Нф-100: Шрамы на ладонях

Медленно, очень медленно поднимала глаза женщина.

Мужчина сориентировался первым.

— О чём речь? Девушка, ты не бредишь? Я уже говорил тебе, что ты можешь быть свободна, — громко произнёс он, глянув в угол, где висела камера контроля.

Небольшая, изящная камера, которую Ео не заметила сразу.

— Девушка свободна, а мне надо в туалет. Тебе, дорогая, — повернулся он к жене, — тоже не мешало бы вымыть руки после приёма не совсем нормальной пациентки из пятой категории.

Жена поднялась. Её лицо заметно побледнело. Она подтолкнула Ео к выходу и у порога шепнула:

— К туалету иди.

Через несколько минут, в туалетной комнате "Дома больных ? 7-8" мать и отец Лао уже тормошили Ео, задавая свои бесконечные вопросы:

— Где? Откуда ты знаешь? Давно ли ты с ней виделась? Какая она? Она здорова? Учится? На естественнонаучном? Где? Переведена? На Острове?

Ео подробно рассказала родителям Лао о том, что знала. О том, что Лао ждёт их. О том, что мечтает, как родители вернутся из "миров блаженства" и заберут её с собой. О том, Что Лао собирается искать сок дерева Го. Как только вырастет и сможет этим заняться.

— О-о-о, — простонала Мать Лао. — Если бы я сейчас оказалась там и могла бы её предупредить! Не стоит заниматься тем, к чему у тебя нет допуска! Если бы она знала, как мы скучаем по ней! И хотели бы предостеречь её от всякого зла...

— Лао рассказывала, что вы... ну, что вы мало уделяли ей внимания. Наукой занимались.

— Это верно, — вздохнул отец Лао. — Что важнее для человека, открылось нам не сразу. Хотя наука — тоже важна. Без науки — никуда.

— Надо пережить все ужасы падения в нижний мир, чтоб понять, что важнее, — кивнула мать Лао.

— Вы занимаете в нижнем мире хорошее положение, — сказала Ео. — У вас высокая категория.

— Это так, — согласилась мать Лао. — У нас седьмая категория. Но пока мы не можем заниматься наукой. Может быть, если перейдём в восьмую, нам дадут лабораторию. Хотя... Кажется, нам этого уже и не надо. А поначалу — так хотелось.

— Мы начинали с потреботряда. Разве ты можешь это представить? — сжал кулаки отец Лао. — Все желания могут перегореть там, где требуется только выживать. Нас спасло то, что мы начали лечить больных. И вот... как видишь, мы здесь. Каждый день боимся, каждый день ждём — не свалиться бы вниз. В кошмарных снах, до сих пор, видим потреботряд.

Да, потреботряда Ео не довелось отведать. Ео хотела ответить, но решила сначала задать важный вопрос:

— Как же вам удалось остаться вдвоём? Ведь на низших категориях живут или в бараках, или в одиночку. Вместе можно жить только в отпуске.

— И мы так жили. Сначала в бараке, потом — в одиночку. Нам повезло, что наши пути шли параллельно, до самой седьмой категории. Мы работали вместе. В "Домах для больных", — пояснила мать Лао. — Вместе можно жить только с седьмой категории. Знаешь ведь.

ГЛАВА 22

Ео хотела сказать, что это здорово — не растерять друг друга в таких обстоятельствах, но мать Лао не дала ей начать:

— Девочка, мы ведь ни о чём не расспросили тебя! Как ты оказалась в нижнем мире? Что могло послужить падению такого ребёнка, как ты?

Вот теперь Ео смогла рассказать и о себе. О соке дерева Го, о мусорке, и о своём подъёме по лестнице категорий нижнего мира. И даже о том, что её хотят представить в элиту, для того, чтобы влить в элиту свежую кровь. Родить кому-то наследника.

— Сок дерева Го я нашла, видимо, раньше Лао. И вот... Не знаете ли вы, поднимался ли кто-то обратно в верхний мир?

Мать Лао медленно разжала ладони. Следом — отец Лао.

Их ладони, как и ладони Ео, оказались испещрены шрамами.

— Мы сделали три попытки, — прошептала мать Лао. — Нет, мы не знаем, смог ли кто-нибудь подняться.

