Понять, что же такое корабль и что вообще предполагает реальное им командование, ей очень помог второй дед — Устим, капитан огромного океанского сухогруза. Когда Светлана впервые его увидела — он прибыл в село, вернувшись из очередной кругосветки, она была потрясена, насколько он соответствовал образу настоящего морского волка: борода, усы, мощная фигура, густой бас, способный, казалось, заглушить колокол, спокойная уверенность и в выражении лица, и во взгляде, и в походке, и в манере говорить. Когда она оказалась у него на руках, ей почудилось, что она попала в некий кокон, где её не сможет достать ни одна опасность, ни одно горе.
Именно он научил её, полуторалетнюю девочку, плавать и чувствовать себя в воде не хуже, чем рыба. Когда дед Устим был свободен — она непременно упрашивала его пойти на речку и он почти никогда ей не отказывал. Она любила, когда он поднимал её на своих руках, а она визжала от радости и едва держалась за его плечи, зная, что он её точно не отпустит никуда и не подвергнет никакой опасности. Они вдвоём плавали в реке до изнеможения, он научил её переплывать речку очень быстро туда и обратно и всемерно побуждал каждый раз совершенствоваться, каждый раз сокращать это время хотя бы на секунду. Она любила держать в руках его морской хронометр — он практически никогда не снимал его с руки. В том, что он полностью водонепроницаем и будет работать даже на сорокаметровой глубине — она очень быстро убедилась на собственном опыте, лично увидев, как двигаются стрелки на циферблате, утопленном в воду — ведь дед Устим научил её не только плавать, но и нырять на глубину — сначала пять, потом десять, а потом и пятнадцать метров. Научил он её и держать дыхание, сохранять воздух, не бояться глубины. Родители очень быстро привыкли отпускать дочь с дедом на речку в любое время — хоть ночью, хоть утром, хоть вечером, хоть днём, а Светлана была счастлива — дед подобрал для неё маску, трубку, ласты и теперь они часами плавали под водой, она пристрастилась к изучению подводного мира, стала читать книги о морях, океанах, реках, о морских и речных водных обитателях.
Взрослея, она старалась при малейшей возможности оказаться в воде — будь то бассейн или река или озеро. Поднимаясь с глубины к поверхности, она всегда безмолвно благодарила деда Устима за науку, за уверенность, за спокойствие, которые владели ею, едва она погружалась в воду. Она знала и хорошо помнила, как прекрасны ощущения и чувства, охватывавшие её, скользившую навстречу солнцу — ей нравилось плавать на рассвете.
Когда она перешла в среднюю школу, дед, договорившись с родителями, взял её в кругосветку. Тогда Светлана впервые практически поняла, что такое дистанционное обучение и была счастлива, зная, что она не отстанет от одноклассников, что ей не придётся оставаться для прохождения повторного курса. Она ступила на борт громадного сухогруза, поприветствовала учтивым кивком российский флаг, переступая с трапа на палубу корабля, прошла следом за дедом в капитанскую каюту, но, как оказалось, дед решил поселить её в отдельную каюту, которая на три месяца стала её пристанищем. Личной каютой, куда даже он, капитан корабля не входил без стука.
Едва только сухогруз покинул порт, дед нагрузил её работой. Сначала на палубе, а потом и на кухне. Она прошла краткий курс первой помощи морякам у судового врача, научилась вязать за секунды десятки разновидностей морских узлов, освоила в совершенстве флажный семафор, вызубрила все существующие и утверждённые сигнальные флаги, применяемые на морских и речных судах, запомнила и научилась различать даже в сильный туман силуэты военных, полицейских и торговых кораблей, а в начале третьего месяца дед разрешил ей присутствовать на мостике во время вахт — капитанской и старпомовской. Конечно, она задавала десятки вопросов, внимательно выслушивала ответы, искала информацию в Интернете, по вечерам пропадала в капитанской судовой библиотеке, где кроме новомодных пластиковых было немало и старых бумажных книг.
Три месяца кругосветки преобразили Светлану. Её желание достичь командирского кресла большого дальнего космического боевого корабля оформилось и обрело силу внутреннего закона и внутренней необходимости. В одной из российских военно-морских баз на африканском западном побережье Светлана попрощалась с дедом — сухогруз уходил дальше по маршруту, а ей предстояло на военно-транспортном самолёте вернуться в родной город и продолжить учёбу в школе. Самолёт должен был прибыть на базовый аэродром поздним вечером, а сухогруз прибыл в полдень, так что Светлана не смогла даже помыслить о чём-то другом, кроме как о необходимости проводить сухогруз в плавание.
Взяв красный зонт, она вышла на берег там, где кончался комплекс волноломов, защищавших порт от буйства океанской стихии и долго смотрела на выходивший из порта сухогруз. Просто смотрела, понимая, что только это дед, стоявший на мостике, воспримет нормально. Она не стала махать рукой вслед уходившему в океан сухогрузу, вдруг поняв, что это — совершенно лишнее. Вполне достаточно, если она просто проводит корабль взглядом.
