Стратег. Назад к суровым иллюзиям.

— Это джинсы! — Не выдержал я.

— А ты не встревай, когда взрослые разговаривают! — Берта недовольно окинула меня колючим взором. — И ты, Джей, изменился. Вот уж не подумала бы, что ты поддашься влиянию этой пошлой современности.

Лично, на мой взгляд, Йохэнсену было ну о-очень далеко до современности, не смотря на мои усилия. Но я благоразумно промолчал, не желая навлечь на себя еще один мощный поток суждений.

— А почему нет? — Психолог просто пожал плечами. — Мир меняется и нам желательно меняться вместе с ним. Спасибо Дэймону, что он напомнил мне об этом.

Я подавился крепким сладким чаем, зарделся и скромно улыбнулся. Берта прошлась по мне скептическим взглядом.

— Что, и от этого ребенка может быть польза?

— Представьте себе. — Буркнул я тихо.

Больше всего на свете меня раздражало, когда меня не воспринимают всерьез. Наверное, Джей сказал бы, что это очередной мой комплекс.

— Дэймон, съешь хоть что-нибудь. У нас сегодня будет тяжелый день. — Обратился уже ко мне психолог.

Я почувствовал глубокое разочарование, вспомнив о стопке заданий. Несделанная работа, которая займет целый день, который я планировал провести совсем по-другому. Что же, за все хорошее нужно чем-то платить. И за те моменты, которые я пережил здесь, за один только вчерашний вечер, я готов был посвятить себя на оставшееся время графикам и чертежам.

И с какой великой радостью я бы и посвятил себя им, если бы только знал, что работа меня ждет совсем другого плана!

— Я привык работать головой, а не руками! — Гордо сказал я, когда Берта протянула мне огромный кривой топор, из ручки которого торчали миллион будущих заноз в виде мелких деревянных зацепок.

— Руби дрова и не разглагольствуй! — Нахмурилась Берта. — Если очень хочется, то можешь и головой.

Я с сомнением оглядел вязанку поленниц и косоватый надколотый пенек перед собой. Топор был тяжелый, неудобный и никак не хотел держаться в моих непривычных к физическому труду руках.

— Все-таки это не самая лучшая идея. — Покачал головой Джей. — Руки ему еще пригодятся.

Хоть в чем-то он был со мной согласен!

— И что ты с ним носишься, как наседка с птенцом? Посмотри на него — молодой парень, а уже чахлый и слабый, как девчонка.

— Тем более, не стоит доверять ему такие задания.

Я уже не слушал их разговоров. Последняя фраза Берты была последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Размахнувшись, как следует, топором, я со всей силой ударил им по полену, которое с трудом установил в вертикальном положении. Не рассчитав силы замаха, я пошатнулся и с усердием рубанул прямехонько по пню. Топор застрял в сырой древесине, а полено свалилось мне на ногу.

— Черт! — Рявкнул я с досадой. Железное лезвие плотно въелось в дерево и теперь я дергал топор на себя, пытаясь вырвать его из пня.

— Перестань, я сейчас сам все сделаю. — Забеспокоился Йохэнсен.

— Ну уж нет!

Я был зол. Я был разочарован неудачей и во что бы то не стало стремился доказать всем и самому себе, что я способен на многое. И поэтому, стремясь показать все то многое, что я могу, я, упершись ногами в землю, упрямо потянул рукоятку на себя.

— Аки баран. — Всплеснула руками Берта.

В следующую секунду произошло следующее: топор, поддавшись моим стараниям, все-таки высвободился из деревянного плена. Я же, довольно сильно отклонившись назад, потерял равновесие и, взмахнув руками, не выпуская топор из рук, отлетел на приличное расстояние и врезался спиной в стену дома. Может быть, все бы и обошлось только этим, если бы я от ужаса не выпустил топор из рук, который, описав короткую дугу в воздухе над моей головой, не влетел в окно на первом этаже, разбив стекло и, судя по звуку разбитой посуды, приземлившись как раз на стол, за которым мы завтракали.

— Дэймон!! — Джей в секунду оказался около меня.

— Идиот!! — Берта бросилась следом за ним.