— Не знаем, — подтвердил отец Лао. — Что упало, то пропало.

— Вы... вы потеряли надежду? — спросила Ео.

Родители Лао переглянулись. Ответил отец:

— И да, и нет. Может, где-то глубоко надежда и теплится. Но жизнь есть жизнь. Надо жить, понимаешь...

— Понимаю. А что же делать мне?

— Я думаю, и тебе... тоже надо жить. Предлагают тебе в элиту — иди. Лучше уж в элите, чем в потреботряде. Хотя, мы должны тебя предупредить: в элите всё не просто. Если ты не родишь наследника, или родишь ребёнка с какими-то отклонениями — тебя вышвырнут, как сломанную игрушку. Если ребёнок с отклонениями, его убивают. А женщину переводят в ту категорию, из которой она взята. Если она, после всего, улыбается и всех благодарит. Мы таких видели, в "Домах для больных". Многие умом трогаются.

— А если не благодарит? — спросила Ео.

— Тогда — в первую, или во вторую. Если слишком протестует — могут и убить.

Мать Лао взяла Ео за руку и заговорила горячо:

— Смотри, вот ещё что! Они берут одновременно не одну кандидатку, а несколько. Потом — выбирают. Но и кандидатки готовы перегрызть друг другу глотки. Будь к этому готова. Ты выдержишь! У тебя сильное, здоровое тело. Ты уж поверь. Мы тут всяких кандидаток видали.

— Иногда, говорят... — начал отец Лао

— Молчи! — мать Лао прервала мужа. — Это ведь не точно!

— Нет, пусть знает. Говорят, они иногда устраивают "игры кандидаток". Драки такие. Та, что останется жива — становится единственной кандидаткой в матери наследника. К этому ты тоже должна быть готова. Вдруг... они захотят и тебя кинуть в такое испытание.

— Я не боюсь драки, — ответила Ео. — Правда, драться я не люблю. Но я несколько лет занималась в секции Боевой Самообороны.

— Это — вообще прекрасно.

"Кажется, я видела эти "игры", — подумала Ео. — Там, в вестибюле элиты. На экране. Неужели это и вправду они, а не какое-то зверское развлечение? Но ведь это ужасно... и противно. Нет, наверно, это не они. Понятно, что от побеждённой после "игры" ничего не останется. А что же останется от победительницы? Немногим больше... Или им... этим петухам и попугаям, нужны именно те, от которых почти ничего не осталось..."

— Можно спросить? — Ео не могла кое-чего не выяснить.

— Да, конечно.

— Откуда вы знаете обо всех этих... вещах?

— Мы видим разных людей, — вздохнула мать Ео. — Тех, кто спешит наверх, и тех, кто падает сверху. Кроме того, подробности мы знаем от доктора, разжалованного из элиты к нам, в седьмую категорию. Он работал у нас.

— Работал, — кивнул отец Лао. — Полетел уже дальше вниз... Не смог удержаться и у нас. Глушил себя.

— Соком дерева Го?

— Да. Здесь многие... не выдерживают. Нашёл "черного", затоварился... и улетел в другие миры.

— В миры блаженства? — грустно улыбнулась Ео.

— В миры лживого блаженства, — серьёзно ответил отец Лао. — Знать бы об этом раньше!

— Да, нас не миновала чаша сия, — взяла его за руку мать Лао. — Нам пора уходить. А то контроль завтра не впустит нас на работу. Я иду первой, муж — за мной. А ты, девочка, медленно считаешь до ста, и только тогда выходишь. Чтобы мы уже успели уйти. Если за тобой прибегут снизу, скажешь, что у тебя что-то с животом. Регистраторша внизу брезгливая, проверять не станет. Выгонит тебя, и всё. Смотри...

Мать Лао вдруг близко подошла к Ео. Коротко и порывисто обняла её. Потом смахнула слезинку и выбежала из туалетной комнаты.

Отец Лао не стал обниматься. Он прошептал:

— Если вдруг... когда-нибудь... тебе удастся подняться в верхний мир... Если вдруг, тебе удастся снова увидеть Лао... Ну, вдруг... Передай ей, что родители помнят её... Да... передай, что родители сожалеют... и что... и что... любят...

