Стратег. Назад к суровым иллюзиям.

Джей понимал, что у Дэймона сейчас, после контрастной смены атмосфер, возвращения в свою настоящую стихию, начнется резкое отторжения всего натурального и выступающего за рамки его привычной жизни. Что же... Может быть он так быстрее и легче забудет его, Джея. Йохэнсен был уверен, что он сам переживет случившееся намного легче.

Кинув последний взгляд на свое временное жилище, поудобнее перекинув ремешок сумки через плечо, швед притворил за собой дверь. До отправления его поезда оставалось еще два с половиной часа.

На кладбище с их последнего посещения ничего не изменилось. Хотя... Что может измениться на кладбище? Только пару свежевырытых холмиков на пустующих когда-то местах? Интересно, где был похоронен первый друг Дэймона? Насколько сильно Дэймон был привязан к нему? Поначалу Йохэнсен воспринимал Савеллиса, как существо поверхностное и не способное на глубокие привязанности. Но быстро понял и признал, что ошибается. В конце концов, Сикомор так и остался для него человеком не изученным до конца. Сколько лет Джей потратил на изучение несуществующих городов, но так и не смог понять природу населяющих их людей. Кто-то был похож на простых и ничем не приметных горожан. Кто-то был порождением самого города, его бессмертной тенью и личной собственностью...Савеллис был первым, кого Джей смог воспринять, как самостоятельную личность. И даже позволил себе засомневаться и понадеяться на лучшее. Но та поездка к Регине, сеанс гипноза, который был нужен прежде всего самому Йохэнсену, а не Дэймону, встреча с "Хранителями" и день среди скал все поставили на свои места. Почему это не изменило их отношений? Почему Джей впервые в жизни не смог последовать своему принципу "Изучать, понимать, быть искренним, быть равнодушным"...Он готов был посмеяться над самим собой. С самого начала он не смог остаться равнодушным к этому юноше.

Он уверенно шел по знакомой тропинке, ведущей через чащу на холм. Как же Мемфелисцы боятся этого места! Когда-нибудь, когда Дэймон полностью разовьет свои способности, он будет чувствовать и понимать каждый сантиметр этой земли. Джей не мало помог ему... Ему же нужно было попасть как можно ближе к объекту его исследований. Для этого был единственный способ попасть в ЦУИП — вспомнить свои старые навыки стратегирования. Как легко его приняли! И даже сам город поверил ему без всяких сомнений. И случай с повышением Савеллиса подвернулся очень удачно. Удивляло только одно — обычно, после нескольких дней пребывания в каком-либо городе, земля начинает отторгать его, как здоровый человеческий организм не принимает чужеродные тела по странной случайности попавшие внутрь его. Он же, спустя месяц, чувствовал себя очень уверенно и легко. Настолько, что даже мог бы рассматривать такую возможность, как... Нет, об этом он запрещал себе думать. Слишком заманчивой казалась мысль о том, чтобы остаться... хотя бы еще ненадолго... рядом с Дэймоном.

С Сэмом они простились легко и быстро. Джей поблагодарил за помощь. В каждом городе, куда он когда-либо попадал, у него были свои люди, которым можно было доверять. Сторож невзначай спросил его о "том самом светловолосом мальчике". Йохэнсен пожал плечами, мол "все, как всегда". Пожелали друг другу удачи в своем нелегком деле... И Джей позволил себе задержаться на пару минут на холме, последний раз любуясь видом, открывающимся с одной из самых высоких точек в городе. Где-то там, среди каменных домов, бетонных плит и железных скелетов недостроенных зданий, ждет его звонка Дэймон Савеллис. Он же Сикомор. Или уже не ждет, понимая... Прощаться лучше быстро. Надеясь на скорую встречу. Тем легче будет отпускать от себя человека, который значит для тебе больше, чем временный источник раздражения.

Йохэнсен еще некоторое время смотрел вдаль, что-то вспоминая... На небе сгущались тучи и угрожали разразиться затяжным и тяжелым снегопадом. Если бы не окружавшие его снежные сугробы, напоминающие о настоящем времени года, Джей подумал бы, что намечается гроза. Но, какая же гроза зимой? Однако, буря, по-видимому, все-таки ожидалась изрядная. Ледяной ветер дул с невиданной силой, сметая на своем пути обрывки газет, поднимая в воздух картонные коробки и мусор, срывая с людей шапки. Воздух резко потемнел, не скрывая возникшего в нем напряжения. Швед поспешил спуститься с холма. Кем бы он там не был... Но, как и любому живому человеку, ему не слишком хотелось конфликтовать с силами природы. В каких бы дружественных отношениях он с ней не был.

