашего планетоида может храниться много животного белка. Собственно, именно для подтверждения этой гипотезы и был выдвинут наш флот — весьма дорогая экспедиция, честно говоря, но если бы удалось заключить с вами сделку, она окупилась бы тысячекратно.
— Но никому и в голову не приходило, что САМИ пришельцы могут состоять из животных белков, — подхватила Скрытый Очаг. — Это порождает чудовищный дипломатический казус. Никто не может отпустить такие сокровища... Но...
— Давайте для начала уточним, — миролюбиво предложил Граприс. — Если мы предоставим вам — не вашему флоту, а лично вам двоим — немного животных тканей, пару килограммов, и вы утолите ими голод — при нас — вам станет легче себя контролировать, или сложнее?
— Смотря сколько именно, — живо ответила Скрытый Очаг. — Два или три килограмма утолят голод только на время, но потом он разгорится ещё сильнее. Но поглотив около ста килограммов животной органики, мы теряем аппетит — до тех пор, пока не сможем вступить в контакт с материнским растением.
— Мы можем предоставить и центнер мяса каждому из вас, но не помешает ли такая сытость вам вести переговоры?
— Нет!
— Да, — два противоположных ответа слились в один. Затем Скрытый Очаг неохотно согласилась со своим коллегой. — Неприятно это признавать, но помешает. Избыток животной органики снижает остроту мышления, а на том уровне насыщения, где разум максимально эффективен — пятнадцать-двадцать килограммов — силён также и голод.
— Тогда предлагаю всё же сначала договориться, а потом переходить за стол.
— Мы согласны! — поспешно произнесли оба, стараясь удержать свои тела на месте и не начать изгибаться в голодных спазмах.
— Насколько я понимаю, единственная причина, почему Гор до сих пор не атакован — то, что вы двое, представляете, как и сказали, малые фракции. Тех сил, что вы привели, недостаточно для захвата нашей планеты. А если запросить из дома подкрепление, сразу же налетят другие, более крупные и сильные, и оттеснят вас от тарелки. Возможно, даже начнётся гражданская война за право завладеть таким сокровищем.
— Поэтому именно для вас выгодно договориться с нами и скрыть вашу истинную природу от метрополии! — горячо прострекотала Скрытый Очаг. — Если вмешаются крупные игроки, мы потеряем многое, но вы — потеряете вообще всё! Всё живое на вашей планете будет убито, каждая молекула съедена!
— А если мы договоримся только с вами, то что получим?
— Мы скроем правду о вашем существовании от внутренних планет в обмен на... мёртвые тела ваших людей и животных. Вам же свойственно умирать от болезней и старости, как и нам, верно? Пообещайте отдавать нам всех умерших, этого будет более чем достаточно для удовлетворения аппетитов наших материнских растений на века вперёд. Потери в фосфатах и связанном азоте мы вам компенсируем, химического истощения вашей планеты не будет.
— Более чем достаточно... сейчас, — хмыкнула Александрия. — Но за тысячу проксимских лет, пока Гор подойдёт к вашей звезде — многое может измениться.
— Вброс на рынок такого количества сложных белков неизбежно вызовет не только инфляцию, — согласился Граприс. — Он вызовет рост богатства и влияния ваших фракций — вместе с их аппетитами. Всё новые станции — да, мы знаем о станциях в пылевом кольце — будут включаться в вашу империю. И им всем понадобятся мясные взятки в обмен на лояльность. Рано или поздно потока мертвецов с нашей планеты станет не хватать. Вы сами станете "большим игроком" — крупным хищником. И всё, чем вы угрожали относительно других, станет актуально и в отношении вас самих.
— Но задолго до этого, — добавила Александрия, — у других фракций возникнут естественные вопросы — а почему это наши мелкие и слабые конкуренты внезапно так разбогатели? Именно после экспедиции к чужакам и заключения договора с ними. Вряд ли кто-то из политиков и экономистов вашего мира — НАСТОЛЬКО растение, чтобы не суметь провести эту логическую связь.
— Мы не будем применять то, что получим от вас, — подёргивания Безумного Воя стали более нервными. — Существуют методы консервации животной органики. Всё будет сохранено в тайне до тех пор, пока вы не покинете систему.
— Небольшие частицы плоти будут поглощаться посвящёнными в тайну — ради сохранения их лояльности, — добавила Скрытый Очаг. — Но на открытый рынок ничего не попадёт.
