Стратег. Назад к суровым иллюзиям.

Йохэнсен снова выискал глазами Дэймона среди людей и подумал, что без пальто, разгоряченный от танцев, на морозе он может простудиться.

В себя я пришел неожиданно. Так же неожиданно, как прервалось движение вокруг костра. Теперь женщины пели песни, сидя вокруг огня, а мужчины варили в огромном котле глинтвейн, который распространял вокруг себя чудесный сладкий запах. Мне хотелось смеяться, как будто под действием алкоголя, или легкого наркотика. Я в изнеможении свалился рядом с Йохэнсеном и, не вытерпев наплыва радостных эмоций, обнял его. Совершенно невинно, по-дружески.

— Спасибо вам!! — Прокричал я, похоже разучившись говорить в обычном тоне. — Мне кажется, что я как будто начал заново жить!! Я никогда ничего подобного не испытывал!!

— Это называется коллективным экстазом. Главное, не подчиняться этому чувству долгое время. Умей в нужный момент вернуть себе индивидуальность и выйти из транса.

Я почти не слушал того, что он мне говорил. Слышал только интонации, как всегда — заботливо покровительственные, не разбирая слов. Мне было слишком легко и весело. Я как будто ощущал в себе радость всех этих людей, когда-то мне незнакомых, а теперь таких близких. Я испытывал самые прекрасные чувства — ощущение внутренней свободы, веру, надежду на лучшее, радость и легкость... А главное любовь. Сейчас, испытав сильнейший внутренний подъем, потеряв себя на несколько минут и вернувшись, я понял, что я люблю этого человека, сидящего напротив меня и читающего мне нотации, как не любил никого в своей жизни. За то, что он смог подарить мне весь этот мир, который я, живя с ним по соседству, не замечал и отверг бы, если бы соприкоснулся в обычной жизни. За то что он смог подарить мне самого себя... Хотя бы на несколько минут, но смог.

— А я не хочу... Выходить из транса. — Улыбнулся я. — Мне и здесь очень-очень хорошо. — Я продолжал виснуть на своем учителе, не испытывая ни малейшего желания разжать кольцо рук. Перестав двигаться, я порядком замерз и сейчас грелся, прижимаясь к любимому телу. Ах, если бы все это было при других обстоятельствах...

Джей в одно движение нарушил все мои сладкие грезы, аккуратно отстраняя меня и накидывая мне на плечи пальто, которое как всегда чудом оказалось в его руках.

— Не вздумай замерзнуть и простудиться. Как я объясню твоему начальнику, если в понедельник ты снова не выйдешь на работу?

— Снова вы о своей работе. — Вздохнул я, почти что загрустив.

— О Твоей работе. — Поправил меня Джей. — Между прочим, то, что ты испытал сейчас — сродни твоим предчувствиям, которые помогают тебе в последнее время выполнять твои задания.

— Я это почувствовал. Как вам удалось пробудить во мне это?

— Если я скажу, тебе это вряд ли понравится...

— Вы просто заставили меня разозлиться, когда я упомянул о своих моральных терзаниях по поводу ограбления храма. Верно? — Посетила меня неожиданная загадка.

— Верно. — Удивленно согласился Джей. — Я хотел заставить тебя думать не головой, а сердцем.

"И у вас это получилось" — Подумал я с грустной иронией.

— Сейчас я ощутил ту же связь с землей... Мне показалось, что меня переполняют знания, которыми я тогда не обладал. Ведь эта земля — все еще территория Мемфелиса? И я так же могу ощущать ее, как и город.

— Вот только влияет на тебя эта связь совсем по-разному...

В приготовленный глинтвейн, чтобы слегка остудить его, бросали чистый снег, собранный вблизи поселения. Это был один из ритуалов. Я с жадностью впился в темно-красную жидкость, в которой плавали кусочки фруктов и орехи, в один момент осушил целую пиалу и не почувствовал совсем никакого опьянения. Это меня даже расстроило. Джей, как и на моем Дне Рождения пил медленно, растягивая удовольствие и думая о чем-то, видимо, приятном. О, как бы много я отдал за то, чтобы узнать его мысли! Йохэнсен был и оставался для меня человеком-загадкой. Скрытным, сдержанным и в то же время открытым и честным в своих эмоциях. Неужели он действительно такой невозмутимый, каким хочет казаться?