За время, проведённое на борту сухогруза, она обрела множество знакомых и друзей, благодаря поддержке и помощи которых сумела очень многое освоить из сонма флотских премудростей. Теперь её инструментрон часто звонил по-особому, по-морскому и она всегда знала — пришло сообщение или вызов на связь от членов экипажа и команды сухогруза.
На базовом аэродроме один из техников, подошедших к аппарели военно-транспортного самолёта, уже заканчивавшего погрузку, протянул Светлане щенка восточноевропейской овчарки и сказал, что это — поручение капитана Устима. Щенок, ощутив руки девочки, сразу ткнулся мордочкой ей в лицо, благодарно облизал губы своей новой хозяйки и Светлана едва сумела сохранить спокойствие и ровность голоса, когда благодарила техника. Не подарок — поручение. Друзей нельзя дарить. Их можно только найти — это Светлана твёрдо знала с детства. А щенок, которого она сразу назвала Мэри — угнездился на коленях хозяйки и заснул, так и не проснувшись до самой посадки на военном аэродроме на окраине родного Светланиного города.
Родители и братья ничем не выразили своего неудовольствия и Светлана, привезшая сладко посапывавшую Мэри в квартиру, поняла — они приняли новую подругу дочери ещё раньше, чем она оказалась на аэродроме — дед Устим по аудиосвязи пояснил ситуацию, убедив в том, что подружка — хвостатая и четырёхлапая — Светлане необходима.
С того дня Светлана занималась воспитанием и образованием Мэри и заботилась о ней единолично. Общий курс дрессировки Мэри прошла с прекрасными результатами, курс защитно-караульной службы — с хорошими, поучаствовала в нескольких городских и областных выставках, завоевала несколько медалей, но в основном она была практически неразлучна со своей хозяйкой. Мэри стала лучшим другом для всех троих братьев, но абсолютную власть над собой отдала только Светлане.
Благодаря присутствию рядом Мэри у Светланы появилось немало новых знакомых — ведь собачники гуляют со своими питомцами в любую погоду и замечают друг-друга издалека. Два тренера — Римма Алексеевна и Татьяна Юльевна помогли Мэри справиться со сложными программами курсов обучения, пройти квалификационные испытания и сертификацию, но и потом Светлана часто приходила к ним в Центр Кинологии, где Мэри играла с догиней Вардой и колли Ветси, а Светлана вела долгие разговоры с наставницами, конечно, не только о собаках, но и о многом другом.
Когда к маме приезжали её ученицы — бывшие и нынешние, Светлана старалась пообщаться с ними. Одна из первых учениц мамы — она была в составе первого класса, который "выпустила" мама Светланы через три года после окончания училища, ставшая известным врачом-педиатром, немало рассказала Светлане о медицине, о том, как важно защищать от болезней, травм и иных опасностей именно детей. Такое невозможно было прочесть в Интернете, здесь было важным личное общение, личное сопереживание. Светлана часами пропадала в сквере недалеко от школы, куда в обеденный перерыв приходила врач-педиатр, работавшая в детской поликлинике. Казалось бы — сорок пять минут — это очень мало для общения, но Светлана каждый раз уходила просто перегруженная информацией, которую старалась в тот же день "разложить по полочкам" и обработать, сделать своей, личной, пропущенной не только через сознание, но и через подсознание.
С малых лет Светлана поняла, что настолько счастливое детство, какое было у неё — далеко не правило. Да, в Российской Империи делалось очень много для того, чтобы рождавшиеся дети были непременно желанными, важными, необходимыми для обоих родителей, а также для их родных и близких, но Стрельцова видела и примеры негативного влияния родителей на детей. Тем ценнее для неё было отношение мамы и папы и к ней и к братьям. Быть рядом с мамой, учиться у неё быть женщиной, быть нежной, быть желанной, быть любимой — становилось для Светланы не только необходимостью — потребностью. Она с малых лет понимала — только мама может научить дочку этим премудростям наиболее полно и качественно.
Женщина может быть разной — это Светлана тоже усвоила с малолетства очень прочно и глубоко. Ей, женщине, дано преображаться за секунды несколькими движениями, несколькими жестами, несколькими словами. А если она ещё применит спектр нарядов и косметики — преображение будет просто ошеломительным. Это — тоже оружие и им нужно уметь пользоваться. Да, Светлана, как и её мама не любила чрезмерно краситься, не любила яркий макияж, не любила яркие наряды, но освоила и их, понимая, что в жизни всё может пригодиться. И мама никогда не препятствовала подраставшей дочери встать на туфли с высоким каблуком, нанести помаду на губы или "подвести" глаза, наложить румяна или тени. Она только поправляла, направляла и советовала, не ограничивая Светлану в её экспериментах и пробах.
Светлана внимательно, как, наверное, всякая маленькая девочка, наблюдала за мамой, копировала, а чаще — просто перенимала, адаптируя, походку, жесты, мимику, манеру одеваться, двигаться, манеру говорить в самых разных условиях с самыми разными собеседниками. А уж причёсок она с малолетства перепробовала — и не сосчитать сколько. И ни разу мама ей не воспрепятствовала резко, ни разу впрямую ничего не запретила. Она объясняла, поясняла и убеждала — очень быстро и очень доходчиво. Так что Светлане почти никогда и не приходилось постигать правоту мамы на собственном горьком опыте.
