Ключ от бездны. Книга первая

Над этой землей, блистая яркими слезами звезд, небо оставалось чистым. Кхорх выбрал ее, как новое пристанище для себя и своих братьев.

* * *

— Я не могу больше, — проговорила Наэла. Она сидела на большом валуне и с тоской смотрела на полосу соснового леса, огибающего долину. — Я знаю, что черное чудовище губит мой народ.

— Что мы можем изменить? — отозвалась Лемаис, поглаживая прохладную руку подруги. — Такова воля жестоких богов.

— Но ведь они не могут что-то сделать за нас — только нашими руками, ты понимаешь?

— Да, дорогая. И однажды Кхорх ответил за все, что свершил.

— Почему боги так жестоки к мхарам?

— Может быть, потому что они заслужили эту жестокость?

— Чем, Лемаис, чем? Чем заслужила Ла-Тима или Сидмас? Или... Креламет? Скажи мне!

— Не вы. — Невилла опустила голову и ее распущенные волосы прикрыли колени. — Ваши деды, далекие предки, захотевшие гибели тех, кто был с ними одной крови. Поэтому теперь так ужасно проклятие первосвященника, направленное на братьев.

— Легенда об аксуменах так темна и непонятна, — с тоской проговорила Наэла. Слова невиллы смутно напомнили ей о чем-то жутком и тяжком, что укрылось на самом донышке души.

— Какой же ей быть? — не сразу отозвалась Лемаис. — Ведь это аксумены склонили многие народы ко злу, заставив принести первые человеческие жертвы. Теперь ваши жрецы просто не желают вспоминать об это. Да, они стыдятся прошлого, поклоняясь светлым богиням. Но, ни для кого не секрет, что в Тэ-Тахрете молились Орх — матери всех демонов. Ты видела черные капища?

— Да, — призналась мхарка. — Однажды Сидмас привез меня в этот город и показал алтарь... демоницы смерти.

— А разве Астеман не сам накликал беду, выслеживая слабого мальчика, еще не впустившего в свою душу Кэух? Он пожелал убить его, за что? Уничтожил его народ, ничем не обидевший мхаров...

— Но ты сама говорила о неотвратимости судьбы, — встрепенувшись, возразила Наэла. — И рано или поздно, Кхорх стал бы тем, кем стал!

— Кто знает, было бы в его душе столько ненависти, если не смерть отца, убитого по приказу владыки Ахвэма? Он стал бы господином Сельфура. Но только лютая жажда мести погубит теперь Маакор. А ведь он мог просто повторить судьбу Арбоша.

— Но я должна, понимаешь, должна что-то сделать для тех, кто мне дорог, — горячо заговорила Наэла. — Теперь, когда Сидмас свободен и скоро вернется в Ахвэм, я не могу безвольно плыть по течению!

— Тише, тише, девочка моя. Я обещала помочь тебе и помогу. Кхорх слишком много на себя берет и гневит богов непомерной кровожадностью. Не думай, что я забыла и о собственной мести. Ничего не забыла! Зная его слабое место, мы отравим ему радость побед. Кхорх достигнет своей ужасной цели, но плата за нее станет невыносимой для его души.

— Когда? Я устала ждать!

— Не спеши. Пусть насладится пока тем, чего достиг.

— И пусть гибнет моя земля?

— Ее уже ничто не спасет.

— Но это несправедливо!

— Справедливо? Лишь боги могут судить об истинной справедливости для каждого из нас.

— Боги! — Наэла с горечью взглянула на тихое небо. — Они так жестоки и я не жду от них милости.

— Чу, — Лемаис вскинула голову и прижала палец к губам подруги. — Никогда не говори так! Никогда! Они испытывают нас и наградят, если ты справишься. Нет ничего ценнее души, и как бы ни страдала она — не отягощай ее проклятием к богам. Души наши страдают за... прошлые грехи...

— Так трудно!

— Знаю. Послушай, — невилла заговорила тихо и значительно. — Кхорх обратился ко мне за помощью. Вызвав кровавый дождь на Тэ-Тахрет, он неимоверно ослаб. Матенаис больна. Ей дорого обошлось общение с демонами бездны. И не скоро жрица Кэух-Арахна сможет помочь первосвященнику. Он просил меня призвать могущественного духа тьмы Глеса, повелителя вод, чтобы затопить Мелехрет.

