Ключ от бездны. Книга первая

— Святейший, мне известно все с чужих слов. Сахулл рассказывал, что Рехум стонал по ночам, а сам он, как околдованный, все слышал, только пошевелиться не мог и видел тень. Она являлась к соседу и измывалась над ним...

— Значит, вот как, — первосвященник остановился. — А к тебе никто не приходил?

Он попытался улыбнуться, но губы задрожали. Сердце рвалось на части — Кхорх ревновал. Но вынужден был признать, что Каэлис не могла принадлежать ему одному. Такова оказалась ее сущность, такова цель прихода на землю. И первосвященник обязан помочь, и сделает все, что нужно его божественной возлюбленной! Например, накажет того, кто оскорбил Кэух. И пусть месть эта станет сладкой! Каждый получит то, чего заслуживает. Вождь с побережья — свое, а тот, кто заменит его — свое.

К нему пришел страж, судьба которого была так тесно связана с судьбой Сельфура. И уже заслужил милость богини. Так для чего теперь нужен упрямый и презренный Герех?

— Ты знаком с Каэлис? — доверительно заговорил первосвященник. — Ведь, так?

— Да, господин.

— И что, достопочтенный? Как и у Рехума, она вызывает у тебя лишь отвращение?

— Нет, святейший, — Герех опустил голову. — Девушка красива, и я забываю обо всем, когда... она рядом. Одна часть моей души страдает и мечется, тогда, как другая — ликует! Но с наступлением рассвета во мне остается лишь горечь. И, как ни стараюсь, я не могу постичь этого до конца.

— Почему же ты не доверился? — Кхорх не мог сдержать сожаления. — Не открылся мне раньше, чтобы сомнения перестали терзать твою душу?

— Не знаю, господин.

Вернувшись в кресло, первосвященник окинул пренебрежительным взглядом мощную фигуру жреца.

— Не думал, что именно с тобой появятся подобные проблемы, — хмыкнул он. — Пойми, Герех, у нас осталось мало времени. Скоро Кэух обратится в Арахна и прекрасная Каэлис перестанет приходить. Успеешь ли ты заслужить ее особую благосклонность? Остаться жрецом и получить право именоваться Первым отцом? Хочешь ли, чтобы и твое имя вошло в историю нового народа?

— Я не знаю, — с трудом выговорил достопочтенный.

— Жаль. Мне искренне жаль, — отозвался Кхорх, разглядывая огромный перстень с морионом на своем пальце. — Одна из статуй восьми жрецов уже приобрела твои черты. Выходит, я поторопился...

— Нет, святейший! — в отчаянье воскликнул Герех, наконец догадываясь, чем обернутся для него эти слова. — Я все исправлю!

— Конечно, исправишь. Божественная Кэух хочет новой крови. Иди и служи ей!

— В гроты? — вскрикнул жрец.

— Конечно, Герех. Это ли не честь? Ведь, те, кто призван совершать жертвоприношения, прошли тяжелые испытания, а ты заслужил эту благодать легко. — Кхорх хохотнул. — Я не учел, что все они так скоро перейдут в царство Теней. Их жребий перешел тебе.

— А Лахвар? — с надеждой вспомнил жрец. — Там остался еще один страж!

Первосвященник ласково взглянул на него:

— Открою тебе маленькую тайну, достопочтенный, — и, подавшись к Гереху, тихо произнес заговорщическим тоном: — Наши гости назначены в главные жертвы в Великий день пришествия Арахна.

— Мхары? — удивился жрец.

— Врата времени снова открылись, — Кхорх скрестил на груди руки. — К нам пожаловала госпожа Ильфис собственной персоной. Теперь все готово к пришествию Арахна.

— А ты не рискуешь, господин?

Первосвященник рассмеялся.

— Нисколько! Гости надежно заперты в гротах. Сбежать оттуда невозможно! — он прищурился. — И чего же мне опасаться, по-твоему? Я предупрежден, значит — неуязвим.

— За этими мхарами могут прийти другие...

— Пусть идут, если хотят попасть прямо в пасть зверя. Кстати, Герех, тебе пора...

