— Сколько кругов, Маш? — спросила Аликс, проводив уходившего к порталу служебных помещений ангара техника долгим внимательным взглядом.
— Восемь. Ещё двенадцать осталось. — ответила младшая Стрельцова-Шепард. — Как с антенной, Аликс?
— В порядке. Отладим к вечеру. Сопряжение прошло без проблем, а там — справимся. — улыбнулась киборгесса, нажимая на инструментроне несколько сенсоров и ожидая, пока свободная гравиплатформа замрёт в нескольких сантиметрах. — Ладно. Я — в центр обработки данных. Надо там навести порядок. Хорошей прогулки, Маша.
— Спасибо, Аликс. — Мария проводила улетавшую киборгессу коротким взглядом и беря Зирду за ошейник. — Идём, Зирд. Надо выполнить норму.
Как только она завершила свой ежедневный поход вокруг крейсера, рядом материализовался Саша в окружении Зорда и Грэя. Овчарки окружили детей и Зирда заметно успокоилась — поддержка прибыла.
— Умеешь ты, Саш, появляться вовремя. — улыбаясь, сказала Мария, обнимая брата.
— А то как же, — улыбаясь, ответил, обнимая сестру, младший Стрельцов-Шепард. — А то ведь ты снова умотаешь на окраину космодрома и мне тебя снова с собаками придётся разыскивать.
— Ну так собаки у тебя есть. Даже две. — усмехнулась сестра. — Так что найти меня тебе труда не составит. А я хоть подвигаюсь не только вокруг нашего стального дома.
— Идём, Маш. На этот раз я сопровожу тебя. — Саша спрятал улыбку, Зорд и Грэй встали рядом с ним.
— Охотно. — кивнула Мария и они направились к выходу из ангара. Оказавшись снаружи, Мария привычно остановилась, подняла голову, оглядывая небо над космодромом. — Тишина-то какая...
— Ты права, Маш. — Саша замер рядом, тоже осматриваясь, но обращая внимание не на небо, а на то, что делалось в этот момент на космодроме. — Тихо. Но ведь мы просто приноровились к здешним звукам.
— Может быть. Очень даже может быть. — ответила Мария, лёгким толчком разрешая Зирде направиться к дорожке, уходящей к границе космодрома. — Пойдём. Здесь жарковато, а в лесополосе сейчас — самая прохлада.
— Только, Маш... Не беги. Пожалуйста... — брат легко держался рядом с сестрой, не беря ни Зорда ни Грэя за ошейники. Оба овчарона спокойно шагали рядом с детьми, их уши привычно сканировали пространство вокруг. Зирда успокоилась, но сохраняла настороженность.
— Хорошо, Саш. — она кивнула, одарив Александра нежным внимательным взглядом.
Через полчаса быстрой ходьбы по пешеходным дорожкам между посадочными столами дети вошли под сень деревьев, образующих защитную лесополосу на границе охранной зоны космодрома. Остановившись у начала тропинки, уходившей вглубь лесополосы, Мария повернулась, чтобы посмотреть на ангар, выросший над посадочным столом, приютившим "Волгу".
— Помнишь, Саш, как мы впервые пришли сюда, чтобы увидеть наш корабль издали, стоящим на Земле? — тихо спросила Мария, зная, что брат её услышит чётко и поймёт правильно.
— Помню. — кивнул Александр, глядя на улёгшихся на траву овчарок и переводя взгляд на громаду ангара, скрывшую от посторонних взглядов корабль, долгие месяцы служивший им домом. Единственным постоянным, единственным родным домом. Ведь тогда они даже не знали, удастся ли им когда-нибудь вот так надолго вернуться на Землю. Да, они ушли от Цитадели, но о возвращении на Землю тогда думать было очень преждевременно: впереди был Марс, впереди была битва за Солнечную систему, впереди была полоса непрерывных боёв, где разведкорабль, даже такой большой и специализированный, как их "Волга", часто вставал в строй рядом с армейскими крейсерами и вместе с ними отражал атаки эскадр и целых флотов Жнецов и их приспешников.