— Прощай, Сикомор. — Произнес он тихо, не оборачиваясь.

Он решил сделать последнее, что мог, для Дэймона — сберечь его чувствительное сердце от суровой правды.

Погода на улице стремительно портилась. Я, сжимая в руке карандаш, заставлял себя сосредоточиться на работе, изредка бросая отвлеченные взгляды на пейзаж за окном.

— Да оторвись ты уже от своих бумажек и посмотри, какая буря! — Отвлек меня от дела Макс, приникая к окну. — Такое ощущение, будто гроза начинается...

— Какая гроза зимой?! — Кинул я на него снисходительный взгляд.

И тут же, в опровержение моих слов, на небе, разрывая его пополам, сверкнула длинная зигзагообразная молния. Мы переглянулись... Воздух сотрясли гулкие раскаты грома. Зимняя гроза, белесая завеса снегопада, штормовой ветер... Создавалось впечатление, что небо крепко на нас за что-то обиделось. Я невольно вспомнил про легенду о "Содоме и Гоморре" и нервно сглотнул.

— Пойду, закрою форточку. — Спохватился Тернер.

А я, пользуясь моментом одиночества, схватился за телефон, набирая знакомый номер. Наверное, где-то в глубине души я готов был услышать сказанную механическим голосом фразу "Абонент временно не доступен...", но все же... Сердце на секунду остановилось, как будто не желая выпускать из себя надежду, после чего стало биться быстро и неровно. Ну что же...

— Прощай... — Просто произнес я, прикладывая ладонь к холодному стеклу.

В конце концов, Джей всегда делал так, как считал нужным, не считаясь с чужими желаниями. Он был уверен, что знает, как нужно поступить правильно... И в конечном итоге всегда оказывался прав. Может быть, когда боль от обмана и потери немного пройдет, я пойму это... А пока...

А пока... моим единственным спасением была эта твердая прохлада стекла и мысли о работе.

*53

... И жизнь, казалось бы, должна была пойти своим чередом.

Накануне Нового Года, тридцать первого декабря, мы, в составе нашей привычной компании собрались у меня. Остальные должны были подойти уже ближе к полуночи. Кое-как нарядили скособоченную елку, накрыли на стол, украсили его стеклотарой и двумя декоративными свечками и еще до боя курантов проводили старый год под коньяк и всеобщие воспоминания. Под бурчание новогодних программ по телевизору обсудили планы на ближайшее будущее, посетовали на отсутствие зимнего отпуска и расставили хрустальные бокалы, дожидаясь двенадцати часов ночи. Держать лицо мне становилось все сложнее с каждым выпитым бокалом. В прямом и переносном смысле. Я стремительно напивался и пьянел, надеясь на то, что меня как можно скорее сморит сон и можно будет под этим предлогом уйти в свою комнату, подальше от радостных улыбок, смеха и шума. Хотелось спать...

— Как ты себя чувствуешь, Сикомор? — Встревожилась Нина, очевидно заметив мой стекленеющий взгляд.

— Ты знаешь... Что-то не важно. — Ухватился я за удачную возможность исчезнуть из-за стола. — Наверное, я вас оставлю... ненадолго.

— Учишь тебя пить, учишь... Все без толку. — Проворчал Макс. — Как отдохнешь — возвращайся!

— Оставь его сейчас, ты же видишь, хреново ему... — Услышал я шепот девушки за моей спиной.

Жалеют... А мне было плевать. Я не чувствовал ни унижения, ни растерянности. Я был слишком пьян, чтобы задумываться о чем-либо. Все, что мне сейчас хотелось, это свернуться под одеялом, накрывшись с головой и проспать несколько лет. А лучше, пожалуй, и совсем не просыпаться.