— Черт... — Я ошалело крутил головой, осматривая следы моей неудачи. — Я же говорил, что у меня с умственным трудом как-то лучше...

— Какой тебе умственный труд, ты же идиот! Чучело городское, тебе единственное применение — ворон на огороде распугивать! — Сокрушалась она, пока Джей поднимал меня с земли.

Ноги у меня все еще подгибались. К тому же я был в крайней растерянности от случившегося. Я был подавлен...

— Почему ты меня никогда не слушаешь? — Грустно спросил Йохэнсен.

Вопросу полагалось быть риторическим, поэтому я скромно промолчал, держась за ушибленную спину.

— Вы не волнуйтесь, я вам окно починю. — Неуверенно произнес я, опираясь на Джея.

— Даже не думай прикасаться к моему дому! — Испугалась старуха. — Неудачник криворукий, бестолочь! И как ты только себе этот топор в голову не врубил...

Настроение у меня было испорчено. Сидя на заснеженной ступеньке, я хмуро наблюдал, как легко и быстро Джей справлялся со всей вязанкой дров, ощущая себя никчемным созданием. Да, я согласен, иногда, когда эмоции берут верх над моим разумом, логика моих поступков отходит на второй план. Но почему я постоянно выставляю себя на посмешище перед Джеем? Судя по всему, это мой крест. Если в своей родной стихии — в стенах ЦУИПа, я чувствую себя уверенно, то вне его, в местах, которые мне чужие, я теряюсь и начинаю делать глупости. Все идет как-то неправильно, не так, как мне бы хотелось. Когда-нибудь, я приду к выводу, что мне вообще не стоит вылезать никуда, кроме дома и работы. Только так я могу чувствовать себя уверенно и в полнейшей безопасности. Как бы сильно мне ни хотелось периодически освежить свою жизнь свежими впечатлениями.

— Ну, что ты опять загрустил? — Джей присел рядом со мной на корточки, ободряюще улыбаясь. — И не сиди на холодном — простудишься.

Я почувствовал, что у меня сжимается сердце. Такой заботливый, мудрый, сильный, всезнающий. Мне казалось, что во все мире не может быть ничего, с чем бы он не мог справиться. И что я вообще рядом с ним делаю?

Нет, я не страдал лишней самокритикой. Но и не строил иллюзий. Мы с Джеем были из разных миров. И было удивительно уже даже то, что они когда-то вообще пересеклись. И то — благодаря Джею. Он с самого начала появился, чтобы помочь мне. И этим ему приходится заниматься на протяжении уже месяца. А все потому, что я вечно ввязываюсь в какие-то истории... Как я смогу жить без него?

— Нет, я не дам тебе думать о грустном. — Джей решительно поднялся. — Сейчас мы немного прогуляемся, а уже потом приступим к твоим заданиям. Я тебе помогу.

Читай — сделаю большую часть работы за тебя.

— Пожалуй, больше я от твоей помощи отказываться не буду. — Усмехнулся я.

— Подумать только — день только начался, а ты уже успел почти разрушить дом, чуть не убить себя и с впервые переломить свою гордость. — Искренне поразился Джей. — Мистер Мелид гордился бы тобой.

И все-таки его привычка забавляться моим неудачам меня обескураживала.

*49

Никогда не мог понять, почему за городом, даже вдали от деревень и крупных садоводств, всегда пахнет дымом? Ну, неужели же кому-то придет в голову жечь костры и жарить шашлыки на поляне посреди леса? А места здесь начинались уже, действительно, дикие и глухие. Я проваливался по колено в снег, шел с трудом и проклинал свои тоненькие ботинки на кроличьем меху. Джей держался ровно и, казалось бы, даже не запыхался. Даже, если он и утомился, то мне об этом было не суждено узнать. Я же не выдержал и с легкого брюзжания перешел на откровенные жалобы.

— Ты действительно устал? — Джей честно был удивлен.

— Мы пропахали уже пару километров по рыхлому снегу, а ты спрашиваешь, не устал ли я?? — Я в изнеможении опустился на огромный валун. — Откуда здесь столько камней? Их что, сюда специально кто-то прикатил?