Несколько минут они стояли, глядя на ангар "Волги". Пройдёт совсем немного времени — и "Волга" снова уйдёт в полёт. На обновлённых двигателях она поднимется над ангаром, примет ориентировку старта и уйдёт в космос, выполнять очередное задание центрального командования Разведастрофлота ВКС Империи. Уже сейчас ясно, что крейсер первого ранга по пустяковым поводам срывать с базы "Ликино" не будут. Война закончилась и напрягаться сверх меры придётся нечасто.
В разведке мирных времён не бывает. Разведка первой ощущает, чует, выявляет приближение новой угрозы, новой опасности, новой войны. Предупредить — значит победить. Эта истина, раз за разом подтверждённая, придавала особый смысл бытию и работе разведчиков.
Александр подождал, пока Мария, прикоснувшись к загривку поднявшейся с травы Зирды, шагнула на тропинку. Зорд и Грэй, вскочив, окружили мальчика с боков и вокруг встали деревья. Несколько десятков метров тропинки — и стена лесополосы расступилась, открыв поляну, в центре которой высился скромный обелиск. Строгая надпись извещала о том, что здесь держали оборону воины Отдельной Гвардейской Дивизии Противокосмической Обороны.
Овчарки приотстали, Маша с Сашей не торопились выходить на поляну — сойдя с тропинки, они углубились в лес, собирая букеты цветов. Простых полевых цветов. Пропустив Машу вперёд, Александр приблизился к обелиску, подождал, пока сестра положит на плиту свой букет и выпрямится. Помедлив с минуту, положил свой букет, выпрямился, перечитал надпись, вспоминая всё, что ему было известно об этом армейском формировании.
Россия не допустила на свою землю большинство десантов Жнецов и их пособников, а те, кто всё же сумели прорваться через многочисленные заградительные кордоны имперских систем противокосмической обороны, безжалостно и быстро уничтожались мобильными армейскими ударными группами и отрядами спецназа Империи. Имена воинов, погибших при обороне космодрома "Ликино" были известны всем волговцам — и Саша с Машей тоже их знали наизусть. Поимённо.
Огромная экспозиция, размещённая в трёх залах местного краеведческого музея детально воспроизводила события сравнительно недавнего времени. Первый удар. Попытка штурма. Отражение атаки. Оборона. Контрудар. Освобождение района от угрозы повторных атак Жнецов. Всё это было исследовано до мельчайших подробностей за считанные послевоенные декады. Люди, осуществившие эту работу, действовали по собственной инициативе, не требуя и не ожидая никакого вознаграждения, никаких почестей, никаких денег. В свободное от основной работы времени, отказываясь от сна и отдыха. Благодаря их труду ни один из воинов дивизии не пропал без вести — все были найдены и опознаны.
Погибших похоронили на центральном мемориале "Ликино", а такие обелиски стали напоминанием о том, что на этих местах совсем недавно размещались узлы обороны космодрома. Следуя заурядным и предсказуемым сценариям и планам, Жнецы и их пособники пытались прежде всего выключить из системы обороны Земли такие объекты, как космодромы и космопорты. Потому в России их защита и поручалась столь крупным и сложным военным соединениям, как имперская дивизия.
Ни Александр, ни Мария не спешили уходить от обелиска. Благодаря мужеству и воле защитников российских космодромов столь крупные корабли, какими были имперские крейсера, всегда могли вернуться на Землю для довооружения, ремонта, переоснащения, как ни неистовствовали Жнецы и их приспешники.
На минуту дети, склонив головы, замерли отдавая дань памяти и уважения погибшим и живым воинам Российской Армии, сделавшим всё возможное, чтобы Жнецы не смогли остаться и выжить на российской земле.
Обелиск остался позади. Младшие Стрельцовы-Шепарды молча и тихо шли по тропинке в "колечке" овчарок. Зирда шла впереди, Зорд и Грэй — по бокам, изредка оглядываясь назад.
