На новогодние и рождественские праздники родители подружек Светланы неизменно шили дочкам и их подружкам самые умопомрачительно красивые и сложные наряды, которые, конечно же, при всём желании невозможно было приобрести ни в одном магазине.
Главное — нормативное глубокое и полное общение между родителями и детьми — эту максиму Светлана тоже усвоила с малых лет и сделала её своим правилом. Может быть, папы и менее изобретательны, когда общаются с подрастающими дочерьми, но зато они дают дочкам уникальные идентификаторы, уникальные стандарты поведенческих нормативов в общении с мальчиками и мужчинами. Женщина и мужчина всегда и везде могут и должны не конкурировать между собой, а взаимодополнять друг друга. Тогда их союз, их семья — непобедимы, а дети — прекрасны и сильны и внутренне и внешне.
В селе вообще было принято передвигаться почти исключительно пешком, поэтому, когда папа Светланы утром выбегал с женой и детьми на утренний кросс, к нему очень скоро, несмотря на несусветную даже по сельским меркам рань — четыре часа утра, присоединялись и другие родители с детьми. В любую погоду, в любое время года пять-восемь километров туда и обратно ежедневно в обязательном порядке. Не только бег, но и просто быстрая ходьба, совместная зарядка, совместное купание в реке или в пруду, совместное обливание холодной, колодезной водой, а зимой — обтирание снегом невероятно быстро и крепко сближали родителей и детей, помогали справляться с болезнями, усталостью, раздражением, неуверенностью.
Придя после детского сада в первый класс, Светлана привычно сориентировалась на то, чтобы учиться как можно лучше и получить как можно больше знаний, умений и навыков. Эту решимость и настройку она сохранила до выпускного класса и её не заботило то, что многие одноклассники и ученики параллельных классов считают её зубрилой, заучкой, ботанкой. Очкастой змеёй её не смогли назвать по той простой причине, что несмотря на огромную зрительную нагрузку, Светлана сохраняла прекрасную остроту зрения все школьные годы и никогда не тратила время на оспаривание кличек и прозвищ. Как сказал как-то дед Устим — "собака лает, а караван — идёт". Потому Светлана сконцентрировалась на учёбе и у неё оставалось очень мало времени на то, чтобы тратить его бездумно.
В семейном альбоме Стрельцовых есть фотография — третьеклассница Светлана Стрельцова пишет изложение. Строгое платье, тёмноцветные банты, белый воротничок, простая ручка-самописка, пальцы, твёрдо и уверенно придерживающие тетрадь и ручку, чуть высунутый язык, склонённая над тетрадным листом голова и взгляд, направленный на заполняемую буквами и словами строку. Светлана любила рассматривать эту фотографию и сейчас — она для неё была едва ли не самой лучшей из всех, что были сделаны в её школьные годы.
С первого класса у неё было немало подружек, общению с которыми она старалась уделять достаточное время и всегда охотно помогала, если видела или чувствовала в этой помощи прямую необходимость. Она не любила только одного — навязывать без особой необходимости свою помощь. Как уж ей удавалось определять, когда следует вмешаться и помочь, а когда можно просто подождать в стороне в полной готовности придти на помощь — она и сама бы внятно объяснить не смогла.
Она всегда старалась дружить не против кого-нибудь, а просто дружить, потому что считала, что в единстве — сила. Потому вокруг неё всегда вились другие девочки — как младшие, так и старшие. Первых она часто опекала, заботилась, у вторых — училась, не делая из этого проблемы и не стесняясь быть в положении незнающей и не умеющей.
Привыкнув обрабатывать огромные объёмы информации, черпать данные из книг, часто — бумажных, даже не прошедших сканирование и оцифровку, Светлана всегда могла рассказать своим подружкам немало интересного, полезного и познавательного. Её доклад о газированных и негазированных напитках и их качествах, сделанный во втором классе, с интересом слушали потом даже шестиклассники, а некоторые выводы заинтересовали даже специалистов-пищевиков.