Последнее слово тяжело далось отцу Лао. Он прошептал его еле слышно. Неслышно... Ео догадалась о том, что он произнёс, только по движению его губ.

— Прощай, девочка.

Дверь туалета хлопнула. Ео осталась одна.

Что упало, то пропало.

Что упало, то пропало.

Что упало...

ГЛАВА 23

Девушка-регистратор за волосы выволокла Ео из туалета "Дома больных ?7-8". У девушки-регистратора не было слов, чтоб выразить своё возмущение! Она вопила:

— Нет, вы посмотрите на неё, на эту грязную тварь! Она сидит в туалете для чистых людей! Да как... да как ты посмела!

Грубые ругательства так и сыпались на голову Ео. Она прикрывала голову от пинков, уворачивалась от ударов, но внутри оставалось такой спокойной, что даже ей самой это стало удивительным.

Вот как... Вот как бывает...

Наконец, двери "Дома больных ?7-8" захлопнулись за ней.

Потихоньку передвигаясь в свой квартал, Ео продолжала чувствовать то самое, удивительное, особенное спокойствие, которое овладевает человеком, когда он, после долгих мучений и сомнений, наконец, примет единственно правильное решение. Такое решение, от которого не колеблется совесть.

Между делом ей пришло в голову, что она совершенно уверена — все анализы, которые она сдала, будут без отклонений. Все обследования покажут положительный результат.

И вообще. Если ей уготовано родить ребёнка, этот ребёнок обязательно будет здоровым и полноценным, без каких-то изъянов.

Кроме того, Ео чувствовала, что, действительно, не боится никаких испытаний и драк, приготовленных ей на подступах к элите.

Не боится даже этой страшной, унизительной драки с рвущейся в элиту противницей. Не боится того, что на эту драку будут глазеть праздные зеваки. Не боится и грязных и громких выкриков.

Элитные бездельники, разодетые, как попугаи и петухи.

Как когда-то говорил тренер секции Боевой Самообороны: "Полученный в юности навык не покидает человека до старости".

Так, именно так. Побороться можно! И нужно!

А старость — ещё далеко.

Ео чувствовала, что могла бы это всё преодолеть. Если бы это — было ей нужно. Вот в чём дело.

Да, Ео обрела уверенность и не боялась. И от этого, с каждым шагом, чувствовала себя всё увереннее и увереннее. Ведь она уже приняла решение.

ГЛАВА 24

Дня через три, после окончания рабочего дня, когда Ео выходила из конторы, она увидела Даана. На противоположном конце улицы.

Даан сдержал своё слово. Нашёл её до того, как она отправилась в элиту. Он же оказался заинтересованным лицом!

— Привет! — подскочил он к Ео, когда та немного отошла от конторы и выпала из поля зрения камер контроля. — Ну, как? Ты все свои обследования прошла? Результаты есть?

"Надо же, какие вопросы! Про обследования спрашивает!" — подумала Ео.

— Ещё несколько дней, я думаю. Но если бы нашли что-то плохое — сразу бы сообщили. Так у них положено.

— Может, заглянем ко мне? — спросил Даан. — Я нашёл себе жильё. Неплохое. Там и поговорили бы...

— Ты думаешь, нам есть о чём говорить?

Даан забежал чуть вперёд Ео. Видимо, чтоб посмотреть ей в глаза.

— А ты думаешь, не о чем? Думаешь, если у тебя всё на мазИ, можно забыть старых друзей?

— Даан, ты пойми. Я не забываю друзей. Не забываю никого, и ничего, пойми...

— Тогда в чём же дело? Почему ты всё время пытаешься ускользнуть?

— Даан, я не имею ничего против тебя и не могу осуждать тебя. Но я не хочу воровать. Понимаешь, я — не хо-чу... Не бу-ду...

— Значит, чистенькой хочешь остаться?

— Почему — "хочешь остаться"? Разве я когда-то говорила, что хочу в грязь?

— А кто со мной на дело ходил? Смотри...

Что-то такое проскочило в словах Даана. Какие-то такие нотки, которых раньше не звучало.

— Ты мне угрожаешь, Даан?

— Ха! Я предупреждаю. Вот, например, ты не хочешь со мной работать. Так?

— Да.

— А в элиту — хочешь! Так?

