Вот и сейчас, мысль о горячей после сна спутнице настойчиво зудела в подсознании, однако у него было важное дело, и если отложить сейчас, придется перетерпеть совместный нудеж женской половины переселенцев еще как минимум день-два.
Когда горничные наконец-то потушили лишние свечи, убрали со стола и устало разбрелись отдыхать, тишина и покой вернулись в зал, но Анвар, конечно же, не стал торопиться. Для начала он попытался понять, способен ли его товарищ по приключениям разговаривать. В смысле — внятно.
Наблюдая, как Игорь меланхолично рисует какую-то рожицу, макая палец в свой литровый кубок с вином, расслабленно навалившись подбородком на левую руку, он ни как не мог поймать его взгляд. Нет, немолодой архитектор даже на секунду не допускал, что начни он как-то неожиданно "лезть парню в душу", тот может отреагировать резко или вдруг нагрубить.
Бывший столичный журналист, конечно же, изменился. Не мог не измениться, несколько раз успешно бившись за свою жизнь, возглавив и победив в пусть не многочисленном, но самом настоящем сражении. В конце концов, раздобыв немалое богатство и явное влияние, в их небольшом и по-зимнему замкнутом мирке. Но все же он по-прежнему оставался тем веселым и ироничным парнем с легким характером.
Хотя нельзя и не признать, что, не растеряв все эти привычные "спасибо" и "пожалуйста", голос Игоря приобрел какую-то дополнительную убедительность. Даже безупречно соблюдая весь возможный этикет, в самих его нынешних интонациях стала угадываться некая необидная уверенность, что просьба обязательно будет выполнена.
Именно поэтому ни Наташа, ни Катя, склонные, как и большинство женщин острее чувствовать умалчиваемое, так и не рискнули поговорить с ним сами. Хотя уж чего-чего, а у любой постсоветской женщины, всегда заготовлен страх, что ее мужчина, знакомец или коллега, вдруг начал спиваться. Ну а как иначе можно оценить происходящее, если человек "принимает" каждый 12-15 дней в месяц.
"Интересно, получится поговорить сегодня? А то ведь загрызли девки совсем..."
— Вы, Анвар, все еще не ушли отдыхать. Вряд ли к концу вечера вдруг воспылали неимоверной любовью к своему "закипевшему" меду. Наверное, поговорить о чем-нибудь хотите? — неожиданно спросил Игорь с ни чем не прикрытой улыбкой в абсолютно трезвом голосе, продолжая все так же задумчивые творческие потуги. — Буду рад развеять почти любые ваши сомнения... Ну, или может быть, добавлю беспокойства о том, о чем вы раньше не думали.
На последних слов Игорь уже совершенно открыто рассмеялся и, оставив в покое в прямом смысле "хмельное" художество, перевернулся на другой бок. Расслабленно пристроив голову на упертую локтем в стол правую руку, он снова рассмеялся. И в этот момент Анвар отчетливо осознал, что совершенно не представляет, как ему вести этот разговор.
Как спросить собеседника, не спивается ли он, если тот на твоих глазах весь вечер с охотой поднимал здоровенный золотой кубок, подавальщицы при этом, его постоянно доливали, в итоге гости еле-еле смогли самостоятельно уйти, а он сидит перед тобой трезвый, как будто ничего кроме ключевой воды с детства не видел?! И явно, поганец, все понимает и наслаждается твоей неловкостью...
— Ну да, есть пару вопросов, — смущенно подхватив свой кубок и отведя взгляд, Анвар мучительно задумался, как же все-таки подойти к теме.
— Давайте помогу? Думаю, что вы не сами обеспокоились, а скорее всего, делитесь озабоченностью прекрасной половины нашего коллектива. И судя по их лицам... речь, наверное, о моем предполагаемом алкоголизме?
— Да, — с облегчением согласился архитектор.
— А вы сами, как думаете? — с улыбкой и подчеркнутым удовольствием Игорь отхлебнул из кубка.