— Берта права, ты действительно слабый мальчишка. — Сокрушенно произнес Джей. — Тебе нужно больше заниматься спортом.

— Я итак целыми днями в движении... Одна дорога до ЦУИПа чего стоит.

Джей, сложив руки на груди, так и стоял посреди опушки, в своем черном пальто сливаясь с фоном из черных стволов деревьев. Я, перекрестив ноги и упершись руками в холодную шершавую поверхность камня, осматривался вокруг. Со стороны мы могли напоминать двоих заблудившихся путников. Джей как будто что-то высматривал, а я мрачно рассматривал кривые ели и переломанные кустарники. Пейзаж действительно не располагал к светлым мыслям и возвышенному настроению.

— Ну, мы так и будем здесь сидеть до ночи? — Очнулся я от своих тяжелых размышлений через некоторое время.

— Ты же устал?

— Я? Не правда, я полон сил! — Почти что огрызнулся я, сам не понимая, откуда у меня взялся прилив злобы на весь мир. — Я готов идти дальше, неизвестно куда и зачем. У нас же всегда так и происходит — неизвестно зачем, неизвестно, что дальше... Сплошная неизвестность! Тебе ведь, я смотрю, это так нравится! — Я спрыгнул на землю и пнул носком сапога холмик из снега.

Я крутился на одном месте, мечась по протоптанному снегу. И чем больше я говорил, тем сильнее проникался своими словами и злился. Я припоминал Джею все те случаи, когда он ставил меня перед выбором, не думая о том, нужно ли мне это, вмешивался в мою жизнь, менял ее по своему усмотрению, не спрашивая, хочу ли этого я... Я размахивал руками, впадал в отчаянье, накручивая и накручивая себе безвыходность своего положения... В конце концов у меня закружилась голова, я поднял глаза к небу и замер. Деревья окрест нас очерчивали ровный круг, как будто создавая плотную живую стенку. На секунду мне даже почудилось, что они переплетают свои ветви, чтобы уже никогда не выпустить нас из своего плена и заживо похоронить в этом диком, жутком лесу. По небу над моей головой протянулась прозрачная розовая полоса приближающегося заката. Где-то в отдалении тревожно закричали птицы, по верхушкам елей прошел ветер, сразу же сделав их живыми и угрожающе подвижными. Старые деревья накренились и заскрипели; как будто тревожный крик пронесся по лесу.

"Что за черт?" — Неожиданно подумал я, как будто очнувшись от какого-то наваждения.

Меня передернуло, по телу пробежала дрожь. Я явственно почувствовал, как на затылке зашевелились волосы, а где-то в левой части груди заныло, как будто кожу там проткнули тупой холодной иглой.

Я остановился на том самом месте, когда начал обвинять Джея в том, что он вообще приехал в Мой город, чтобы помочь мне. Остановился, замер и замолчал, растерянно глядя в небо. Я не мог объяснить, что происходило со мной за эти минуты, но я как будто всколыхнул из глубины своего сознания все самые темные мысли, которые прятал от себя и Джея все это время. Я упрекнул его в своих страхах, в своей неуверенности... Я сделал его виноватым в том, что я полюбил... И в том, что я не хотел и боялся страдать.

— Вот и высказался мне до конца, верно? — Йохэнсен так и стоял на том самом месте, четко в центре круглой поляны, скрестив руки на груди.

Взгляд его проходил куда-то сквозь меня и растворялся в лесной глуши.

— Я... Я не хотел этого говорить! — Затряс я головой, отступая на шаг назад. — Я даже не думал об этом!

Мне было не на шутку страшно. В меня как будто что-то вселилось и я не мог остановиться. Мне хотелось говорить гадости, хотелось вывести шведа из себя, разжечь скандал. Я упивался состоянием бесконечной ярости, которое в обычной жизни было для меня крайней редкостью. Веселенькое дело — посвятить остаток зимы очевидно придется практическим занятиям по экзорцизму.

— И думал и хотел. — Спокойно ответил Джей, минорно щуря глаза. — Вот так-то... Больше не будешь ничего скрывать от меня.