— Ты согласилась?

— Нет. Но соглашусь. Не смотри так! Я не могу отказаться — он убьет меня, теперь убьет любого за малейшее неповиновение. Не плачь, послушай. Я потребую жертву. Потребую бросить жребий и он падет на ту, которая теперь так дорога Кхорху!

— Лидэю?

— Тише! Не ты ли подала мне эту идею — отнять у него наследника? Но знай, боги дают ему шанс одуматься и не губить невинных. В Мелехрете живут благочестивые мхары. Они давно заслужили прощение небес и не должны погибнуть. Так хотят боги. Но не Кхорх. И завтра он встанет перед тяжелым выбором...

* * *

Следующая ночь утонула в теплом и обильном дожде, что начался еще с утра и привел в уныние участников похода.

Хотя, казалось, что плохого было в дожде, да еще после долгого путешествия по выжженной пустоши? Но тучная земля быстро раскисла и отяжелела, налипая на колеса и копыта животных. Это обстоятельство и послужило причиной немалой задержке каравана.

— Это благоприятный знак, — заметил Ксархс, принимавший у себя первосвященника.

— Дождь? — переспросил тот хмуро. — Или наша задержка? Если ливень не прекратится, мы завязнем здесь надолго.

— Чего тебе еще? — хохотнул царь, осушив кубок вина. — Два города! Два из намеченных трех уничтожены. Остался крошечный пограничный Мелехрет, да еще Тмехт, который и городом назвать стыдно.

— Лемаис затеяла что-то, — сквозь стиснутые зубы проговорил Кхорх, мрачнея еще больше. — Все тянет с ответом. И так смотрит — душу выворачивает на изнанку!

— Да успокойся. Куда она денется? Меня одно смущает: сумеет ли справиться девчонка? Ведь никаких магических способностей у нее нет.

— Ты издеваешься? Эта дрянь — сама демоница! И тот, что в ней полмира может слопать. Я же не властен над ним! — первосвященник махнул ножом, "разрезая" пламя в чаше. — Матенаис призналась мне, что боится его. А знаки на алтаре говорят о близкой опасности. Она придет именно от невиллы.

— Так прибей ее! На кой бес ты вообще оживил эту падаль?

Кхорх с презрением посмотрел на опьяневшего Ксархса.

— Я пришел поговорить с тобой, а ты снова упился.

— Поговорить? — царь рассмеялся. — Ты сам знаешь многое из того, что не дает тебе покоя. Просто не хочешь поверить очевидности. А она... не в твою пользу.

— Ты о чем?

— Я о Лемаис, друг мой.

Первосвященник стиснул кулаки, не в силах спокойно выносить веселости мхара.

— Что нового ты можешь сказать о ней, Равл-Ат?

— Не много. Тот, кого ты так боишься, вовсе не твоей масти.

— Что ты сказал? — Кхорх воззрился на царя, а тот, не моргнув глазом подлил себе еще вина. — Это пьяный бред...

— Как знать, — Ксархс хихикнул. — Я же тоже... бывший жрец и способен рассмотреть черного духа.

— Значит, — первосвященник отобрал кувшин у царя и наполнил свой кубок. — Значит, она не согласится помочь мне. Просто, не сможет!

— А я о чем?

Кхорх выпил вина и швырнул кубок.

— Я не верю тебе! Светлый дух не может войти в тело мертвого человека! Не может! Ты водишь меня за нос, пьяная скотина! — он был готов уже кинуться на царя, но в шатре, кланяясь, появился один из жрецов.

— Госпожа Лемаис просит позволения видеть вас, святейший.

— Веди ее сюда, — бросил первосвященник недовольно и зло взглянул на Ксархса.

Тот пожал плечами и принялся за мясо.

Бывшая невилла вошла и поклонилась, не заметив протянутую для поцелуя руку Кхорха.

— Что скажешь? — спросил Кхорх, чувствуя, как поднимается в душе глухое раздражение.

— Мне нужна особая жертва, — снова поклонившись, ответила Лемаис.

— Бери любую, — махнул он рукой, поняв, что она не станет упрямится.

— Нет, я хочу, чтобы духи сами указали мне на ту, которая достойна.