— Опасения наших женщин мне кажутся логичными, но в этой версии меня смущают несколько нюансов, — легко признал Анвар, осознав, что никакой неловкости не происходит.
— Заинтригован...
— Понимаешь, когда я стал об этом размышлять, вдруг понял, что ты и правда, в последние месяцы слишком уж часто выпиваешь, но не смог вспомнить ни одного случая, чтобы делал это по собственному желанию. Например, проснулся после загула, и говоришь: а подайте-ка мне, "зелена вина"! Или пришел на обед, и туда же — к бадейке. Получается какой-то не классический "алкоголизм", — усмехнулся архитектор.
— Собственно, вы очень верно видите ситуацию. И можно было разобрать ее четко даже без того, чтобы меня расспрашивать. Просто девчонки не ставили себе задачи разобраться, отреагировав привычно. В смысле — в рамках традиции. А вы остались на уровне догадок... простите, из-за обычной косности мышления, — Игорь мягко улыбнулся, стараясь смягчить свои слова. — Смотрите, я практически каждый день тренируюсь с хускарлами. Они два раза в неделю меняются, и отдыхают, а я — нет. Но организм у меня не сбоит. Почему? Помните же, рассказывал, что после каждой тренировки, обязательно хоть на полчаса, а хожу к ярлу...
На лице Анвара начало проступать понимание, и его собеседник продолжил.
— Правильно! Он накачивает меня той же самой энергией, что восстановила вас, и практически полностью обновляет организм после тренировок. Меня же воины почти не жалеют — лупят, что только держись. Поэтому он каждый раз, чтобы подстегнуть прогресс, залечивает все возможные микротравмы в костях, связках и мышцах, ссадины и синяки — абсолютно все. От этого я почти не пьянею, и как-то размышлял, наверное, в обычный день, мой организм способен даже мышьяк какой-нибудь переварить, а не легкий и естественный алкоголь.
Некоторое время тишину в огромном зале нарушало только потрескивание дров в очаге. Улыбнувшись друг другу, мужчины прибегли к традиционному застольному способу взять паузу: "чокнувшись", молча отхлебнули из своих кубков.
— Слушай, а еще не могу понятно, почему ты водишься с дружинниками и другими вятшими (62) людьми, а вот ни ключник ярла, ни главный конюх, да мало ли. Даже этот, главный дружинник, как его...
(62) Вятший (древнерусс.) — знатный; здесь в значении — имеющий вес в обществе.
— ...Дитмар.
— ...да, он! Никто из них здесь не появлялся. Разве тебе не нужно "наладить" неформальные связи и с ними тоже?
— Да, с одной стороны вроде нужно, но так — не получится. Без очень веских причин, я даже подарок какой-нибудь никому из них дать не могу, — развел руками Игорь.
— Это еще отчего? Тут же обмен дорогими подарками чуть ли не "национальная идея".
— Понимаете, тут такие политические традиции. Любой, кто живет на землях ивингов, платит ярлу и может рассчитывать на его защиту. Формально при этом, он сам считается ивингом и младшим родственником ярла. Естественно, кроме жителей янгонских деревень, которые считаются собственностью правителя. Но янгоны — исключение, а вот отношения между ярлом и его подданными строятся не по принципу "платят — защищаю", а "родственники — не могу не защищать". Такой пережиток родоплеменного строя, хотя феодализма здесь все больше. И правитель до определенной степени может распоряжаться своими подданными, но те, все-таки лично свободны.
— А ключник?
— А все эти высокопоставленные управляющие, и даже Дитмар и все хускарлы, они — слуги. Поэтому если я стану их "кормить" и "награждать", этим я посягну на священное право и почетную обязанность их господина и нашего гостеприимного хозяина — ярла Эрвина Сильного. Понимаете, у нас очень либеральные времена, но если сравнивать, то приди я на Красную площадь, и попытайся помочиться на грудь кому-то из ребят Президентского полка, эффект был бы скромнее.