Впервые она влюбилась в десятилетнем возрасте. В одиннадцатилетнего мальчика по имени Игорь. И на всю жизнь сохранила к нему благодарность за чуткость и понимание. Целый год они были вместе и, как оказалось, вели себя так, что никто — ни взрослые, ни дети не смогли позволить себе отпустить в их адрес обычные обидные речёвки и прозвища типа "тили-тили-тесто — жених и невеста". Игорь тоже был из многодетной семьи — у него было четыре сестры, из которых две — старшие и две младшие. Так что он точно знал, что допустимо в общении с девочкой, а что — категорически неприемлемо.
Тогда Светлана полюбила объятия и поцелуи, научилась целоваться почти по-взрослому, но сохраняя известную ей достаточную дистанцию и неприступность. Родители Игоря без малейших возражений согласились на то, чтобы мальчик поехал вместе со Светланой в село и провёл там все летние каникулы. Они часами пропадали в лесу, на берегу реки, в лугах, Игорь слушал её бесконечные рассказы и не выказывал почти никогда нетерпения и раздражения, она научила его плавать с маской и ластами и он был в восторге от возможности познать новый, открывшийся сему мир.
Шагнув в подростковый возраст, Светлана вполне ожидаемо озаботилась своей внешностью, часами обсуждала с ближайшими подругами новинки мод, сама шила себе наряды, иногда шила и для подруг, но по большей части предпочитала искать и определять свой собственный стиль в одежде. Не будучи зацикленной на шмотках и косметике, она весьма прохладно относилась к потугам подруг выделиться именно за счёт невиданных нарядов и ярких расцветок, стараясь сохранить равновесие и баланс в собственном восприятии нормы и достаточности.
Не желая нарушать последовательность освоения школьной программы, Светлана тем не менее во внешкольное время продолжала черпать информацию в экскаваторно-карьерных объёмах, её невозможно было оттащить от ридеров и от экрана инструментрона, если она находила нечто очень стоящее её внимания и ещё больше стоящее её понимания.
Перед тем, как шагнуть в отрочество, она пристрастилась к сборке моделей космической техники и летательных аппаратов. Её детская комната была уставлена теперь стеллажами, забитыми не только книгами и ридерами, но и собранными и покрашенными моделями. В её коллекции была и одна уникальная модель шагохода из очень старого фантастического сериала "Звёздные Войны". Сделав её с нуля, выточив и выстрогав каждую из нескольких сотен деталек, Светлана обрела твёрдое убеждение, что техника служит тому разумному, кто ею управляет и именно он, а не техника, виновен в том, что с помощью техники другому разумному или нескольким разумным был причинён ущерб или даже смерть.
Страсть к сборке моделей космической техники сохранилась у неё все отроческие годы. Ряд моделей она подарила друзьям и подругам, оставив у себя только полтора десятка самых ценных.
Окончание отрочества совпало с появлением в её жизни двух прадедов — Трофима Викентьевича — со стороны матери, известного учёного и полярного исследователя, годами не вылезавшего за пределы Северного полярного круга и Валерия Степановича — генерал-лейтенанта авиации Империи, главы одного из самых известных лётно-тренировочных центров подготовки кадров для дальней авиации.
Общение с ними, продолжавшееся без малого пять лет, окончательно определило судьбу Светланы. Только армия, только военно-космические силы, только разведка, только дальние корабли, допускаемые к пионерным полётам. Только командирское кресло одного из таких дальних больших кораблей.
Преодолевая среднюю и старшую школу, Светлана сумела уговорить прадеда Трофима взять её на несколько месяцев в экспедицию за Полярный круг, провела на льдине два месяца и окончательно утвердилась в мысли о том, что только дальняя разведка её удовлетворит в ближайшем как и в отдалённом будущем. Там ведь потребуются не только разведчики, но и исследователи и учёные.