— Хорошо, — первосвященник взглянул внимательнее на бывшую возлюбленную. — Ты же обещаешь помочь?

— Обещаю, — она побледнела вдруг и опустила голову. — Прикажи собраться всем женщинам.

— Распорядись, — сказал он жрецу. — Да поскорее!

Скоро разбуженные и недовольные женщины собрались на большом участке между шатрами арахнидов и эверцев. Лемаис кружила над горевшим костром, временами опуская в пламя кривой и длинный посох. Она была обнажена, если не считать узких черных ленточек, едва прикрывающих бедра.

Жрец заставил женщин встать в круг, извинившись перед Матенаис, которой все еще нездоровилось. Мужчины тоже не могли остаться в стороне и, ожидая выбора, собрались на поляне.

Дождь прекратился, но ночной холод пробирал до костей и люди с недовольством взирали на танец дочери Улха — та шептала что-то уже в явном помрачении.

— Что происходит? — с тревогой спросила Лидэя у матери Кхорха.

— Она говорит с духами, — ответила жрица отрешенно.

Вскоре пространство вокруг костра подернулось туманом и там, в млечной и густой пелене задвигались огненно-черные тени.

Мужчины отступили в страхе. А камлающая вертелась, посерев лицом и закатив глаза. На ее губах показалась пена. Звуки, что вырывались из груди, эхом отзывались в туманной завесе и, многократно приумножаясь, рассыпались в воздухе. Когда уже казалось, что Лемаис окончательно обезумела, та прервала дикую пляску и, выставив перед собой посох, двинулась к присмиревшим женщинам. Глаза ее были плотно закрыты. И мало что напоминало в этом взлохмаченном, сгорбленном и древнем существе прекрасную возлюбленную Кхорха.

— Вот она. Вот!

Грязный конец клюки задрожал перед лицом побелевшей от ужаса Лидэи.

Голоса в белесой пелене смолкли и тени замерли.

— Прекрати это! — раздался в полнейшей тишине грозный возглас первосвященника.

Выйдя в круг, Кхорх отобрал у Лемаис посох и швырнул его в сторону.

— Так вот что ты задумала, тварь! — прошипел он сквозь стиснутые зубы и грубо отшвырнул ее от Лидэи.

— Исполняй, — прохрипела дочь Улха. Изо рта ее побежали струйки крови.

Взбешенный Кхорх выхватил из-за пояса жезл и ударил его золотым концом в живот Лемаис. Она очнулась. Глаза ее широко распахнулись, наполнились смертельным страхом и изумлением. Слабеющие руки ухватились за жезл, заскользили, тщетно пытаясь извлечь его из тела. Из открытого рта вышло бледное облачко, а порванная кожа вокруг жезла стала чернеть, сгорая. Сам жезл полыхнул белым огнем и этот ослепительный свет молнией перебежал к первосвященнику, который замер в странном оцепенении.

Людей вдруг охватил ужас и они бросились кто куда, подальше от истлевающей Лемаис и Кхорха, впустившего в себя таинственный огонь.

И только Матенаис кинулась к сыну, как только свет от жезла иссяк и рассыпалось прахом сгоревшее тело бывшей невиллы.

— Не надо! Нет! Во имя всех богов! Умоляю!

Чернея и сотрясаясь в предсмертной судороге, первосвященник рухнул на землю.

— Умоляю, — упав ему на грудь, Матенаис зашептала известные лишь посвященным слова. Она призывала Орх.

Из дымки вокруг огня, где еще шевелились сгустки, вытянулись тени и поползли к Кхорху.

— Проклят, проклят, проклят, — шептали они, входя в его тело.

Матенаис взвыла от боли, когда одна из теней прошла через нее. Но не оставила сына.

Плача, она приподнялась и приблизила губы к его приоткрытому рту.

— Возьми... — Едва заметный дымок вышел из нее и проник в затихшего первосвященника.

Он вздрогнул и открыл глаза...

ГЛАВА 24

Кхорха не стало.

Не стало того, которого знали, как первосвященника Кэух-Араха — нервного, замкнутого, фанатичного, злого, но все же человека. Теперь он изменился даже внешне. Кожа его потемнела, черты заострились. В черных глазах появился бесовский, красный блеск. Вместо ногтей выросли желтоватые, острые когти.

