Ключ от бездны. Книга первая

Кхорх распорядился открыть только пару ворот из восьми, оставшиеся должны распахнуться только во время церемонии.

Первосвященник сам явился все проверить и прошелся по зале, задержавшись у алтаря, где вычерчен был круг с символом Арахна — восьмиконечной звездой. Огромные средние лапы каменного монстра охватывали жертвенник, оставляя проходы для служителей. С верхних лап свисали цепи. На них во время ритуала подвешивали жертву так, чтобы она оказывалась над колодцем.

Скоро все начнется.

С внутренним трепетом Кхорх ждал часа пришествия Арахна. Близилась новая веха в его жизни, в судьбе Сельфура, что носил пока иное имя. Пусть. Немного осталось существовать Апикону. Земля, что тянулась к северу от Гефрека до самого Лакриса, должна принадлежать Кхорху. И будет ему принадлежать!

Первосвященник глянул на размытый тенью лик божества и улыбнулся. Скоро, совсем скоро озарится он огнями, зажженными избранными служителями Арахна и Кэух. Свежая кровь станет зароком между могущественным существом и людьми. И тогда свершатся все чаяния маленького мальчика, внимающего тихому голосу умирающего у него на руках Хэта...

— Святейший, — появившийся прислужник отвлек Кхорха. — Не прикажешь ли послать за Матенаис?

— Разве ее еще нет? — Первосвященник поморщился, задетый тем, как долго прощалась мать со своими воспоминаниями. — Пусть найдут и поторопят, — распорядился он. — Пора начинать...

Служитель исчез, а Кхорх еще немного постоял в задумчивости, созерцая алтарь и цепи над ним. Чем ближе была церемония, тем тревожнее становилось у него на душе. Он чувствовал, знал — не все окажется гладким. И Хэт предупреждал о непредвиденном, которому суждено случиться в решающий час.

Ну, что же, пусть будет так, как должно быть...

В залу тихо вошел человек в хитоне верховного жреца. Лицо его прикрывал большой капюшон, а на груди поблескивал новенький золотой символ Арахна. Такие получили еще шесть человек из числа тех, кого особо отметила сама Каэлис.

— Все готово, владыка, — произнес он торжественно и поклонился.

Кхорх усмехнулся.

— Ты все больше нравишься мне, достопочтенный.

— Благодарю.

— Пусть войдут служители и поклонятся Кэух, а затем вознесут молитву.

— Да, святейший.

— Жертва назначена?

— Мы оставили это право тебе, владыка.

— Хорошо, пусть свершится...

Первосвященник никак не мог справиться с нервной дрожью, слушая размеренные слова жрецов, вскоре появившихся в пещере и начавших ритуальное действо. Шесть открытых врат светились негромким голубым мерцанием, что создавало иллюзию небесной близости. А он все смотрел на сине-прозрачный камень и думал о том, придет ли сегодня Каэлис. В последний раз...

Боль об утрате никогда не утихнет в его опаленном любовью сердце, и только это неземное существо останется владычицей иссушенной жаждой душе Кхорха. Навсегда.

Появление невилл отвлекло первосвященника от мрачных раздумий, и его рассеянный взгляд остановился на Лемаис. Эта девушка напоминала Каэлис, но только так, как может цветок из шелка напоминать настоящий и живой, кропотливо созданный некой загадочной сущностью, вдохнувшей в этот бутон нечто большее, чем жизнь — дух бессмертия...

Снова и снова взгляд Кхорха обращались к служительнице, облаченной в красные одежды, что подчеркивали нежность и юность пленительного женского совершенства. Но он видел ее совсем иной, видел, как из-под тонкого абриса хрупкой красоты проступают черты мерзкого вида, смерти, праха. Эта девочка была ненавистна ему. Чужая, ничтожная, приговоренная к закланию, она посмела отнять у него частичку материнской любви.

Невиллы запели проникновенно и тоскливо, бередя что-то давно забытое, что помнит только душа. А Кхорху становилось все хуже. Подлой змейкой вползла в сердце неизбывная тоска, свернулась, проливая яд с остреньких зубок, отравляя и убивая его.