Два летних месяца, проведённые Светланой в лётно-тренировочном центре подготовки кадров дальней авиации и три полёта на дальних бомбардировщиках в сопровождении эскадрильи истребителей убедили Светлану в том, что ни о какой гражданской стезе она не имеет права теперь даже помыслить. Только армия. Только ВКС. Только космические силы дальнего радиуса. Генерал-лейтенант оказался строгим инструктором, гонял Светлану в хвост и в гриву, а она только радовалась и просила прадеда добавить нагрузку. Тот добавлял и она была счастлива — ведь он это делал не со зла, а любя и всегда помнил, что это — его правнучка, а не обычная девчонка, возомнившая себя некоей воительницей современного пошиба.
Благодаря возможности постоянно летать на истребителях, а если удавалось — то и на бомбардировщиках, Светлана побывала во многих уголках России и очень заинтересовалась историей военной авиации. Прадед предоставил в её распоряжение уникальные бумажные документы, с которых только недавно был снят гриф секретности и она написала и опубликовала в военном специализированном журнале несколько исследовательских статей по истории авиации Империи. Статьи были встречены читателями благосклонно, что помогло младшей Стрельцовой утвердиться в мысли о правильности избранного пути.
Часто рядом с ней летал на бомбардировщиках и младший брат — Кирилл. Он увлёкся историей второй и третьей мировых войн, расспрашивал прадеда о самых разных военных операциях — как тех, в каких принимали участие военно-воздушные, так и тех, где преимущественно были задействованы только наземные силы. Прадед усмехался, но давал Кириллу доступ в архив Центра, откуда младший брат вылезал поздним вечером уставший вусмерть, но счастливый до предела. В соавторстве с прадедом он написал пять статей, опубликованных в том же военном журнале и был очень обрадован положительными отзывами профессионалов.
В редкие минуты отдыха Светлана пыталась писать что-то своё и подвергала эти попытки и их результаты суровому разбору. Да, она давала "вылёживаться" своим творениям — когда неделю, когда — две, когда — три, потом совершенствовала, чёркала, меняла порядок слов, выправляла стилистику, стремилась писать доказательно, но в то же время — просто и, если получалось, душевно. В библиотеках, расположенных в квартирах обоих прадедов она вскоре стала совершенно своей — часами лазила по стремянке среди полок с тяжёлыми фолиантами, сидела на полу среди раскрытых и полураскрытых книг, задумчиво часто глядела куда-то в полумрак верхних полок, уходивших к самому потолку залов.
Бывало, она засыпала прямо на стремянке или на полу, к чему оба прадеда относились с полным пониманием — она неизменно находила утром рядом завтрак и часто обнаруживала, что спала на подушке, а не на жёстком переплёте какой-нибудь книги.
А потом, когда у неё иссякало желание прочесть очередную книгу, она уходила на берег озера или реки, садилась на берегу и, глядя на водную гладь, думала о прочитанном. Сенбернар Фард — постоянный спутник прадеда Трофима неизменно находил её, ложился рядом и она, обняв собачару за мощную шею, продолжала молчать и смотреть на воду, думая о чём-то своём.
Встреча с прапрадедом по отцовской линии — Таиром Федосеевичем, известным в Империи ксенологом и его женой — Прасковьей Вениаминовной произошла для самой Светланы очень неожиданно. Гуляя по городу и обдумывая очередную статью по проблемам военной дальней авиации, она увидела на скамейке в сквере пожилого мужчину, который спокойно и даже чуть медлительно раскуривал трубку. Она перебрала в памяти изображения из всех известных ей семейных альбомов и внутренне охнула — перед ней была живая легенда отечественной ксенологии, основатель одной из известнейших школ ксенологии в Европе. Решившей посвятить себя дальним космическим разведывательным полётам Светлане упускать возможность вот так прямо и просто пообщаться с таким человеком, да к тому же — родственником, было просто нельзя и она решилась подойти поближе.
К её изумлению, которое, она, вполне возможно, так и не сумела полностью скрыть, прапрадед узнал её сразу и она подозревала даже, что он её заметил даже раньше, чем она — его. Они немного посидели на лавочке, успев обсудить в общих чертах пару-тройку серьёзных проблем, а потом прапрадед встал и предложил ей без излишних предисловий познакомиться с его супругой.