На улице, на фоне фиолетового неба, то и дело вспыхивали россыпи фейерверков и мерцали сверкающие точки отдельных ракет. Люди праздновали наступление нового года, нового этапа их жизни. Как же это, по существу, глупо! Подумаешь... еще триста шестьдесят пять бездарных дней, ничем не отличимых от предыдущих трехсот шестидесяти пяти. У меня то в жизни определенно ничего не изменится. Джей Йохэнсен был в ней, как временный проблеск света. Показался на несколько мгновений из-за туч пасмурной действительности и исчез навсегда.

Говорят, "как встретишь Новый Год", так его и проведешь. Что же, этот праздник я встречаю, лежа на спине и глядя в белый потолок. Видимо, не самая завидная участь меня ожидает...

Дверь тихо скрипнула, я уже недовольно оглянулся, чтобы попросить нежданных посетителей оставить меня в одиночестве, но вместо кого-то из моих друзей в комнату вошла кошка.

— Дверь за собой закрой. — Проворчал я, рухнув обратно на одеяло.

Когда-то, чуть больше месяца назад, один человек сказал мне, что найденная на кладбище кошка будет для меня счастливым знаком. Может быть, знакомство с Джеем и было тем самым событием, предназнаменованием которого она была? В таком случае, я скоро начну верить в знаки. Ха-ха, после всего, что я пережил, мне впору было начинать верить в зубную фею и зеленых человечков. Сейчас, когда меня окружали привычные стены с привычными обоями в серую полоску, все, что случилось со мной за последние тридцать дней, казалось таким нереальным, волшебным. Однако, из доказательств, что это все-таки было, у меня осталась ветка сикоморы и белый шарф с вышивкой. А перед глазами, как назло, крутился калейдоскоп из воспоминаний... Вот я неожиданно встречаю Джея на кладбище, вот мы едем на его машине к гипнотизерше за город, а вот — переходим через шаткий подвесной мост над пропастью. Только одно мне не было понятно, зачем он столько времени возился со мной? Берта говорила, что Джей нигде не задерживался на такой длительный срок... У меня создавалось впечатление, что он интересовался моей судьбой вовсе не из-за повышенного внимания к моей персоне. Конечно, его работа психолога заключалась в том, чтобы помочь мне, но... Не слишком ли активно он проявлял интерес к моей личности?

— Черт! — Я хлопнул себя по лбу. — Ну почему я такой идиот? — Я посмотрел на Табби. Та в ответ только недоуменно фыркнула и повернулась ко мне спиной. — Я же могу снова съездить к Берте и все узнать подробно!

В прошлый раз нашему с ней разговору помешал Йохэнсен, а я находился под его влиянием и не думал ни о чем, кроме как о предстоящей разлуке. А впрочем... Какой теперь смысл? Правда о Йохэнсене не вернет мне его, а мое прошлое... Не слишком ли часто меня обламывали, когда я пытался узнать хоть что-то? Знак? Тьфу ты, черт...

На улице в очередной раз раздался залп выпущенной ракеты. Совсем рядом от моего окна пролетело огненно зеленое пятно и постепенно угасая, потухло.

"Сейчас немного полежу с закрытыми глазами и вернусь к ребятам". — Подумал я, укрываясь пледом.

Не красиво вышло, что я, как хозяин квартиры, оставил их одних... К тому же не всех из своих гостей я хорошо знал, а кроме моей привычной компании в гостиную уже набилось еще человек десять из числа знакомых моих знакомых, или коллег по работе. Еще стащат что-нибудь... Или разобьют.

С такой вот меркантильной мыслью я положил голову на подушку, чтобы оторваться от нее только уже на следующий день...

— Сикомор... Сикомор, подлец, открывай глаза... — Раздалось у меня над головой, будто бы через минуту после того, как я лег в кровать.

— Что такое?

В открытые глаза сейчас же ворвался поток дневного света, картин и сюжетов. Я зажмурился, застонал и отвернулся к стене, накрываясь одеялом.

— Солнышко уже встало, просыпайся... — Продолжал нудить над ухом Макс.

— Оно не просто встало... оно уже даже опохмелилось. — Вслед за ним около моей кровати возникла Нина со стаканом воды и пачкой таблеток. — Если вы обо мне, конечно.

Я потянулся за водой и только, когда мое тело оказалось наполовину в вертикальном положении, я понял, что первый день нового года будет омрачен не только душевными терзаниями.

— Твою мать — Прошипел я, прикладывая холодный, чуть запотевший изнутри, стакан ко лбу. — Макс, что мы вчера пили??