Слова собеседника настолько удивили Анвара, что тот сначала обалдело замер, потом задумчиво отхлебнул из своего кубка и, поперхнувшись, закашлялся. Но когда Игорь сделал попытку встать и постучать по спине, архитектор изобразил руками "все нормально", и так же жестами попросил продолжать.
— Так, конечно, не всегда. Если ярл направит их куда-нибудь по делу, то там хозяева могут, как бы из уважения к нему, принимать слуг как угодно широко и дарить почти любые ценности. Но если я, находясь у него в гостях, присвою часть его хозяйских прав и обязанностей, то это может оказаться чревато. Нет, думаю, ярл спишет все на мою неопытность, но не хотел бы из-за такой ерунды, попадать в ситуацию, когда меня нужно прощать.
— Вот уж действительно... — наконец смог заговорить Анвар.
— И дело даже не в том, что это опасно. Я просто очень не хотел бы оказаться неблагодарным, и вот так, по глупости, "не оправдать доверия". Вы же догадываетесь, что я забрал большую часть добычи из Долины Мертвых, а ведь это огромный ресурс, и он мог просто придумать предлог и не отдать. Соблазн-то и правда, был велик.
— А дружинники, ты же вроде говорил, что и они... в списке? — снова после некоторой паузы заговорил пожилой мужчина.
— На счет них, есть прямое разрешение. Хирд может передавать мастерство, а я могу их за это награждать.
— Ладно, пойду я, а то совсем мы с тобой засиделись сегодня, — архитектор встал, со скрипом и явным удовольствием потянулся, сделал два шага в сторону спальни и, очевидно, вспомнил что-то, решил уточнить. — Слушай, кстати, а раз ты видел, что девчонки беспокоятся, чего не объяснил? Они тут меня, если честно, задергали совсем.
— Анвар, ну вы же знаете женщин? Им всегда нужна какая-то причина "температурить". Особенно, если делать им по большому счету нечего. Не будет этой, Катька начнет фантазировать, — он рассмеялся и изобразил свободной рукой в воздухе нечто неопределенное, — не знаю, что я накупил себе молоденьких рабынь, и "шпёхаю" их где-нибудь по-тихому. Кстати, тема про секс Наталью, скорее всего, заинтересует, но вдруг она придумает чего-нибудь свое, и уже по этому поводу начнет с вас стружку снимать. А потом выкинут, какую глупость, а мы ее последствия, сможем осознать, когда уже ничего не поправишь. Вы же понимаете, в случае серьезной неудачи, мы потеряем не любимую работу или нынешнее беззаботное положение. Девчонки могут не до конца осознавать, но по большому счету в любой ситуации, кто-то из нас ставит на кон жизнь или, как минимум, свободу.
— Так считаешь, не нужно рассказывать?
— Ну что вы, пусть их! Будем надеяться, в следующий раз они нафантазируют тоже что-то безболезненное. Да и поздно переигрывать, Наталья вон, опять подслушивала.
— Что-о-о?!
— Ты не мог меня услышать! — расхохоталась бухгалтер, высунувшись из-за занавески прикрывающей вход в спальню. — Но как?!
— Доброй ночи!
— Вот ты гад...
* * *
Эверберг, зима 2038-ая от Исхода
(15 февраля 2018 года по "земному" календарю)
К завтраку по традиции собрались все бывшие земляне.
Прислуживающая в это утро Свани, встретила всех привычной улыбкой. Девушка успела заранее заполнить почетную — ближнюю к очагу — половину длинного стола. Множество плошек, корзинок и небольших, но массивных глиняных тарелок, издавали потрясающие запахи, превращающие прием пищи в удовольствие.
Еда самих фризов, кстати, по утрам мало чем отличалась от любого другого времени суток, поэтому за прошедшие месяцы переселенцы приучили подавать скорее чисто земной завтрак. Анвару это "прогрессорство" напоминало изыски утреннего меню в советской армии, Кате — походы в детский сад и младшие классы в школе, Наталья время от времени шутила про санаторно-курортный список. У Игоря эти моменты будили воспоминания о вожатской юности в пионерских лагерях. Правда, самых лучших из них.