Когда она вошла в их большую квартиру, располагавшуюся на пятом этаже старинного дома, Светлана, увидев сидевшую в кресле у камина Прасковью Вениаминовну, пожалуй впервые в жизни полностью поняла, что такое сто пятьдесят лет жизни. Супруге Таира Федосеевича исполнилось сто сорок пять лет, а она была ещё вполне бодра и весела. Остроте её мышления и разума могли бы позавидовать и многие молодые, а люди средних лет были бы, безусловно, впечатлены чёткостью и цепкостью её памяти.
Совершенно незаметно она полностью овладела вниманием гостьи, в мельчайших деталях и подробностях рассказала Светлане о том, как впервые влюбилась, как поняла, что перед ней открылся целый, большой новый мир чувств, эмоций, ощущений и возможностей, как продолжала поддерживать с Павлом — так звали первую любовь Прасковьи Вениаминовны отношения долгие десятилетия и после того, как стала законной супругой Таира Федосеевича. Она немало рассказала Светлане о том, как училась в школе, какие у неё были самые любимые школьные дисциплины, какие у неё были самые строгие и самые мягкие учителя и учительницы.
С молчаливого согласия мужа она рассказала Светлане и о том, как впервые встретилась с Таиром — тогда ещё студентом второго курса университета. Факультет она называть не стала, сослалась на то, что название тогда было слишком малоинформативным и впоследствии в силу самых разных обстоятельств неоднократно — раза три за пять лет — менялось.
На четвёртом курсе она забеременела, сказала об этом Таиру и он так обрадовался, что полдня носил Прасковью по городу на руках, дважды завалил по колено цветами и сразу потащил "узаконить взаимоотношения". Узнав о беременности невесты, а также о том, что жених и не думает оспаривать отцовство и готов признать ребёнка хоть сейчас, в муниципалитете не стали затягивать процедуру и уже через час Таир и Прасковья стали мужем и женой. Пока не подошёл крайний срок, она не бросала учёбу и не писала заявления с просьбой предоставить трёхнедельный отпуск по беременности и родам, в роддом ушла только тогда, когда на этом настояла её лечащая врач, предварительно сдав на четвёрки и пятёрки сессию и получив в деканате положенный академический отпуск со свободной открытой датой возвращения к учёбе.
Прасковья Вениаминовна легко и свободно поднялась из кресла, подошла к книжному шкафу, достала фотоальбом — толстый такой фолиант страниц на двести, вернулась в кресло, раскрыла и показала фотографию — она с ребёнком — дочкой в первые минуты после родов.
— Это сфотографировал мой Таир. — тихо сказала она и её лицо осветилось улыбкой, радостью и гордостью. — Дочку мы назвали Стефанией и она сейчас — известный микробиолог, работает на Дальнем Востоке, в одном из литерных научных центров. У неё у самой два сына и две дочери, есть, конечно, уже внуки и правнуки. Я тогда была так счастлива, что очнулась только тогда полностью, когда оказалась дома — Таир еле вытерпел неделю ожидания, да и то только потому, что врачи попались уж очень непреклонные. Я думала, что вернусь сразу к учёбе, но куда там — Таир моментом спроворил приятелей и те доставили меня куда-то в Сибирь, в одну из деревень. Сказал только, что там я буду в полной безопасности и в полном довольстве. Я поверила. И не разочаровалась. Именно благодаря нескольким годам, проведённым в этой деревне, Стефания выросла крепкой и здоровой. Ведь там особых городских удобств нет — только самые необходимые. А ходить пешком приходится ой как много. — Помолчав, она добавила. — Туда же она вернулась работать. И там, после института, встретила свою судьбу — Германа. Лейтенанта полиции, местного, как тогда говорили, участкового инспектора полиции. Уж не знаю, околоточного или квартального, для меня как-то ближе старое наименование — участковый инспектор. — уточнила Прасковья Вениаминовна. — Он тогда только прибыл в село на службу, а ведь село большое — больше пятисот дворов. Как тут без своего местного, так сказать, шерифа. Вот Герман и вступил на этот путь. А Стефания стала его тылом.