— Предположим.

— А тут я, иду в контроль, и рассказываю, что очень, очень раскаиваюсь. Что такую-то квартирку я взял такого-то числа. А со мной ещё подельница была, такая-то и такая-то. Понятно? Кому хуже — мне, или подельнице?

Ео посмотрела на Даана. На его чубчик, на его раскосые глаза.

Ах, как жаль... Как жаль...

Был у неё, у Ео, знакомый в нижнем мире. Звали его — Даан. А теперь — нет у Ео такого знакомого.

Исчез. Испарился. Пропал. Сгинул.

Прощай, Даан! Как жаль, что ты испаряешься на глазах...

— Значит, ты пойдёшь в контроль доносить на меня. Здорово!

— Ты вынуждаешь.

— Ладно, меня это убьёт. — Ео словно бы рассуждала вслух. — Или отбросит обратно на мусорку. А что это даст тебе?

— Месть! Я тебе отомщу!

— За что?

— За то, что ты — хочешь хорошего только себе. Или вообще — ни себе, ни людям. Я не понимаю, что творится в твоей голове.

— Зато я понимаю, что творится в твоей, — вздохнула Ео. — Ничего особенного. Ничего нового. Ты хочешь отомстить мне за то, что меня не понимаешь. Ты считаешь, что я могла бы тебя обогатить. Так тебе кажется. А я не могу. Ты разочарован и зол.

Теперь они стояли друг против друга.

— Да ну тебя, — махнул рукой Даан. — Всю душу мне перевернула. Иди, куда хочешь. Хоть в элиту, хоть на мусорку.

Испаряющийся на глазах Даан обретал контуры! Он возвращался.

— Катись куда подальше! — продолжал Даан.

И вдруг Ео прыснула от еле сдерживаемого смеха. Даан покрутил пальцем у виска, посмотрел на Ео и захохотал.

— Га-га-га!

Они стояли друг против друга и хохотали на всю улицу. Так, что редкие прохожие оббегали их стороной.

Даан держался за живот и аж сгибался, Ео пыталась прикрыть ладонью свой смеющийся рот.

Когда смех угас, эти двое по-братски обнялись и разбежались в разные стороны друг от друга, унося в сердцах по маленькой искорке.

Искорке чего?

Не знаю, как это называется. Когда двое — такие разные... Но когда у обоих хватает ума и сердца позволить друг другу быть самим собой.

Удивительное дело.

ГЛАВА 25

Ео отработала в конторе ещё несколько дней. Ей требовалось подготовиться. Кое-что купить. Из еды, из одежды. Просто — отдохнуть и выспаться.

Она сделала всё так, как наметила.

Побездельничала пару дней в своей конторе.

До того момента, когда её вызвал господин старший начальник и торжественно объявил, что все анализы в пределах нормы, и что завтра (завтра!) состоится, наконец, её переезд в то самое поселение, где живёт элита.

— Ну, как? — нервничал старший начальник. — Ты рада? Что ты стоишь, как бревно!

— Да... — ответила Ео. — Конечно, я очень рада. Господин старший начальник. Рада.

— Что-то в твоём голосе не слышно особой радости. Ты смотри мне! Не выкинь какого-нибудь фортеля!

Тут господин старший начальник хихикнул, и продолжил:

— Все фортели оставь на потом. На то время, когда станешь секретаршей. Или — фавориткой в вечном отпуске! Вот там уже можешь веселиться вволю! И не вздумай забывать старых друзей. Меня, например.

— Да, — кивнула Ео. — Не забуду.

— Завидую я тебе. Везёт же некоторым! Меня вот никакая дама не присмотрела.

Поняв, что сказал лишнее, господин старший начальник прикрикнул на Ео:

— Что стоишь! Пошла отсюда! Сегодня ты ещё работаешь и подчиняешься мне! Иди, разложи там, у себя, всё по полочкам! Вон отсюда!

— У меня всё давно разложено по полочкам, — поклонилась Ео. — Можно мне сегодня уйти часа на три раньше? Я хоть спокойно на кровати поваляюсь.

— Ладно, — скривился господин старший начальник. — Иди. Валяйся. Я сегодня добрый. А если всё у нас получится, завтра я стану ещё добрей!