— Это уже звучит конструктивнее, — кивнула Александрия. — Вопрос в том, насколько ваш народ умеет хранить секреты. Встречаются ли у вас шпионы, перебежчики, торговцы информацией? Речь идёт о величайшем сокровище в вашей истории. Причём задействованы будут как минимум миллионы проксимцев. Может появиться очень много желающих продать сведения о содержимом Гора в обмен на долю в добыче.
— Вы плохо изучили нашу психологию. Ни один проксимец никогда не предаст своё материнское растение. Он физиологически не может перебежать к другому дереву. Это значит отрезать часть себя навсегда — и умереть через несколько лет без шанса на возрождение. С агентом же другого дерева — полного доверия никогда не будет, потому что вы не делите общих воспоминаний, общих выгод и потерь.
— В это я охотно верю. Лояльность материнскому дереву несомненна — как по идеологическим, так и по чисто биологическим причинам. Дети одного дерева — одна большая семья. Но кто гарантирует лояльность самого дерева? Разве не может вся колония перебежать в другую фракцию, вынужденно или добровольно?
— Такие случаи... бывали, — неохотно признала Скрытый Очаг.
— Знатное преуменьшение, — хмыкнул Граприс. — На переманивании чужих деревьев в свой лагерь у вас основана, собственно, вся фракционная политика. Уничтожать колонии считается чересчур жестоким, а гибель плодовых тел ничего, по большому счёту, не решает. Поэтому, если ваши две фракции останутся слабыми, при этом обладая несметными богатствами — несомненно найдутся деревья, граждане которых захотят перебежать к более влиятельным покровителям, в обмен на долю в делёжке этих богатств. У вас есть план, как предотвратить это?
Материнское растение в жизни проксимца играет примерно ту же роль, что государство в жизни человека. Само по себе государство неразумно — у него есть только простейшие инстинкты. Сбор налогов (белков и ДНК) и обеспечение за счёт этих налогов базовых потребностей граждан (реинкарнации). Но если граждане принимают какое-либо решение, государство становится выразителем этой коллективной воли. У людей это происходит через демократические механизмы — референдумы и выдвижение правителей. У проксимцев — через ту же реинкарнацию, вернее, через коллективные воспоминания. Если, к примеру, восемьдесят процентов жизней-памятей, вернувшихся в течение года в общий архив, глубоко убеждены, что колонии лучше перебраться на другую сторону планеты, там меньше вероятность ядерных ударов — само растение тоже этого захочет. Оно не понимает, что такое ядерные удары, но тем не менее, начинает поощрять реинкарнациями в первую очередь тех, кто поспособствует буксировке колонии в безопасную зону. Да и остальные перерожденцы вместе с пакетом воспоминаний получают соответствующую инструкцию. Как минимум — не препятствовать.
Так что если большинство из ныне живущего поколения колонии решит предать союзников, да ещё будет уверено, что такое предательство обеспечит материнскому растению бочку варенья и корзину печенья... Предадут, никуда не денутся.
— Гарантий мы дать не можем, но лучших вариантов нет. С одной стороны — риск войны, который, между прочим, мы разделим с вами. Мы ведь, в случае чего, тоже будем атакованы как пособники пришельцев, поэтому приложим все усилия, чтобы не допустить дезертирства посвящённых колоний. Да и не все колонии в наших фракциях будут об этом знать. Внутренняя секретность тоже существует. С другой стороны — гарантированная война на истребление. В которой мы примем участие на стороне ваших противников. И в которой они получат ПОЛНУЮ информацию.
— В этом есть резон. Нам нужно подумать, — сказал Граприс. — Пока остановите продвижение ваших войск к Сардару. Если они не закрепятся на текущих позициях, то будут уничтожены, — он не угрожал, просто констатировал факт, с великолепным безразличием, доступным хаску.
— Я знаю, что ты хочешь сделать, — сказал Нотар. — К сожалению, я вынужден попросить тебя отказаться от этой идеи.
— И каким же образом, интересно, ты смог прочитать мысли "сейфа"? — Ричард с некоторой неприязнью уставился на пляшущий в воздухе паучий призрак, от вида которого все его восемь чувств испытывали раздрай.
Принято было считать, что на Горе сейчас три основных фракции — ми-го, Ковенант и Жрецы-Короли. На самом деле их было скорее четыре. Ми-го в счёт не шли, они были просто попутчиками. А решали что-то в сфероульях Жрецы-Короли, Ковенант Ма-Алефа-Ака, Ковенант Гродда и тени.