— Дэймон, а ты понимаешь, о чем они поют? — Спросил меня швед.

Я прислушался... Да, я понимал каждое слово... если эти протяжные переплетения звуков и выкриков можно было принять за слова. Мало того — меня ничего не пугало. Когда к центру площади вышел немолодой мужчина с заметной сединой в волосах, я со спокойствием и пониманием слушал его речь вместе с остальными. Он говорил о том, как важно для нас наше холодное море, о том, что наступает зимняя стужа, вспоминал давние времена, когда морские глубины были нашим единственным способом добывать себе пропитания и, естественно, о том, что мы обязаны соблюдать старые традиция. После этой торжественной фразы, завершающей речь, раздались радостные выкрики. Люди восхваляли море, природу и даже Мемфелис... Наверное, я, городской житель, первый нарушитель закона, основной отрицательный персонаж этой истории, должен был чувствовать себя, как на чужом празднике жизни... Но я чувствовал себя прекрасно.

Где-то, уже к трем часам ночи, празднество вошло в самый разгар. Возобновились танцы, теперь уже по парам, напоминающие обычную непринужденную польку. Незнакомая мне молодая девушка вытянула меня танцевать, однако долго я продержаться не смог. Быстро устал и вернулся на свое законное место подле Йохэнсена, который что-то активно обсуждал с тем самым седовласым мужчиной. Меня клонило в сон. Сказался насыщенный день, физическое переутомление, эмоции и повышенное употребление горячего алкоголя на свежем воздухе.

По рядам прошлись девушки, поливая сидящим руки настоящей морской водой из глиняных кувшинов. Руки, пахнущие солью и йодом, потом жгло на морозе, но ощущение казалось мне скорее приятным. Засыпая на ходу, я наблюдал за происходящим, как за кинофильмом, в котором сам уже давно перестал участвовать. Ритуалы, музыка, раскрашенные и счастливые лица, запах ночи и костра, ощущение всеобщей любви, витающее в воздухе...

— По-моему кому-то пора спать? — Джей все-таки отвлекся от беседы и посмотрел в мою сторону. — А я то думал, что тебя хватит до утра. Мистер Мелид рассказывал мне о ваших периодических ночных загулах в клубе.

— Сплетник. — Скривился я. — А я старею, наверное...

Джей еще некоторое время решал вопрос о наших спальных местах. Я уже было совсем уверился в том, что мы действительно проведем ночь на снегу на улице, когда для нас все таки нашлась пустая лежанка в каком-то из домов... На наше счастье, там даже была печь.

*38

— Ложись спать в одежде, а то замерзнешь.

Йохэнсен возился с печкой. По дощатому полу весело играли отсветы пламени, а небольшой домик наполнился бодрым треском горящего дерева. Я, к своему великому сожалению, уже настолько хотел спать, что не соображал почти ничего. С огромным трудом мне удалось дождаться, пока Джей прекратит бороться за отопление в нашем доме и составит мне компанию на широком матраце, набитом, кажется сухой травой. Я даже почти не испытал разочарования, когда он, на наиприличнейшем расстоянии от меня, достал из сумки блокнот и принялся делать в нем какие-то записи в полной темноте, в которой я едва ли различал силуэты. Наверное, эта ночь могла быть куда романтичнее... Но только не в моей жизни, ни с моим участием и не с этим непробиваемым, равнодушным мужчиной, который сейчас напоминал мне те самые скалы, которые так же не поддавались мне сегодня утром.

"Какие же рыбы... холодные" — Подумал я обреченно.

— Вы что, дневник ведете? — Спросил я, с трудом ворочая зыком.

— Конспектирую твое поведение. — Пошутил Джей. — Ты уснешь уже, или нет? Я ведь не зря ушел в самый разгар праздника?

— Ну, вернитесь, что вам мешает. — Хмуро бросил я, отворачиваясь к стенке. — Я же вас не звал охранять мой покой... — Мне было обидно это слышать.

— Считай, что я сам вызвался. В конце концов, ты бы вряд ли один уснул в незнакомом деревянном доме на полу.

И он был прав...

— Вы меня таким малодушным считаете? — Из последних сил отстаивал я свою гордость.

— Спи уже... — Джей улыбался, я этого не видел, но почувствовал.

Наверное, это к лучшему, что глаза у меня закрываются сами собой... При других обстоятельствах я бы вряд ли смог уснуть. И это была последняя четкая мысль за эту ночь. В следующую секунду я уже отбыл в потаенное царство Морфея.

И уже не видел, как Джей, по чему-то грустно вздыхая, делал последнюю пометку в своем блокноте, перечитывал написанное и убирал блокнот обратно в сумку. Как, положив руки под голову, еще долгое время не спал, разглядывая потолок и изредка переводя взгляд на спящего меня. Размышлял о чем-то, спорил сам с собой, вспоминал, анализировал, радовался и грустил одновременно. Злился на себя и снова разглядывал потолок... Я же, укрытый теплым ватным одеялом, в джинсах и толстовке, глубоко спал, отвернувшись к стене и раскинувшись во всю лежанку, и невдомек мне были душевные терзания шведа. Да и проснись я вдруг и заметь его в таком состоянии, я бы, наверное, удивился... или даже испугался, не зная, что мне делать и как относиться к такому прозрачному и незнакомому Джею.

Снилось мне нечто размытое, образное и, судя по мысленным ощущениям и впечатлениям от сна, эротическое. Где-то на грани сна и реальности я отметил про себя долгое отсутствие секса в моей жизни и снова провалился глубоко в свои грезы. Мне снились кружащиеся вокруг огня люди в светлых балахонах, как на хранителей с кладбища, снились скалы, в которых неожиданно появлялись окна. Затем скалы принимали ровную форму прямоугольников и превращались в обычные блочные Мемфелисские дома, серого цвета и непрезентабельного вида. Костер в моем сне принимал образ нечто плотского и чувственного, горячего и сексуального. Я еще долгое время не хотел просыпаться и покидать свои сладостные сновидения, когда Йохэнсен легонько потряс меня за плечо. Его появление рядом со мной казалось мне логичным продолжением моего странного сна с явным непристойным смыслом.

— Дэймон, просыпайся. Самое интересное пропустишь. — Произнес Джей, не оставляя попыток пробудить меня.

Мне казалось, что я положил голову на подушку не давнее, чем минуту назад. Тело мое не хотело подчиняться бодрствованию.

— Самое интересное еще не началось. — Глубокомысленно произнес я, не открывая глаз.

Хорошо, что хоть не пояснил, ЧТО именно...

— Ну, ты как хочешь, а я уезжаю. Мне на работу нужно успеть.

— Ммм..? — Поинтересовался я, приоткрывая один глаз. Меня сейчас же ослепил яркий свет, бьющий через окно. Это вставало солнце...

— Неужели тебе не хочется увидеть восход солнца?? — Недоумевал Джей, не понимая, что сейчас мне хотелось только одного — спать.

— А через окно я не могу на него посмотреть? — Я постепенно сдавался.

Если судить по рассвету, то примерное время было около восьми часов утра. Я выполз из дома следом за своим бодрым и вполне жизнерадостным учителем, напоминая рассерженную амебу. На свежем воздухе я сейчас же замерз. Голова заболела от резкой смены температуры.

— Это стоило бы увидеть, да? — Восторженно произнес Джей.

Я бережно сохранял в своей памяти малейшие проявления его эмоций.

— Наверное... — Пробормотал я, зажмурившись.

Открыть глаза я не мог физически. Боялся лишиться зрения...

Солнце вставало стремительно. Сначала перед нами появилась широкая полоска оранжевого света и небо окрасилось в золотые и розовые всполохи. Затем полоса начала расти, протягивая к земле прозрачные светящиеся лучи. Снег сверкал и золотился, ослепляя своим сиянием. Вся долина напоминала океан из жидкого золота, переливаясь и полыхая на солнце. Зрелище действительно было стоящим... Казалось, что вся природа, вся жизнь просыпается вместе со светилом, дающим жизнь земле. Я закрыл глаза, давая им отдохнуть от столь яркого света, а когда снова осмелился поднять глаза, то увидел лишь небольшой, совершенно четкий, как будто начерченный циркулем, бордовый круг на фоне редких розовых облаков. Этот зависший в воздухе красный шар никак не вязался в моих мыслях с тем самым солнцем, которое я привык видеть по дороге на работу. Может быть потому, что никогда не вставал так рано.

— А что будет дальше? — Спросил я, продолжая стоять, задрав голову.

— А дальше его скроют облака...

Вот такие ценности жизни были у Джея Йохэнсена. Он разбудил меня на пол часа раньше, чтобы полюбоваться восходом солнца, наслаждаясь этим ежедневным зрелищем, так, как будто это явление происходило раз в сто лет. А я, признаться, был не против... Рядом с ним самый скучный будний превращался в волшебную сказку, а любая жизненная мелочь обращалась в самую яркую ее деталь. И происходило это даже тогда, когда он почти ничего для этого не делал.

Мы, не откланиваясь с аборигенами, покинули поселение. Я кинул прощальный взгляд на то место, где вчера происходили наши танцевальные оргии. Мне ведь еще предстояло все вспомнить... Сейчас на том месте, где вчера до звезд вздымался торжественный костер, покоился ворох обугливавшихся поленьев. Я еще долго оборачивался, запоминая и впитывая в себя каждую мелочь, доступную моему взгляду, стремясь сберечь в своей памяти этот слепок истории, снимок жизни, в которой я был по-настоящему счастлив.

Мы почти с легкостью одолели крутой подъем на отвесные скалы, без приключений перебрались через веревочный мост и прошли лес. Только в тот момент я вспомнил, что мы никак не позаботились о машине, просто оставив ее на обочине. Возникшая было, в моей душе, тревога сейчас же растаяла, когда я увидел знакомый бок Крайслера Йохэнсена. А разве могло бы быть иначе?

— А теперь я буду спать. Можно? — Спросил я, устроившись на переднем сидении и облокачиваясь о подлокотник.

— Как хочешь. Можешь перебраться назад.

— Нет-нет! — Испугался я расстояния между собой и моим тренером. — Мне тут удобнее, правда.

Джей без моего напоминания приоткрыл мне форточку и включил отопление.

— А помните, вы говорили, что мы вернемся к теме моей клаустрофобии?

— Ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас?

— Нет... но хотелось бы знать, когда именно вы...

— Когда будет подходящий момент, я обещаю.

"Все то у него в нужный момент, по таинственным знакам, по велению сердца!" — Подумал я несколько разочарованно. Странно, но спать мне уже не хотелось.

— Мистер Йохэнсен, а вам нравится Мемфелис?

— Не знаю, как тебе ответить... Понимаешь, я видел больше сотни разных городов. И первые из них мне действительно нравились... Позже из моего восприятия стерлось такое понятие. Но мне интересен ваш город.

— Больше сотни!.. — Я впервые почувствовал зависть к Джею. — И что, вы везде так веселитесь?

— Веселюсь?? В каком смысле?

— Ну-у, эти пляски вокруг костра, песни, разрисованные лица.

— Скажем так, это ты вчера плясал, а не я. Да и разве это веселье? Это просто... часть жизни. Которая обязательно должна быть у каждого человека. — Спокойно объяснил мне швед.

И тут я понял... До меня наконец-то дошло, что не давало мне покоя в личности Джея! Он ведь совершенно не умел радоваться жизни! Его невозмутимость, сдержанность уместно совмещалась с внутренней свободой, которая чувствовалась в каждом его поступке. Он не подавлял своих чувств, не скрывал своих мыслей, в любом обществе вел себя естественно... И это было куда страшнее. Значит, постоянное ощущение печали и отчужденности — это неотъемлемая часть его жизни? Как мое одиночество... Мне не хватало самодостаточности, а Джею — любви к жизни и умения веселиться. А еще мне говорил, что у меня слишком серьезный подход к жизни! Очевидно, его легкость не спасла его от тоски. Я решил, что должен срочно это исправить.