Рядом с ним стало трудно находиться даже матери. Она, хотя и поправилась, но все чаще лежала, никому не жалуясь на смертельную усталость. Присутствие сына подрывало ее последние силы. Кхорх это знал.

"Духи теней держат тебя", — говорил он и прогонял их. Тогда Матенаис становилось легче. Но ненадолго. Они всегда возвращались. Она знала, что скоро умрет, но теперь не боялась оставить Кхорха одного. Ей было жутко от того, что черный дух совершенно овладел ее сыном. Душа ее мальчика сгорела дотла. А тот, что обитал теперь в его теле, причинял страдания бедной матери. Она знала, что больше не нужна Кхорху.

Лидэя ужасно боялась его. Да и он просто забыл о женщине, что ждала от него ребенка. Бывшие возлюбленные встречались только у ложа матери. Каждый раз первосвященник удивленно смотрел на округлившийся живот крылатой и в глазах его мелькало презрение.

"Что мне делать?" — пряча пылающее лицо в ладонях, сокрушалась Лидэя, как только Кхорх оставлял женщин наедине.

"Ничего, ничего, — как могла, утешала ее Матенаис. — Главное, чтобы малыш родился здоровым".

Наэла с памятного часа смерти Лемаис избегала всех. После своего неудавшегося бегства мхарка оставалась под бдительным надзором двух арахнид. Иногда она просила пустить в свой шатер крылатую и тогда рассказывала ей о городах Маакора, неизменно оканчивая повествования картинами гибели, чем вызывала у собеседницы тоску и страх.

"Мелехрет затопило водами Анхи, — обхватив колени и раскачиваясь, говорила Наэла без выражения. — Остался только Ахвэм. Только Ахвэм. И его ждет гибель. Теперь Кхорху не нужны ни жрецы, ни чужая сила — он сам стал демоном".

Лидэя плакала, слыша такое. Но верила.

Той ночью, когда первосвященнику удалось вызвать ливень, подданные его сами едва не стали жертвами хлынувшего на равнину Дэнита мутного потока. А Кхорх смеялся, сидя на спине ревущего хеписахафа. Смеялся, глядя, как мечутся перед ним перепуганные люди, как огненные копья пробивают черноту туч над Мелехретом.

Тогда-то, пользуясь всеобщей паникой и неразберихой, Наэла и сделала попытку сбежать, добраться до гибнущего города и разделить участь своих сородичей. Но первосвященник выловил мхарку. И ее едва не растоптал взбешенный ящер.

"Куда ты, дорогуша? — захлестнув Наэлу длинной плеткой, прокричал Кхорх. — Я не позволю тебе удрать от меня! Теперь ты должна занять место невиллы! Жена Арахна должна стать любовницей его жреца! Особая честь для меня! Подарок бога!"

К счастью для нее, эту угрозу Кхорх не осуществил. Но Наэлу страшило другое — она понимала, что первосвященник оставил ее, как приманку для Сидмаса.

"Это чудовище, — говорила она и без того угнетенной Лидэе. — Он сожрет нас всех. Сожрет эту землю. Беги от него!"

"Я не могу, — отвечала несчастная крылатая. — Что будет со мной, когда я останусь одна?"

"А сейчас ты не одна? Подумай о ребенке!"

Лидэя снова начинала плакать. Мир казался опустевшим. Она не видела выхода. Не хотела верить, что ее Кхорха больше нет. Есть только первосвященник. Воплощение ужаса для окружающих. Даже для Ксархс. В его отношении к господину всегда было больше подчеркнутого почтения, нежели страха. Теперь же многое изменилось.

В один из вечеров он с волнением вошел в шатер первосвященника и низко поклонился:

— Приветствую тебя, святейший.

Кхорх поморщился и протянул царю темную когтистую руку:

— Целуй.

Ксархс нервно сглотнул, не поднимая глаз:

— Я не посмею, мой господин. Это слишком тяжело для моей слабой души.

— Ты врешь, пес Эморх. — Змеиная улыбка тронула губы первосвященника. — Не хочешь оскверниться, падаль? Боишься стать проклятым? Не хочешь разделить участь со своим господином? Так я тебя сейчас приобщу!