Светлана посмотрела на боковой пультовой экран, указывающий на карте космодрома, где сейчас находятся дети, убедилась, что они по-прежнему в окружении собак и только что отошли от одного из обелисков, каких было немало в лесополосе, окружавшей охранную зону космодрома "Ликино". Пусть погуляют, посмотрят на обелиски, на места боёв. Им это нужно. Для будущей жизни нужно.
Они знают, что такое галактическая война. Первое поколение землян, рождённое в огне войны с пришедшим из внегалактических просторов врагом. Им не нужны ужастики и хорроры, они видели и чувствовали такое, что и не могло присниться или привидеться ни одному специализировавшемуся на таких поделках писателю, сценаристу, режисссёру. Видели, чувствовали и остались цельными и добрыми, не ожесточились, не уверовали в необходимость безудержной жестокости.
— Свет, ты посмотри на Машу. — к креслу командира крейсера неслышно подошла Аликс, включившая свой инструментрон и переведшая изображение с его экрана на один из пультовых экранов. — Какая она красивая, строгая и в тоже время — нежная и цельная.
— Ты права, Аликс. — помолчав Светлана, взглянув на экран, кивнула. — Есть информация о школах?
— Да, Свет. — киборгесса кивнула, выложила перед Стрельцовой на пульт три ридера. — Всё — по самой актуальной версии. Перепроверила несколько минут назад, обновила.
— Спасибо, Аликс. — Светлана кивнула, углубляясь в изучение содержимого файлов ридеров. Киборгесса сошла с командирского постамента и направилась к выходу из Центрального Поста, кивая входившим и выходившим волговцам, уважительно уступавшим ей дорогу и кивавшим ответно.
Несколько минут Светлана потратила на просмотр всех файлов ридеров, отметив те, с содержимым которых она обязательно ознакомится более подробно позднее. Надо было найти для детей лучшую из ныне существующих в Империи школу, чтобы не нанести малейший ущерб их немаленькому потенциалу, чтобы не лишить их нормативного детства, отрочества, юности. Дети выберут сами, а она постарается предоставить им широкий и безопасный полный выбор.
Предстояло ещё определиться с тем, где теперь она будет жить с мужем и детьми, когда закончится период переоснащения и наступит время долгожданного наземного отпуска. Космодромная гостиница — всего лишь временное пристанище. Светлана была уверена — дети привыкли довольствоваться малым, они неприхотливы и непритязательны, тем не менее для них нужны свои большие и светлые комнаты, которые сегодня ещё можно назвать детскими, а потом они станут их личными комнатами, со временем — кабинетами, совмещёнными со спальнями и библиотеками. Когда подойдёт время, они улетят учиться в школу, располагающую своим жилым городком, но всегда будут рады вернуться домой, в родительскую, семейную квартиру — большую и светлую, уютную, знакомую до мелочей.
Ей, как хозяйке, нужно выбрать семейную квартиру, выбрать квартиру для себя, выбрать квартиру для Джона. Он обязательно вернётся на Землю с Иден-Прайма — по-иному и быть не может. И она будет его ждать. Будет с ним обсуждать по аудио и видеосвязи варианты квартир, будет прислушиваться к его мнению, к его суждениям. Не возражениям, не единоличным решениям — суждениям. И они вдвоём обязательно учтут мнение Александра и Марии. А потом она будет летать в "Ликино" уже из своей семейной или из своей личной квартиры. Летать на работу, а когда потребуется — и для того, чтобы в очередной раз поднять крейсер в новый разведполёт. Она будет летать, не согласится окончательно придать своему генеральскому званию штабное значение. Теперь она точно будет продолжать летать, будет продолжать работать, ведь разведка даже в мирное время не знает покоя.