Михаил и Семён, конечно же, больше учились у папы. Семён очень долго, пока не пошёл в детский сад, любил по утрам, когда папа брился в ванной, тоже намазаться кремом для бритья так, что временами от крема оставались свободны только губы, ноздри и глаза. Потом, конечно, он стал соразмерять количество крема, внимательно наблюдая за тем, как это делает папа, но всё равно, это действо ему очень нравилось. Папа не возражал, часто покупая сыну отдельную тубу с кремом для бритья и изредка позволяя попробовать, как это — бриться опасной бритвой, открытым лезвием. Мама, конечно, вздрагивала, когда Семён елозил бритвой по щеке, но папа всегда говорил, что у Семёна твёрдая рука и он порезаться не сможет. Да, Семён изредка и получал царапины от бритвы, но сама процедура от этого ему только больше нравилась — он чувствовал себя совсем взрослым и знал, что он по-прежнему остался ребёнком, который может вот так, весело и свободно осваивать вполне взрослые роли.
Благодаря влиянию папы все трое братьев с ранних лет старались делать по утрам гимнастику, обливаться холодной водой, бегать по нескольку километров ежедневно, заниматься в местном спортивном городке на простейших снарядах. Ни один из братьев не пристрастился ни к курению, ни к наркотикам, ни к спиртному. Да, они могли выпить пива, могли выпить вина, могли выпить даже водки, но они знали меру и знали, когда и как следует остановиться. А главное — они умели сказать твёрдое "Нет" попыткам окружающих людей втянуть их в курение, ширяние и выпивку. Потому Светлана была уверена и даже убеждена — их будущие жёны скажут их родителям большое спасибо за столь здоровых и равнодушных к сомнительным "прелестям" мужей.
Как единственная на то время сестра, Светлана тоже осваивала под руководством мамы нелёгкую и очень сложную науку быть женщиной — хозяйкой, хранительницей домашнего очага. Начать, конечно, пришлось, с привыкания к высокоуровневой аккуратности, к постоянной чистоте и постоянному порядку. Это Светлане далось легко — в семье Стрельцовых не любили "рюшечки-подушечки", так что тяжёлых портьер и покрывал с бахромой никогда в квартирах и в домах не водилось, что очень облегчало уборку и поддержание порядка и уюта. Главным же для себя Светлана избрала не столько и не сколько уют и внешний порядок в доме, сколько хлебосольство и способность накормить мужчину и детей простыми, но непременно безопасными и полезными кушаниями.
Потому, закончив приборку квартиры, она мчалась едва ли не вприпрыжку на кухню и уж оттуда её приходилось извлекать силой — она изводила маму и, когда получалось, папу десятками вопросов о вкусах, запахах, рецептах, режимах работы техники, запоминала всё это с лёту и тут же старалась воплотить в практике, повторив лично. Она обожала часами возиться с рецептурой и ингредиентами, но никогда не считала рецепт догмой — только руководством к действию, к импровизации. Не всё сразу, конечно, у неё стало получаться так, как надо, но и мама и папа убедились — дочь не отступит от задуманного и будет повторять попытки до тех пор, пока всё получится так, как надо.
В семейном фотоальбоме Стрельцовых хранилась фотография, на которой четырёхлетняя Светлана печёт блины, самолично приготовив тесто и разогрев сковороду. Как потом вспоминала мама, было удивительно, что первый блин не вышел комом, а получился очень даже вкусным — Михаил, которому, как старшему брату, она поднесла его на тарелке, схрумкал блин за секунды и расцеловал сестру в обе щёки — она только ему позволяла такие "целовашки". Остальные полтора десятка блинов она распределила между братьями и родителями, не забыв приготовить и приправы — сметану и масло.
Везде и всюду с малолетства Светлану окружали многочисленные подружки. Она умела заводить друзей и строго придерживалась высоких стандартов дружбы. Для неё дружба не была только приятным времяпрепровождением, для неё дружба часто становилась служением. Она ценила высокоуровневое нормативное общение, пусть это была простая детская игра или просто совместные "полёты" на качелях. Папа во дворе их сельского дома сделал качели, позволявшие крутить самое настоящее "солнце" и Светлана с подружкой Риммой — дочерью главного механика местной "Сельхозтехники" — часами раскачивались на этих качелях, а когда рядом был папа Светланы или папа Риммы — рисковали даже крутить "солнце". Визгу, конечно, было немало, но зато и дружба с Риммой у Светланы только крепла и поныне Римма, ставшая уважаемым в селе ветеринарным врачом, является одной из лучших подруг Светланы Стрельцовой.
Родители детей тоже неминуемо начинали плотно общаться между собой и часто, особенно, когда пришло время идти в детский сад, а затем и в школу, Светлана неоднократно видела, к примеру, как её подружке поправляет причёску или лёгкий макияж папа девочки из параллельного класса, которая тоже видит это действо и нисколько не возражает, нисколько не ревнует и не возмущается.