Бывшие лотарцы, казалось, не могли представлять ни для кого проблем. У них была умеренной силы псионика, большой опыт интриг (но только между собой) и способность работы с проекциями. Ну и с некоторого времени — тела из многомерного биопластика, которым любезно поделился с сородичами Нотар. Но это и всё. У них не было производства. У них не было технологий. У них не было армии.
Но имея таланты психологов и способность появляться где угодно, они обзавелись сетью очень полезных знакомств. Как и Жрецы-Короли, тени не спали всё время перелёта. Для лотарцев, просидевших в своём закрытом городе миллион лет, это был небольшой срок. За который они, тем не менее, успели очень со многими побеседовать по душам.
Нет, правда. Просто побеседовать. Они не вербовали агентов, не заключали контрактов, не убеждали кого-то стать предателем. Они просто спрашивали "чего ты хочешь", и слушали ответ. Очень внимательно слушали, иногда несколькими словами подталкивая выговориться ещё. Запоминали. И делали выводы.
Иногда они сводили вместе двух разумных, каждый из которых мог оказать другому полезную услугу. Иногда подсказывали, где именно можно найти желаемое. Во всём этом нет ничего криминального, все в Ковенанте это делали. Не имей сто рублей, а имей сто друзей, разве нет?
Вот только у теней это получалось как-то лучше других, и друзей у них как-то незаметно оказалось не сто, а гораздо больше. И порой их информированность немного пугала. Тени это знали, и использовали страх как дополнительный инструмент.
— Я не самоубийца, Алеф — пытаться прочесть твои мысли, пока на тебе это Кольцо. Я не хочу случайно оказаться поглощённым навсегда. Я просто знаю тебя и делаю выводы о решениях, которые ты принимаешь.
— И что, по-твоему, я сейчас решил?
— Ты хочешь предложить проксимцам технологию производства шогготов, чтобы навсегда избавить их от белкового голода.
— Не полноценных шогготов. Всего лишь биореакторов. Полноценных они и направлять-то не смогут, им нечем.
— Хорошо, биореакторов. Так вот, у меня есть очень основательные причины просить тебя этого не делать.
— Так... — протянул Ричард. — Звучит интригующе. И какие же это причины, интересно знать?
— Во-первых, ты рискуешь нарушить самосогласованность и потерять всё, что нажито непосильным трудом. Во-вторых, ты рискуешь поссориться со сверхцивилизацией. Я понимаю, что ты и так уже поссорился с половиной властителей Галактики, но всё же вторую половину туда добавлять не стоит. В-третьих, ты рискуешь сорвать нам побег от Кровавых Лун своей благотворительностью. Достаточные три повода?
— Достаточные, кроме одного маленького нюанса... С чего ты, Рианон тебя раздери, это всё взял?!
— В течение пяти тысяч лет общался с умными людьми... и не людьми... и не совсем людьми. Запоминал. Делал выводы. Я ещё не Великая Змея, конечно, но кое-что в галактических раскладах уже понимаю. За нами следует Кровавая Луна, Алеф. Ещё одна.
— С чего. Ты. Это. Взял.
— Я — отродье Луны, у меня на такие вещи чутьё, как и у всех теней. С недавнего времени наши силы начали работать немного иначе. Лучше. Эффективнее. Мы снова можем порождать образы, которые ведут себя. И это не требует полной концентрации.
Ричард выдал непереводимую идиоматическую игру слов на древнемарсианском.
— Ладно. Допустим, я тебе поверю. Предположим, что она идёт и она голодна. И что? Какое отношение это имеет к нашей проксимской проблеме? При наличии такого преследователя нужно тем более поскорее выторговать безопасный проход.
— Идиот! — от этого вопля тени, эхом отдавшегося в Эмпирее, каждая молекула тела Ричарда болезненно завибрировала. — Сложи два и два! Проксимцы Луне неинтересны — у них нет нервной системы, она их просто не заметит, даже если они будут прыгать и плясать на её шкуре. Но если они останутся в нынешнем состоянии, то Луна будет очень даже интересна им! Даже более интересна, чем Гор! Они на всё пойдут, чтобы её разделать, это богатство, большее, чем они могли вообразить! О нас при таком раскладе просто забудут. Но если у них будет неограниченный источник белков и ДНК — они просто пожмут щупальцами и скажут "сами разбирайтесь, нас это не касается". И она разберётся, не сомневайся!