— Мы? Этого тебе лучше не знать, а то сделается еще хуже...

— Куда уж...

— ... а вот ты, насколько я помню, мешал коньяк с шампанским и водкой в ужасающих пропорциях и почти не закусывал...

— Мы не стали тебя будить, надеюсь ты на нас не в обиде?

— За то что дали мне проспать весь Новый Год? Нет...

— Ты отлично его провел, на мой взгляд. Я тебе даже завидую...

— Ты погоди ему завидовать, он еще своей квартиры не видел. — Покосилась на Тернера Нина.

С трудом превознемогая боль одновременно во всех частях тела, я понесся, а точнее, прихрамывая, потащился в коридор. Глазам моим предстала картина, отдаленно напоминающая поле после битвы. Не знаю, кого и за что били в моей гостиной, но вот стол с расколотой крышкой и отломанной ножкой пострадал, по-видимому, зазря. Пол во всей комнате в равной степени покрывали осколки разбитых елочных игрушек и спящие гости, большую часть из которых я не знал.

— Погодите... Но ведь вчера было намного меньше народу? — Только и смог вымолвить я.

— Ну да... Кое-кто из знакомых заглянул под утро. — Пожал плечами мой друг, прикладывая ко лбу мокрую тряпку, когда-то, еще вчера, служившую мне домашней футболкой. — Зато они, когда проснутся, помогут вымыть нам посуду. Точнее то, что от нее осталось.

Матерясь про себя и гостеприимно улыбаясь, я раздавал гостям уцелевшие чашки с крепким кофе.

— Спасибо, пацан. — Кивнул мне какой-то незнакомый мужик, заросший бородой до самой переносицы. — А хозяева квартиры не против, что ты здесь так распоряжаешься?

— Я и есть — хозяин квартиры. — Пробормотал я сквозь зубы.

— Да нет. — Засмеялся он. — Я про твоих родителей!

Когда за последним гостем захлопнулась дверь и из народа остались только прижившийся у меня Макс и Дэвид, я наконец-то дал волю накопившимся у меня чувствам.

— Нет, ну почему именно у меня дома, а?! Ну почему каждый год — одно и тоже?!

— Может быть, потому что ты сам предлагаешь собраться у тебя? — Справедливо заметил Дэйв.

— Или, потому что на самом деле тебе это нравится. — Предложил свою версию Тернер.

— Или, потому что никогда не можешь никому отказать...

— А может быть потому, что мы привыкли к такому образу жизни?

— Вы что, решили мне мозги прочистить? — Не вытерпел я. — Мне бы лучше желудок прочистить...

— Сама непосредственность. — Умилился Макс. — На кухне еще остался раствор марганцовки.

И, вдвоем с раствором нежно-розового цвета в стакане, я провел остаток дня в туалетной комнате, пока на кухне мои друзья звенели посудой и собирали мусор, изредка я покидал ее, чтобы раздать новую порцию ценных указаний. Прижавшись затылком к стене, сидя на холодном кафеле на полу, я раздумывал над словами ребят.

Разве я производил впечатление безотказного человека? Скорее, я просто хотел... А что я хотел? Бродить по руинам своего дома в поисках собственной одежды поутру? Оттирать от пола следы разлитой выпивки и еще невесть чего? Скорее, прав был Макс. Может быть, мы действительно привыкли к такому образу жизни? Когда-то такое времяпровождение действительно казалось мне веселым. Эх, видел бы меня сейчас Джей... Джей. При воспоминании об этом имени сердце болезненно сжалось. Я вдруг вспомнил, что вчера потерял самого дорого мне человека. И, не смотря на ясное осознание того, что Йохэнсена нет и не будет в моей жизни более, мне стало стыдно. За то, что вчера я напился, как последняя свинья, стремясь спрятаться от боли и разочарования и от того, что сегодня сижу на полу в обнимку с унитазом, напоминая дорожный светофор, меняя цвет лица с зеленого на желтый. Как бы там не было, психологу все-таки удалось изменить меня. Отныне меня не устраивал мой старый жизненный уклад, я сам и мое наплевательское отношение к своей судьбе. Во мне что-то изменилось с тех самых пор, когда я вовсю старался тянуться до уровня Джея, стараясь добиться его уважения. Теперь мне нужно было научиться уважать себя самому...