Стоявшие на коленях за жертвенником невиллы звали Каэлис. А верный раб ее не находил себе места.

— Жертву! — крикнул он, до боли стискивая холодные пальцы. — Приведите жертву!

Открылись новые врата, пропуская людей, закутанных в черные покрывала. В гроте сразу стало темнее. Вспыхнули красные огни глаз каменного истукана, ничуть не добавляя света в густеющее от мрака пространство.

Жрецы разомкнули круг, и только Кхорх остался возле алтаря, повернувшись к Назначенным. Те сбились в кучку, понукаемые рослыми прислужниками.

От замотанных в покрывала людей исходили волны животного ужаса, внушающего владыке брезгливость и желание поскорее закончить с этой частью церемонии.

— Ты. — Его обсидиановый нож уткнулся в грудь стоявшего напротив мужчины.

Двое улхурцев подхватили избранного и поволокли к колодцу. Камень на нем уже пришел в движение, открывая недра.

Жертва вскрикнула, попытавшись освободиться. Но крепкие руки ловко обмотали цепями несчастного, лишившегося черных пелен. Еще мгновение, и Назначенный повис над шахтой, жадно распахнувшей под ним бездонную пасть.

Кхорх вырвал пику из рук улхурца и, размахнувшись, ударил ею в обнаженный живот человека, еще и еще раз...

Вопль жертвы разбил тишину. Вполне осязаемый страх, разлитый в пещере, густел, заставляя леденеть человеческие сердца.

Только над первосвященником он был не властен.

С исказившимся от ярости лицом, он смотрел как побежала кровь по обмякшему телу Назначенного, и отступил, воздев руки к уродливому лику статуи.

— Явись же, Кэух, владычица душ наших! Прими последнюю жертву, предназначенную тебе!

В смятении служители отпрянули от колодца, когда нечто темное, метнувшись из него, вцепилось в закланного. Существо с легкостью сорвало жертву с цепей и рухнуло в открытый люк. Но не успели люди прийти в себя, существо вернулось. Выскочив, оно уселось на край шахты, явив себя во всем своем безобразии.

— Кэух, — пробормотал Кхорх, в исступлении протягивая к демонице руки и падая перед ней на колени. — Кэух...

Оцепеневшие люди, все те, кто видел тварь впервые, и те, которые уже сталкивались с ней, не смели даже пошевелиться, пока она взирала на собравшихся. Облик сущности менялся: втянулись рожки и длинные черные когти, белые ручки заменили узловатые лапы и стройные ножки ступили на каменный пол пещеры. Людям явилась Каэлис. Прекрасная повелительница бездны.

— Мой верный друг, — взглянув на первосвященника, ласково проговорила она. — Ты приготовил достойный прием своей богине.

Дивные глаза демоницы обратились на одного из Назначенных. Томно улыбаясь, она приблизилась к мужчине и сорвала с него покрывало.

— Фархус! — проворковала Каэлис. — И ты пришел воздать мне почести?

Одурманивающий настой, которым напоили Назначенных, уже утратил силу и Сидмас узнал ту, что приходила к нему в темницу, требуя покориться...

Сознание возвратилось к сыну правителя уже в пещере Горон. Почти лишая разума, нахлынул неуправляемый страх. Мхар ничего не видел и мало что понимал. Помнил только одно — план их провалился...

Как в тумане виделись ему последние минуты перед тем, как в гроте невилл появился Кхорх в сопровождении двух вооруженных людей и маявшегося за их спинами Креламета.

— Твой час настал, страж, — подходя и недобро усмехаясь, проговорил Кхорх. — Ты избран в жертву.

Они предусмотрели многое, и такой поворот событий не исключали. Наоборот, он казался наиболее вероятным и даже желанным — друзья беспрепятственно попадали на торжество, а там...

— Не торопись, — добавил Кхорх. — Одежда тебе больше не понадобится. Болтаться на цепях ты будешь в чем родила тебя твоя маакорская мама.