Аликс шла по коридорам и переходам "Волги" к выходным шлюзам. Обе дочери — Зара и Лекси — сейчас занимались в Дата-Центре космодрома программированием и воспитанием новейших ИИ, которые со временем займут подобающее им место на новейших имперских крейсерах разведки, получат самоходные платформы, станут полноправными членами экипажей и команд постоянно совершенствуемых больших имперских кораблей. Вечером, после шести, она обязательно навестит их, тогда они ненадолго прервутся, расскажут о проблемах и успехах. Скорее всего, как обычно, они будут больше говорить о проблемах. Так уж они воспитаны. Успехи приходят туда, где проблемы исчезают. И Зара и Лекси работали для того, чтобы проблем с новейшими ИИ было как можно меньше. Уже сейчас ясно, что очередь из ИИ, ждущих их внимания и участия растянулась на несколько ближайшх месяцев. Свободных "окон" почти не было, но Аликс была твёрдо уверена: у её дочерей хватит мощностей для всех ИИ, которые в значительной степени станут их детьми, признают в них обеих своих родителей.
Сидевшая на траве у тропинки Маша перебирала на экране своего инструментрона файлы с информацией о школах. Особых школах для одарённых детей. Аликс вместе с Зарой и Лекси предоставили ей и Саше всю информацию, как всегда — полную, объёмную, точную, постоянно обновляемую. Саша, устроившись рядом с сестрой, поглядывал на улёгшихся рядом овчаронов и на Зирду, ходившую кругами. Овчарка явно наслаждалась свежим, чистым воздухом, свободным от мёртвых машинных запахов, ей нравилось чувствовать под лапами не плитки палуб крейсера, а обычную землю, траву, ветки, корни.
Александр знал, чем занята Мария и не торопился дублировать её — она сама выскажет своё мнение ему, а потом — маме. Он уже определился, но не собирался опережать сестру в изложении своих вариантов на семейном совете. Пусть Мария и здесь получит приоритет, всё равно он будет специализироваться на воинской программе обучения и подготовке, а это — ежемесячные выезды на полигоны, в воинские части, на стрельбища, а каждый год — участие в маневрах: сначала учебных а затем — тренировочных. Там и до боевых крупномасштабных учений дело дойдёт очень быстро. А Маше нужно остаться в тылу. Она — гуманитарий, пусть учится спокойно, занимается наукой, культурой. Так уж получилось, что в их семье — трое воинов-профессионалов. Два нынешних и один будущий. И этого для ближайшей перспективы — вполне достаточно. Да, Маша уверена, что тоже отслужит в армии, достигнет одного из высших солдатских званий, потом — уйдёт в запас. Она сама ему об этом сказала. А говорит она такие вещи всегда очень хорошо их обдумав. Долго их обдумывая. Заставить её сказать вслух что-то такое не подумав — практически невозможно.
Так что пусть она остаётся в тылу. А с военной стезёй он справится. Ведь Маша всё равно будет его поддерживать, будет помогать и страховать его так, как только она и может и умеет. Она — его сестра. А он всегда будет поддерживать, помогать и страховать её. Потому что он знает, как это надо делать. Потому что так делал его отец — британец Джон Шепард, сделавший счастливой его маму. Совершенно счастливой. Они, их дети, родились в атмосфере счастья, спокойствия, уверенности. Несмотря на войну, несмотря на все сложности, несмотря на все трудности. Они выросли рядом с тремя высокоразвитыми искусственными интеллектами, наделёнными совершенными женскими телами. Они выросли рядом с легендой Галактики — протеанином Явиком, рядом с турианцами-Спектрами, рядом с лучшим врачом-экспертом саларианской ГОР.
Они видели бои, когда в звёздной системе сходились в противостоянии несколько флотов, несколько эскадр, видели, как взрывались корабли, не успев, не сумев отстрелить спасательные капсулы. Они видели, как мама, скрывая слёзы, прикрепляет к Стене Памяти крейсера очередную табличку со званием, именем и фамилией погибшего волговца. Они стояли в едином строю волговцев на траурных церемониях. Они видели, как отдавая дань уважения к памяти павших волговцев, склонялось Боевое Знамя крейсера. И это был единственный момент, когда оно склонялось. Ни разу за всю войну ни один имперский корабль не сдался Жнецам и их приспешникам. Да, корабли России шли на тараны, взрывались, гибли, но не сдавались.