Вот сейчас, например, на столе присутствовали несколько сортов сыров, еще горячие ржаные лепешки, полдюжины плошек с всевозможными видами меда, ярко желтое коровье масло, вареные куриные яйца и главное блюдо — только что сваренная овсяная молочная каша с добавлением прикупленной по случаю сушеной земляники. Вообще, вяленных и сушеных ягод и фруктов в их меню всегда присутствовало великое множество. И такая традиция была свойственна как фризам, так и не противоречила привычкам бывших москвичей и понаехавших.
В конце осени у подножия скалы, на которой был построен Эверберг, прошла главная ярмарка всей округи. Сюда кроме практически всех бондов этой части предгорья, целенаправленно съехались как продавцы из более щедрого на плоды земли побережья, так и торговцы, возвращающиеся из-за хребта, со степными товарами. Когда переселенцы, пришедшие сюда больше из любопытства, набрели на все это сушено-вяленное великолепие, они пришли в такой восторг, что в итоге закупили две повозки только всевозможных сухофруктов и орехов. Поэтому теперь половина их личной продуктовой кладовки была заполнена именно таким "долгоиграющим" богатством.
Первые полчаса все думали больше о еде, поэтому ничем кроме шутливых приветствий, да просьб что-нибудь передать, тишину не нарушали. Но постепенно то одного то другого накрывала сытость, и оживали привычные пикировки довольных жизнью и друг другом людей. Первой, конечно же, "опомнилась" Наталья, которую со вчерашнего дня занимал один "острый" вопрос:
— Игорь, давай колись, как ты вчера догадался, что я... гм, присутствую при вашем разговоре?
— В смысле то, что вы подслушивать изволите? — под общий смех уточнил допрашиваемый.
— Не важно! — отмахнулась бухгалтер. — Рассказывай, а то я извертелась вся, и почти не выспалась.
— Уверена, что по поводу этого "извертелась" могли быть и другие причины, — вмешалась Катя.
И о чудо, не склонная к повышенному смущению Наталья сбилась с мысли, отвела взгляд и даже немного раскраснелась. От такого пассажа даже Анвар, как один из участников "верчения" не выдержал и искренне расхохотался, сверкая белыми чистыми зубами в своей кудрявой ассирийской бородке.
— Эх, Наташа-Наташа, вам бы в следователи, — когда все немного успокоились, решил все-таки сделать признание экс-журналист. — А по существу дела могу пояснить следующее: что черемуховый настой, которым вы стали пользоваться пару месяцев назад, особенно сильно благоухает, когда спросонья, изволите только покидать свою кровать. Минут за двадцать до конца нашего разговора, сюда шибануло так чудесно, как будто бы мы из морозной середины февраля, перенеслись прямиком в манящий апрель или даже май. Ну как я мог этого не заметить?!
Обшутив тему профессионального добывания информации, переселенцы переключились на ближайшие дневные планы, и общий разговор на некоторое время распался. Женщины решили перебрать накопленные за осень демисезонные обновки. В ближайшие две-три недели следовало готовиться к потеплению, обещанному местными знатоками.
Мужчины — погрузились в собственные идеи и планы, на некоторое время, отключившись от происходящего. И проще всего в этом плане было Анвару.
Тогда, на последней осенней ярмарке, Игорь нашел у одного из купцов солидную стопку хорошо выделанного пергамента, и выкупил его почти за две сотни гельдов. Оказалось, что брачные договоры и другие, по-настоящему важные документы, фризская знать уже несколько сотен лет предпочитает записывать именно на нем.
Простой народ по-прежнему предпочитал прибегать к прежней традиции — всего лишь объявляя о браках и сделках на каких-нибудь крупных племенных сборах. А вот власть предержащие могли себе позволить и такой способ придания законного статуса. Все-таки многие договоренности часто должны были оставаться тайными.