Достопочтенный совсем пал духом, усмотрев в словах господина неприятный намек на то, чего боялся. Медленно развернувшись, он покинул владыку, глубоко уязвленный его решением услать верного Гереха с глаз долой.

Разговор с Кхорхом продолжал мучительно крутиться в его голове. Он не знал, в какой же момент совершил роковую ошибку, превратившись из друга в неугодного служителя, сосланного на верную смерть. Или господин верил в него? Надеялся, что его преданный слуга разберется с кровожадным монстром? Мысль эта согревала холодеющую душу. Но была ли она правдива? Герех сомневался, хотя и не решался расстаться с ней, утешая себя.

Чего он боялся? Почему мучился, подозревая, что череда загадочных смертей тянула к нему пропитанные кровью нити? Достопочтенный страшился признать себе, что истина была сокрыта в его прошлом, о котором он пытался забыть, честно служа новому господину.

И вот теперь Кхорх обвинял его в нерадивости. А в гротах ждало нечто, несущее в себе кару за былые грехи...

Но он раскаялся! Давно уже раскаялся в том подлом проступке, когда жажда власти направила его копье в грудь Риха. Это был именно проступок, а не убийство, ведь юный и амбициозный Герех в тот момент и сам не верил, что способен лишить жизни другого человека. Нет, он бравировал, играя с судьбой, демонстрируя удаль перед кучкой молодняка, мальчишках, что уверяли, будто он их повелитель.

Так ли честны оказались соратники, и поддержали его, вручив посох вождя? Со страхом и запоздавшим сожалением Герех понял, что среди тех, кто рвался к власти, не было преданных ему. И рано или поздно настал бы тот час, когда они легко решили бы и его судьбу.

Как, как он мог объяснить все это Хоругу, сыну убитого им вождя? Ведь Герех лишил его не только отца, но и права занять достойное место в племени? Никак.

Тогда он не стал ничего объяснять. И с радостью ухватился за возможность изменить свою жизнь, покинув земли, где все напоминало о постыдном деянии. Герех привел свое племя в Улхур и отрекся от сородичей, приняв священный сан жреца. Но чего же достиг в итоге? Немилость нового божества и ссылку в гроты. Там ждал его сын вождя, пришедший мстить за отца. Хоруг, превращенный в ящера, но не забывший главной своей цели...

Круг замкнулся. Пришло время собирать камни...

До упора вдавив в стену потайной механизм, достопочтенный вошел в пещеру и дождался, пока тяжелый камень за его спиной встанет на место. Пути назад не осталось. Он шел по кругу и тащил за собой груз неоплаченного греха. Ну, что же. У него хватит мужества отпустить дух убитого вождя, что ждал возмездия, хватит сил освободить от вечных мук свою душу.

Выйдя на берег Хелла, Герех остановился, внезапно тронутый картиной вечернего озера. И только на краткий миг в сердце жреца шевельнулась горечь потери: мир земной не может оставаться более его обителью.

— Хоруг! — закричал он. — Я знаю, ты ждешь меня!

Достопочтенный поднял руки, как делали его деды, призывая в свидетели небо.

— Я пришел на суд твой, Хоруг!

Вздрогнув, Герех с мрачным удовлетворением услышал рев хеписахафа и достал из-за пояса нож.

— Я приношу добровольную жертву Хеллу и жрецу Хепи-Саху! Пусть кровь моя смоет грех с души, которую я, сын Улха, отпускаю на суд Великих предков!

Он не почувствовал боли, точным движением перерезав собственное горло. Бесконечно долгий миг Герех смотрел на серебристый туман, обнимающий синий глянец застывшей воды и неясный силуэт скал, державших на себе храм страшного божества. Оно было там, внутри. Ждало. Но ждало напрасно. Верховный жрец, призванный служить ему, спас свою душу...

ГЛАВА 12

Злобный, отчаянный рев хеписахафа, казалось, сотряс небо. Лемаис вскинула голову и выронила кувшин, в который собиралась набрать воды. Луна еще не взошла, а ящер подал голос! На кого же он так рассвирепел?

Оставаться на озере дольше становилось очень опасным.