Сидмас отшвырнул рубаху и, хмуро глянув на первосвященника, стал медленно подниматься, при этом, как можно незаметнее, привычным движением тронул пояс. И застыл...

Сигиллы не было. Его бросило в жар и снова, уже не скрываясь, он ощупал пояс. Пусто.

Руки предательски задрожали. Он растерялся и не знал, как поступить правильнее. Не мог даже посмотреть в сторону Креламета, не понимая, как, когда, а главное кто выкрал у него амулет...

Теперь Сидмас не жалел об этом. Да и ни о чем уже не жалел. Понял, что проиграл. Только не хотел отдать себя просто так.

— Я пришел посмотреть, как ты сгоришь в огне Тохуса, — не глядя в глаза демонице, выговорил он.

Кхорха подбросило.

— Что ты сказал? — прошипел первосвященник.

А демоница стояла перед мхаром, загадочно глядя на него блестящими глазами. Выражение ее милого личика не изменилось, только задрожала, как в плаче, верхняя губка.

— Ты обидел меня, человек, — опуская голову, проговорила она...

И вскинулась, мгновенно преображаясь.

Сидмас отпрянул, но злобное существо бросилось к нему, ударило в грудь и свалило на пол. В устрашающей близости от шеи клацнули острые зубы.

Кто-то пронзительно закричал. Люди шарахнулись кто куда. Только верховный жрец стал быстро читать заклинание, отчетливо и громко проговаривая слова.

Казалось, мхар был обречен. Но он вывернулся, сталкивая с себя демоницу. Припав на лапы, та зашипела, обращая ужасное лицо к первосвященнику.

— В жертву, — встрепенулся тот. — Принесите его в жертву!

Кэух поднялась, раскачиваясь на узловатых кривых ногах, прошла к колодцу, и нырнула в зловонное свое жилище.

— Жертву, — дрожа, повторил Кхорх.

Прислужники поспешили к Назначенному, но на помощь ему бросился освободившийся от пелен Креламет. Завязалась короткая, отчаянная драка.

— Стойте! — крикнул вдруг верховный жрец.

— В чем дело? — сквозь стиснутые зубы выдавил первосвященник, с пылавшим от гнева лицом, оборачиваясь к достопочтенному.

Сидмаса поволокли к алтарю, а друга его угомонили, стянув ему руки покрывалом и приставив пику к груди. Отчаянный бунт был подавлен.

— Оставь мальчишку, — сбрасывая с головы капюшон, проговорил верховный жрец.

— Одрух? — взглянув на него, выдохнул ошарашенный Креламет.

— С чего это? — едко поинтересовался Кхорх.

— Я ни о чем тебя не просил, владыка, и никогда не попрошу, но сделай мне этот маленький подарок, — бывший зммелов с покорным видом припал к ногам господина.

— Одрух... — не веря своим глазам, повторил сын сотника, — предатель...

В глазах Кхорха мелькнула тень интереса:

— У тебя, видимо, есть причина, раз ты осмелился просить меня за это жалкое отродье?

— Я любил его мать, — ответил достопочтенный.

Сидмас у алтаря крикнул, хрипло, коротко и страшно. Двум прислужникам едва удалось удержать его. Он впервые видел человека, который оскорбил его семью, сделав несчастным отца. И этого человека тайно оплакивала мать, считая погибшим! Это он теперь служил Кхорху! Кхорху, которого поклялся убить когда-то!

— Ого! — первосвященник расплылся в скабрезной улыбочке.

— Он сын правителя Астемана, — добавил верховный жрец, — и может быть нам полезен.

— Отпустите его! — Обернувшись, Кхорх окинул Сидмаса удовлетворенным взглядом. — В темницу! А этого, — кивнул он на Креламета, — в жертву!

* * *

— Я сам! — сын сотника оттолкнул прислужника и прошел к алтарю. Взглянув на Лемаис, стоящую на коленях по другую сторону жертвенника, проговорил тихо: — Не плачь обо мне. Когда-нибудь мы обязательно встретимся.

Она зажмурилась, чтобы не видеть ни его спокойного лица, ни того, что должны с ним сделать дальше.

Криво усмехаясь, Кхорх взял пику наперевес.