Я чувствовал опустошение, как будто избавившись от давивших меня мыслей, я оставил на их месте слабость и страх. Джей тоже был заметно угнетен. Не встревожен, не зол — чего было бы логично ожидать от него, а как-то особенно печален. Я сам хотел, чтобы он не скрывал от меня своих чувств... А теперь я не знал, как отнестись к его унынию. Ведь, если Йохэнсен поддался тревоге, то, что же делать мне??

— Прости меня. — Я подошел, встал рядом с Джеем, как будто ища защиты, борясь с желанием обнять его. — Наверное, у меня действительно не так много сил... Просто я не уверен, что... А, ладно. — Я нахмурился, оборвав себя на середине мысли.

Еще выскажу опять что-нибудь такое, чего сам потом испугаюсь...

— Нет, говори. Ты еще не все мне рассказал.

— Я боюсь того, что нас ждет. Ты же и сам понимаешь, что ничего хорошего не будет?.. — Я ждал его ответа с надеждой, что он убедит меня в обратном. Скажет, что мы со всем справимся, что он все, как всегда, разрешит и сделает сам...

— Мы оба понимали это и раньше. Я хотел оградить тебя от опасности, а сам учил тебя слушать свое сердце... Теперь все, что я могу, это продолжать учить тебя тому же. Не думай о будущем сейчас. Эти мысли куда более жестоки, чем все то, о чем ты сказал мне сейчас. Но тебе было необходимо высказаться... Поэтому мы здесь.

— Понятно... — Я грустно усмехнулся. — Еще одна уловка совместно с природными эффектами. Это еще одно проклятое место? Скажи честно, Джей, ты действительно волшебник? Злой или добрый? Или как там назвала тебя Берта?.. Викинг? А сколько тебе лет? Несколько сотен? — Меня снова подхватила былая волна агрессии. Я это почувствовал и поскорее замолчал.

— Я так виноват перед тобой... — Джей продолжал смотреть перед собой, даже не пряча тоскливого больного взгляда, как сделал бы я на его месте. — Никогда бы не подумал, что буду способен на такую жестокую ошибку, поддавшись на свои собственные чувства.

— Я — не твоя ошибка!

А дальше меня снова подхватил поток мыслей и слов... Я рассказывал о том, что никогда еще меня не захлестывало столько противоречивых чувств одновременно. Вспоминал о Уитвилле, вспоминал о том, какой спокойной и предсказуемой была любовь к нему... Любовь, граничащая с дружеской привязанностью. Я с какой-то даже дерзостью признавался в том, что неоднократно обманывал его, изменял, убеждаясь в очередной раз в своей независимости и свободе. Сколько раз я упивался своей властью над ним, наслаждаясь силой его чувств ко мне, снова и снова разбивая чьи-то сердца и оставляя свое под крепкой защитой здравомыслия.

Джей слушал, не перебивая. Что я ждал от него? Ревности к моему прошлому? Я был так глуп... Он давал возможность высказаться мне... Выплеснуть все самое грязное и темное, что вызвала во мне обида на него, на себя... А мне хотелось, чтобы он увидел меня с другой, черной моей стороны. Я пытался разочаровать его в себе, вызвать в нем отвращение к себе, разозлить. Я говорил и говорил... И чувствовал, как становлюсь чище и легче.

— Сейчас ты сам себе противен?

— Нет! Представь себе — нет! Я такой, какой есть, понимаешь... Я — не ты. Мы с тобой разные люди! Ты даже не представляешь, сколько зла я причинил людям за всю свою жизнь. И на работе и в свободное от нее время! Я... Может быть я даже недостоин тебя... Но я люблю свою жизнь и себя таким, каким я создал свой образ для себя и для людей... Наверняка, сейчас я противен тебе, да?

— Нет. Ты все еще тот самый Дэймон, которого я знаю. Вместе с твоим образом и глупым детским желанием говорить о себе хуже, чем ты есть. С подростковой жаждой провокаций. Только меня ты ими не удивишь, Дэймон... Меня вообще сложно чем-то удивить. Я больше ошеломлен от самого себя. — Он криво улыбнулся.