Лемаис поспешила достать кувшин из воды. Подставив его под струи льющейся со скалы воды, она с тревогой оглянулась — ей послышался плеск, совсем близко...

Установив сосуд на плечо, невилла торопливо направилась к берегу, путаясь в намокшем подоле платья.

— Святые духи...

Выбравшись, Лемаис с трудом перевела дух и оглянулась на озеро. Синяя гладь оставалась безмятежно спокойной и девушка, немного успокоившись, направилась к гроту Дев. Вот показалась знакомая тропинка между скал.

"Что это вдруг на меня нашло?" — невилла улыбнулась, но тут же вскрикнула, когда навстречу ей из полумрака ущелья шагнул кто-то.

— Лемаис?

Сердце ее томительно сжалось, когда она узнала Креламета.

— Ты?

— Я испугал тебя, прости, — он подхватил кувшин, из которого лилась вода. — Мне показалось, что кричал хеписахаф.

— Показалось? Нет. — Лемаис никак не удавалось справиться с волнением. Ее не оставляла мысль, что рев ящера стал ответом разгневанного озерного божества на "нечистые" помыслы. А думала она о том, кто, кажется тоже "услышал" ее и пришел, чтобы смутить и без того мятежную душу...

— Здесь осталось не так уж много, — усмехнулся Лахвар, заглядывая в сосуд. — Давай-ка вернемся и наберем еще.

— Меня уже давно ждут...

— Пойдем-пойдем, — Креламет решительно направился к озеру.

Лемаис вздохнула и пошла следом.

— Ты не боишься? — спросила она, догнав стража и тщетно пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— Кого? — он оглянулся и весело посмотрел на нее. — Хепи-Саха? Если бы он имел на меня зуб — давно бы прикончил. Нет, он не за мной охотиться.

— А за кем, ты знаешь?

Страж пожал плечами. Лемаис окинула его торопливым взглядом и опустила ресницы. Совсем не об этом хотелось ей поговорить. Уже давно. Но вот теперь не находилось нужных слов.

— Скоро все закончиться, — грустно сказала она. — И будет неважно, кто и за что хотел отомстить.

— Что закончиться? — Лахвар остановился.

Невилла тоже встала, опустив голову.

— Час Арахна приближается. Так сказала Дельви.

— Маленькая ведьма? — с ласковыми нотками в голосе переспросил стражник.

Лемаис вскинула на него глаза.

— Ты так говоришь о ней! Она..., — невилла запнулась, растерявшись и не зная, зачем говорить сейчас о том, что Лахвар нравился несчастной Дельви и не глупо ли пытаться узнать, как относился к ней он сам. Для чего?

— Что — она? — Тон его не изменился и крохотная игла ревности кольнула сердце Лемаис.

— Нет, ничего, — она снова потупилась, покраснела и ни за что не отважилась бы сейчас посмотреть на своего собеседника. Да и он был сегодня какой-то... необычный.

"Вот почему он молчит?" — с отчаянием подумала девушка.

И тут же услышала его мягкий голос:

— Это тебе, смотри.

Маленькое золотистое перышко лежало на открытой ладони стража. Заулыбавшись, Лемаис подхватила подарок.

— Какое чудо! — мгновенно забыв о своем смущении, она легонько подула на перо. — Как во сне, — и продолжила свободно, именно так, как мечтала говорить с Лахваром: — Однажды мне приснилась чудесная девушка с золотыми крыльями. Она смотрела на меня и улыбалась. И говорила что-то — только я забыла. А еще назвала свое имя...

— Эморх?

— Откуда ты знаешь? — радостно засмеялась невилла, но замерла с застывшей улыбкой, увидев, как он смотрит на нее.

— Она приходит только к тем, кто чист сердцем, — тихо сказал страж. — И теперь подает тебе знак.

А Лемаис вдруг поняла, как близко он стоит, как смотрит и, кажется, можно услышать, как бьется его сердце, ощутить его дыхание на губах. Еще немного и...

Она отстранилась.

— Нужно набрать воды, — обходя Лахвара, быстро проговорила девушка и бросилась к воде.