— Оставь эту затею, сынок, — раздался позади него голос Матенаис, и сама она прошла к колодцу, доставая из-за пояса золотой диск. — Или слова Фархуса исполнятся, и твоя Каэлис в очередной раз познает ярость Тохуса.

Она протянула амулет изумленному Креламету и посмотрела в посеревшее лицо своего мальчика.

— Ты не сильнее той, что подарила тебе жизнь, — она сняла с груди цепочку с жертвенным ножом, и крепко взявшись за рукоятку, прижала острие к своей шее. — Хочешь проверить? Моя рука не дрогнет, и ты останешься совсем один, без Каэлис и без... меня.

Первосвященник резким жестом остановил Одруха, сделавшего движение в ее строну.

— Нет! Нет. Пусть сделают это, Равл-Ат. Отойдите! Отойдите все от алтаря!

Ему подчинились. У колодца остались только жрица и сын сотника. Не тратя понапрасну время, Креламет занес над пропастью засветившуюся сигиллу и стал читать молитву духу Огня.

Едва прозвучали последние слова, как из колодца стремглав выскочила укрывшаяся там тварь, а вслед за ней вырвались рыжие огненные всполохи. Достав до сводов, они смирились и опали. Пылающие язычки, став прозрачно голубыми, лизнули края каменной шахты. Из недр послышался протяжный стон, будто кто-то огромный очнулся от долгого-долгого сна. Дрожь сотрясла пещеру так, что затрещали и осыпались пылью своды. Статуя божества покрылась трещинами, потухли огненные глаза. Затем все стихло, и только гулко звучали редкие подземные удары.

Все замерли, даже притихшее у статуи существо, не сводившее почерневших и блестящих глаз с горящего колодца. Но вот оно вздрогнуло, переведя дикий взгляд на свои лапы — они становились прозрачными, словно зеркальными, и в них отражались огненные всполохи.

Кэух взвизгнула.

Эхом отозвался Кхорх, вдруг тоже став, как тонкий сосуд из стекла, наполненный огнем. А вскоре каждый из присутствующих в пещере с изумлением увидел себя таким.

С новой силой взвыло существо и, рухнув к ногам статуи, заметалось по каменным плитам, изнывая от боли, что терзала ее земное тело и мучила душу.

Первосвященник упал на колени, закрыв руками голову и вонзаясь зубами в одежду. Скрючившись на полу, тихо заплакала Матенаис...

Но священный огонь действовал так не на всех. Многие заулыбались, любуясь постигшим их явлением. Чем чище был человек, чем меньше покорился духу злобной Кэух, тем более приятные чувства овладевали им. И каждый оставался занятым только собой, не слыша криков демоницы и жалобных воплей Кхорха. Лемаис восторженно целовала себе руки, смеялся Креламет, плакали от радости невиллы. Даже прислужники побросали пики, зачарованные этой странной метаморфозой.

Запрокинув голову, Одрух силился избавиться от вторгшегося в него неземного пламени и, преодолевая разлитую по жилам боль, начал выкрикивать заграждающее заклинание Орх.

Пламя, а вслед за ним и свечение внутри людей исчезли.

— Ты глуп, глуп и бессилен, мхар! — прохрипел первосвященник, слизывая кровь с обкусанных губ. — Тохуса не может поднять каждый желающий. Его не пробудил бы даже ваш паршивый Бамин-Ат! Итак, представление окончено?

Он поднялся, пошатываясь, подошел к растерянному Креламету и растянул губы в широкой улыбке:

— Ничего, когда-нибудь у тебя обязательно получится. Ты встретишься с Лемаис и вызовешь Тохуса.

Голос первосвященника был тягучим и успокаивающим и мхар лишь на мгновение внял ему, поверив в искренность этих слов.

В черных глазах не мелькнуло ни тени угрозы, когда жреческий нож, обжигая, вошел в живую плоть.

Креламет даже не понял, что произошло; Кхорх продолжал смотреть ему в глаза и улыбаться. А потом, сквозь нарастающий шум до мхара донеслись слова господина Улхура: