Стратег. Назад к суровым иллюзиям.

— Почему вы постоянно отвергаете меня? — Проговорил я тихо и отчаянно.

Глаза застилала пелена подступающих слез. Я попытался поймать его взгляд, заглядывая в глубокий омут и силясь рассмотреть там хоть что-то. Хоть какую то реакцию. Хотя бы злость, раздражение, смятение, брезгливость... Но только бы не слышать этого холодного молчания.

Я утрачивал последние остатки самообладания. Я не контролировал своих движений, теряя власть над своим телом. Я хватался за шелковую, скользящую ткань его рубашки, опускался на колени, прижимался лицом к его животу, обвивал его бедра руками... Если бы я хоть на секунду остановился, задумался, посмотрел на себя со стороны, утратил бы бушующие во мне силы слепой любви, то я бы, наверное, сошел с ума от стыда. Но я был пьян... От страсти ли, от выпитого ли... Я не думал о том, чего мне может стоить эта внезапная потеря рассудка. Я впервые в жизни терял голову от притяжения к любимому человеку, и меня затягивало это безумство ощущений. Главным для меня сейчас было не проснуться и не протрезветь...

— Ну скажите же мне хоть что-нибудь! — Я поднял голову и посмотрел на своего любимого человека снизу вверх.

Мне хотелось стоять на коленях, хотелось говорить о своей любви. Я слишком долго держал все это в себе, и сейчас мне хотелось преподнести свое признание как можно более искренне и верно. Это была странная жажда почувствовать себя слабее, меньше, незначительнее, чем тот, кого я считал столь великим и возвышенным. Мне хотелось преклоняться, восхищаться, признавая свою ничтожность. Это было незнакомое мне раньше желание, и оно могло бы напугать меня своей дикостью. Прежний Я ни за что бы не унизился бы перед своим любовником, дожидаясь, пока он сам не заслужит право на обладание мной. Прежний Я был слишком горд, самовлюблен и эгоистичен. Прежний Я никогда не любил никого так сильно, так безоглядно и глубоко.

Джей молчал. Он не смотрел на меня, не реагировал на мои слова, не отвечал на мой взгляд. И внутри у меня все окаменело, заражаясь этим холодом и сдержанностью. В душе у меня как будто что-то надломилось. Я поднялся с пола и выскочил в коридор. Мне хотелось бежать, скрываясь от своих чувств, от себя самого, от этих страшных минут, что я провел в ожидании ответа на свою любовь. Хотелось спрятаться, как всегда, на улицах ночного города. Подальше от этого обманчивого тепла и обещания уюта и защищенности. Ближе к зимней стуже, к запаху морской соли и свежести.

Спотыкаясь в темноте о раскиданные мною книги, я на ощупь нашел свои сапоги и пальто. Скорее бежать, бежать из этой квартиры, из этого дома....

— Дэймон. — Произнес твердый и спокойный голос за моей спиной.

Я выронил сапог, всхлипнул и обернулся.

— Куда ты собрался посреди ночи? — Джей обнял меня, привлекая к себе, и прижал к двери. — Прости... Мне нужно было время, чтобы принять решение.

— Принять решение? — Я посмотрел ему в глаза и на этот раз смог выдержать его взгляд. — И о чем вы подумали?

— Я подумал, что мне ни в коем случае нельзя отвечать на твои чувства... Но на мое решение это не повлияло.

Что я чувствовал, когда меня почти на руках затащили в спальню, толкнули на кровать? Я не понимал. Джей был решителен и молчалив. И... непривычно опасен. Чувства его выдавали лишь потемневшие, прищуренные глаза. Я наслаждался каждой секундой, каждым его прикосновением, каждым ощущением от касаний его пальцев к своему лицу. Я бестолково растрачивал энергию любви на ненужные слова, на признания, я как будто забыл, как это — заниматься любовью. Я забыл все, что помнил и знал прежде. Я хотел забыть... Смешно, наверное, выглядело мое влюбленное бормотание... Сейчас для меня на всем свете существовал только этот пронзительный взгляд, это бесконечно дорогое мне лицо в обрамлении вьющихся волос, этот голос, шепчущий мне что-то волнующее. И этому человеку я хотел отдать всю свою жизнь. И мое прошлое, и настоящее, и всё будущее.

Я тянулся за его руками, боясь хотя бы на мгновение потерять ощущение тепла, я торопливо пытался сорвать с него одежду и одновременно расстегивал ремень на своих джинсах. Пальцы у меня срывались, руки дрожали. И мне не нужно было и не хотелось искать какие-то красивые движения и позы, которые имели для меня смысл когда-то в далеком и чужом теперь прошлом. Всю свою жизнь я старался держать ситуацию под контролем даже в постели и оберегал успешный образ крутого парня, раскрепощенного и уверенного в своей непревзойденности. Сейчас же я просто-напросто забыл об этом... Впервые я хотел только раствориться в своих чувствах, в этом человеке, который прижимал меня своим сильным, оказавшимся таким красивым под плотной тканью чертового старого свитера, телом к кровати, не думая ни о своем чувстве собственного достоинства, ни о том, как я выгляжу и какое впечатление произвожу. Йохэнсен казался мне сейчас настолько близким и родным человеком, что мне хотелось поделиться с ним всеми своими страхами, своей неуверенностью и безграничным счастьем одновременно. Хотелось отдать себя всего без остатка только ему одному.

Я стремился как можно быстрее приникнуть к его телу, почувствовать его. Я торопился и медлили в нерешительности одновременно. Когда-то я был уверен, что ни один человек не заставит меня отказаться от своей независимости. Всю свою жизнь, больше всех на свете, я любил только себя. Сейчас я готов был отказаться от всего и принести свою свободу и свою жизнь и себя самого в жертву любви.

Через открытую форточку доносился редкий шум машин, шелест морского прибоя и свет от ночных фонарей. Изредка по потолку пробегали бледно-желтые полосы от фар проезжающих под окном автомобилей и бликами отражались на светлой коже склонившегося надо мной Джея. Одежда моя теперь в беспорядке украшала собой ковер на полу и я чувствовал себя легко и свободно. Закрыв глаза, ловил каждое прикосновение тонких узловатых пальцев, сухих теплых губ к ключицам, шее, груди... Сам неуверенно проводил руками по спине и мускулистым плечам, знакомясь и привыкая к телу человека, чтобы навсегда сохранить в своей памяти каждый сантиметр обнаженной горячей кожи.

Как странно, секунду назад я не мог поверить в свое счастье, теперь же я не поверил бы, что когда-то могло быть по-другому. Этот мужчина, эта ночь — все это принадлежало мне по праву. Я бы мог погибнуть сам, или убить — отбирая и присваивая его себе, как что-то мое, законное.

Неужели могло не быть этих глаз, когда-то колючих и ледяных, а теперь глубокого оттенка грозовых облаков? Этого дыхания, в такт моему, биения сердца, которое я слышал, как свое собственное. Моих криков... Черт, я никогда не кричал от страсти. Я никогда не бился под мужчиной в сумасшедших конвульсиях, умоляя его не мучить меня так долго... Сильные пальцы почти что впивались в мое тело, оставляя красноватые следы на груди и животе, но я почти не чувствовал боли. Я готов был принять любые, даже самые страшные мучения, от рук любимого человека. Я выгибался, стонал, торопил, требовал и просил... обвив ногами талию Джея, прижимался к нему, прикусывая кожу на плече. Тело уже требовало разрядки, перед глазами протянулась фиолетовая пелена, в висках пульсировала кровь, пальцы комкали простынь... Мокрые пряди волос то и дело попадали в глаза и прилипали к губам, я мотал головой, почти скуля, и шумно вдыхал прохладный воздух. По влажной коже на внутренней стороне бедер, дразня, полностью сводя меня с ума, скользили ладони Джея. Я изогнулся навстречу его рукам. Больше терпеть это сладкое мучение у меня не было сил... Не контролируя себя, протянул руку к низу живота, инстинктивно стремясь прекратить обжигающее томление... На моих запястьях сомкнулись железные кольца пальцев, укладывая мои руки над головой. Я зарычал от бессилия, зажмурился...

— Пожалуйста... хватит... — Выдохнул я, удивляясь, что еще не утратил способность говорить.

Я потерял контроль над собой, отдавая себя во власть Джею... Он же, повинуясь своим желаниям так же безрассудно, как и я, не рассчитывал, или не хотел сдерживать своих сил. Я непроизвольно вскрикнул от неожиданности и боли, сильнее обхватывая его широкую спину и пряча лицо на плече. На глазах у меня выступили слезы. Я прикусил нижнюю губу, чувствуя, как по подбородку катится соленая липкая капля крови. В пояснице острым копьем вспыхнула боль, распространяясь по всему телу. Откинув голову на подушку, широко открыв глаза, принимая в себя и запоминая каждое мгновение, я наслаждался каждым ее импульсом.

Боль, щемящая, обжигающая, была разбавлена тонким, еле ощутимым оттенком блаженства. Я, не выдерживая нахлынувшего на меня вихря из смешанных эмоций, снова кричу, царапаясь короткими ногтями, кусаясь, сжимая коленами ребра Джея, не думая о том, что причиняю ответную боль силой своей страсти. Я растворялся, терялся и исчезал в бездне своих ощущений, зная, что Джей получает не меньшее от нее удовольствие. Я задыхался, ловил ртом воздух, падая на глубину, или возносясь к небесам. Перед моим мутным взором все потемнело, окрасилось в черный цвет, осветилось радужными красками, золотыми брызгами фейерверка и на несколько секунд я полностью исчез из этого мира, пребывая в горько-сладком небытие, умирая и снова возрождаясь обессиленным, опустошенным и легким. На миг я как будто увидел себя со стороны, наблюдая за переплетением наших тел, слыша свой хриплый стон откуда-то издалека.... А затем все снова вернулось на круги своя... Как будто выключаясь, перегорая... С улицы все еще доносился легкий скрип тормозов, шуршание шин о заснеженный асфальт и плеск воды и биение небольших осколков льда о кремнистую стенку набережной.

Мне хотелось молчать и улыбаться... Прижавшись к горячему боку Йохэнсена, я все еще не открывал глаз и не разжимал рук, продолжая мысленно проживать недавнее мгновение снова и снова.

— Я люблю тебя... — Пробормотал я, не осознавая того, что впервые обратился к шведу как к близкому мне человеку, а не начальнику. — Глупо, наверное... Но я тебя люблю.

"Вот и все... Гори оно все синим пламенем". — Думал Джей Йохэнсен, отдыхая, восстанавливая сбившееся дыхание и слушая, как пульсирует кровь в висках.

Тепло рук мальчишки все еще согревало его. Влажный от пота бок, молодое гибкое тело, расслабленное и умиротворенное во сне лицо. Вот и на его пути попалось искушение, которое он не смог преодолеть.

— Я люблю тебя... — Произнес Дэймон перед тем, как уснуть. — Глупо, наверное... Но я тебя люблю. — Повторил он уже сквозь сон.

Джей не ответил. Все, что бы он ни сказал сейчас — было бы неверным, или недосказанным...

Тень от длинных ресниц ложилась на острые скулы... Когда то Джей подумал, что они придают Дэймону сходство с каким-то хищным лесным зверьком... Как же давно это было. Он вглядывался в знакомые, такие привычные черты лица, как будто заново замечая чуть раскосые прикрытые глаза, разлет темных бровей, аристократический, заостренный подбородок. Выхватывая взглядом золотое колечко в левом ухе, родинку на щеке, едва заметный шрам над тонкой верхней губой, где кроме этого уже топорщился едва заметный светлый пушок.

"... Дэймон мальчишка по натуре, но по возрасту уже даже не подросток". — Вспомнил он слова Нины.

Он слишком долго воспринимал Савеллиса как ребенка, снисходительно относясь к его знакам внимания, неумелому кокетству, к его чувствам, к нему самому...

И теперь все катилось в пропасть.

"И Бог с ним. Пусть все будет, как будет..." — Думал Джей, постепенно склоняясь ко сну.

Он слишком устал бороться с этой жизнью. Он отпустит все на самотек, забудет о своей чрезмерной ответственности и будет учиться плыть по течению судьбы...

"... По-настоящему отдохнуть и расслабиться человек может только тогда, когда сможет заставить себя существовать не в трех временах одновременно, а в одной-единственной секунде". — Сказал кладбищенский сторож Сэм Дэймону.

Кажется, теперь пришло время Джея прислушаться к этому мудрому совету.

Настоящая секунда была прекрасна... Не удержавшись, Джей осторожно провел кончиками пальцев по щеке спящего Сикомора. Аккуратно убрал со лба золотистую прядь слипшихся волос. На это расслабленное, светящееся изнутри своим внутренним ощущением счастья, лицо, он мог бы любоваться всю ночь.

И все же... Что теперь будет? Что ждет их? Теперь, вместо двоих людей, двоих судеб — нечто общее, перевитое...

В прошлом — долгие годы воздержания от любви, длинные дни самоубеждений, что эта незначительная часть жизни давным давно утратила для Джея свой непревзойденный смысл. Сколько времени он повторял себе, что в его жизни есть множество вещей поважнее, чем страсть, переплетение обнаженных тел в сумраке ночи, изнеможение в счастливых глаза, горячие стоны и капельки пота на висках. И вот теперь — принести в жертву ВСЕ. И долг и принципы и собственные правила и убеждения он бросил в священный огонь ради этой ночи.

Мужчина подумал, что, пожалуй, будучи не в силах сдерживать страсть и желание, был несколько неосторожен с таким хрупким на вид Савеллисом... Вспомнил его изогнутую шею, разметавшиеся по подушке светлые волосы, приоткрытый рот, почти животный крик... Йохэнсен почувствовал возбужденную дрожь, змейкой пробегающую по телу...Зажмурился, с усилием подавляя желание...Он причинил ему столько боли. И Дэймон принял ее, как благословение, наслаждаясь каждым ее проявлением. Он действительно так сильно любил его...Джей чувствовал каждый удар его сердца, видел блеск в его глазах, сияние, мерцающие красноватые искорки. И только сейчас Йохэнсен по-настоящему ощутил всю серьезность ситуации.

"Я люблю тебя".

Савеллис полюбил его. Так, как могут любить только раз в жизни. Сердце его было полностью открыто и боли и радости и отдано в руки Джею. На сохранение ли, или на гибель? Что же, он сам научил его слушаться своих чувств. И, по-видимому, это и было правильным... Дэймон доверял ему больше, чем самому себе.

"...На вас, как на человеке более опытном и мудром лежит вся ответственность за его душевное состояние. Я не думаю, что оно останется в норме, когда вы покинете его".

И Джей понимал, что эта необычная черноволосая девушка была права.

Отступать было поздно... Он совершил ошибку. И исправить ее теперь не было возможности. Дэймон не сможет пережить этого. Его любовь изменила его. Заставила сорвать с себя все маски, раскрыться навстречу жизни, почувствовать себя живым и счастливым...

Джей уедет. Ему придется уехать... Он должен будет уехать, чтобы продолжать свое дело. Дело всей его жизни. Самое важное, что было у него всегда и будет до конца его дней...

А Дэймон будет страдать и любить его долго и безнадежно. Джей понимал это отчетливо и ясно. И это была страшная правда... От нее хотелось сбежать. От нее болело сердце и стопорились мысли.

Обняв и прижав к себе еще изящное по-юношески, но уже взрослое, сформировавшееся тело, он спрятал лицо в густых пшеничных волосах, вдыхая запах туалетной воды, кожи и недавней возбужденности... За окном простиралась тонкая полоска рассвета. Может быть, ему еще удастся уснуть и проспать перед работой хотя бы пару часов.