— Почему ты стала невиллой? — подойдя и подставив сосуд под ледяные струи, поинтересовался он.

— Мама так захотела, — простодушно ответила Лемаис. — Ей приснился сон, что я — сказочно богата и почитаема. Рабыни прислуживают мне и все вокруг изыскано и... — она не могла подобрать подходящего слова и обезоруживающе улыбнулась. — В том сне мне поклонялись, как богине. Но... ничего этого мне не нужно! — добавила Лемаис с жаром. — Только матушка не захотела слушать. Она уверена, что жить в роскоши — наивысшее благо для красивой улхурки. А теперь... я вижу, как она заблуждалась...

Мы все ошибались: те, что гордились выпавшей удаче, те, которых уже забрала Кэух, — она опустила голову, потом вскинула ее и улыбнулась, хотя уголки губ еще дрожали. — Я хорошо помню тот день. Тогда я впервые увидела девочек. И Матенаис... Она показалась мне ужасной — вся в черном, с бледным лицом и кроваво-красными губами. Из девушек выделялась Инелис, правда, она красивая? Настоящая улхурка. А Дельви? Тогда она поразила нас всех своим танцем и превращением, — и Лемаис вспомнила...

"... — Кто ты? — строго спросила Матенаис. указывая жезлом на Дельви.

— Я внучка Сильхи, — ответила та смело и выступила вперед.

— Неужели и ведьма с побережья пожаловала в подземелья? — прищурившись, поинтересовалась жрица.

— Нет, — ответила Дельви, — бабушка осталась одна и посылала проклятья мне и моим родителям.

Пятнадцатилетняя девочка с любопытством смотрела на ту, которую ее бабка звала не иначе, как "паучиха, плетущая паутину для всех детей Улха".

— Сильха научила тебя многому, — сказала Матенаис. — Покажи мне силу древней магии.

Дельви послушно прошла к центру пещеры и оглянулась на подруг, после чего протянула маленькие, по-детски нежные ладошки к темным сводам. Глаза ее закрылись, а на губах появилась мечтательная улыбка.

— Смотри, госпожа! — она плавно развела руки в стороны.

Не размыкая век, Дельви зашептала слова заклятья. И, повинуясь ее голоску, поднялась пылевая завеса. Медленно вращаясь, набирая силу и наливаясь чернотой, вихрь скрыл заклинательницу от взоров наблюдателей. Голос ее возрос, и движение пылевого столба усилилось. Воздух в гроте нагрелся и потемнел, временами высвечиваясь голубоватыми всполохами.

— Явись! — выкрикнула Дельви.

Стены вихря распались, взорвавшись удушливой волной и отбросив испуганных девушек к стенам. Жрица отпрянула.

По пещере прокатился трескучий хохот.

— Матенаис!

Вместо милой девочки, щеря в кривой ухмылке беззубый рот, явилась горбатая старуха.

Тряхнув головой, жрица подняла жезл, направляя его на страшное существо. Фигура Сильхи подернулась дымком и перед ошеломленными зрителями вновь предстала Дельви..."

* * *

— Она была такой... необыкновенной, — восторженно заключила Лемаис. — И такой несчастной...

— Вы были близки? — опустив кувшин, спросил Лахвар.

— Да. — Невилла вздохнула. — Она много рассказывала мне о том, что ждет нас... скоро. Я никогда не забуду, как Дельви подошла ко мне, чтобы поздравить со званием невиллы. И взяв за руку, спросила про браслеты: "Они освящены в чужеземном храме?" Я не знала, что ответить. Их отдала мне мама, сказав, что гиацинты берегут от сглаза. Они и теперь у меня на руке, видишь? Но... я знала, что это камни моего отца. Я, — она растерянно взглянула на стражника, — я не чистокровная улхурка. Мою мать взял силой мхар. Это мама так сказала, когда в племени стало известно, что она ждет ребенка. Но мне кажется, мама просто не смогла сказать правду, потому что... любила чужака...

— Так вот откуда эти удивительные серые, как кариотиты, глаза, — с удовольствием, видно, забывшись, засмеялся Лахвар, — эти каштановые кудри и светлая кожа — ты мхарка!