Стратег. Назад к суровым иллюзиям.

— По-моему он сейчас упадет носом в чашку и вырубится. — Предположил Макс. — Джей, что нам с ним делать, а?

— Не выспался, я думаю. Дэймон, может быть отложим поход в клуб на следующий раз? А сегодня ты хорошенько отдохнешь дома в кровати. Две бессонные ночи подряд, это слишком сильно для твоего больного сердца.

— Ну уж нет! — Испугался я. А вдруг он передумает потом? — Я прекрасно себя чувствую.

— А по-моему тебя что-то перекрыло...

— Что его...? — Не понял швед.

— Перекрыло его, я говорю! — Громче повторил Макс. — В том смысле, что загрузило... Расстроило, короче!

— Это из-за нашего разговора? — Посмотрел на меня психолог пристально. — Нет, думаю, что не из-за него... Поделишься?

— Пей кофе. — Придвинул ко мне мою чашку Макс. — И съешь уже, я тебя умоляю, что-нибудь! Не пугай своего старого доброго товарища.

"Сначала наговорили гадостей оба, теперь заботу проявляют" — Подумал я. Но все-таки на душе у меня потеплело.

— Действительно, поешь. Ты ведь с самого утра ничего не ел. — Согласился с ним Йохэнсен. — А потом пойдем выбирать мне новую одежду. Хорошо?

Со мной разговаривали, как с капризным ребенком. И мне, черт возьми, это нравилось!

— Хорошо. — Милостиво согласился я.

Как, оказывается, мне мало нужно было для счастья! Всего лишь немного... ну ладно, очень много внимания к своей персоне. И главное, чтобы внимание это исходило от Джея Йохэнсена.

"Какой странный мир" — Думал Джей, отрешенно наблюдая за людьми. Голд Холл в основном все-таки посещала молодежь. Красивые, яркие молодые парни и девушки с разноцветными пакетами различных торговых марок, в нелепых, кричащих одеждах, с удивительными прическами, с вульгарным макияжем. Как изменилась жизнь... И где он был, когда произошли эти изменения? В очередной раз прятался где-то посреди леса на окраине какого-то очередного мимолетного города? А ведь Дэймон во многом был прав...

"Совсем я одичал. Отвык от внешнего мира. Перестал следовать за человечеством, отказался от развития, остался в привычном мне окружении природы, где ничего не меняется. Когда-нибудь это закончилось бы тем, что я бы отвык общаться с современными людьми. И как бы я мог после этого исполнять одну из своих основных работ — психолога. Как бы я мог с уверенностью утверждать, что изучаю города и людей"?

Джей начинал потихоньку осваиваться, привыкать к тому, что на этой планете уже давно бывают мужчины, которые следят за своей внешностью больше, чем женщины, пьют кофе со сливками через трубочку и носят кожаные сумки через плечо. Он даже с юмором относился к Савеллису, который с горящими глазами метался в толпе таких же оживленных женщин, выбирая и рассматривая очередную кофту.

— Сокровище мое, по-моему, ты совсем забыл причину нашего с тобой здесь появления! — Крикнул с другого конца магазина Макс.

Йохэнсен не меньше был удивлен поведению Макса Тернера. Ладно, Дэймон — его манеры можно было списать на желание выделиться из толпы и на уклон в нестандартную ориентацию, но друг его производил впечатление обычного парня. По-началу... Все-таки мир сильно изменился. Как же давно он не находился в обществе! Сколько манерности в поведении мужчин! Сколько резкости в поведении женщин...

— Нифига я не забыл! Мы здесь для того, чтобы выбрать что-нибудь приличное мистеру Йохэнсену! — Дэймон увлеченно рассматривал нечто блестящее и зеленое.

— Джей, вы будите носить кофту со стразами и с вызывающей надписью на груди?!

— С какой надписью?

— Я не могу кричать вам это слово через весь магазин! Нас выгонят за хулиганство!

— Откуда ты знаешь, что здесь написано!? — Удивился Дэймон со своего угла так же громко.

— Я себе хотел такую купить!

Джей уже перестал чувствовать себя неуютно. Если Дэймона по жизни сдерживала его внутренняя напряженность, то Макс своей непринужденностью заражал всех вокруг. И вдвоем они составляли замечательную дружескую пару, где отчужденность одного и открытость натуры другого гармонировали и в результате порождали трогательную эксцентричность. Ему было приятно находиться в их обществе. Ему нравилось осторожно знакомиться с их миром. Ему хотелось быть рядом с Дэймоном и продолжать делать его жизнь счастливее. Удивлять его, открывать перед ним новые границы, пробуждать в нем смелость и желание бороться.

Джей оказался в бедственном положении. И должен был винить в этом только себя самого.

*40

В "Плазму" нас пустили без проблем. Сказалась ли наша рекомендация, а мы на входе уже примелькались за пару лет, или то, что Йохэнсена мы привели в божеский вид, а может быть наше пафосное появление на Крайслере — не знаю. В машину шведа мы набились всей компанией из шести человек и измятые, но счастливые и уже немного пьяные (исключая самого психолога, конечно), мы вышли у клуба. У знакомого входа, переливающегося неоновым блеском, не изменилось ровным счетом ничего с момента моего последнего посещения. Все те же секьюрити, страшные снаружи, но добрые внутри, ревностно следят за соблюдением допущенного внешнего вида, безжалостно отбраковывая тех, кто кажется им недостойным посетить Мемфелисскую святыню электронной музыки. Традиционные, выше меня ростом, "Priestesses of Glamour" расхаживают на высоченных каблуках у зеркальных дверей. Синие и серебряные огни отражаются на их белых сапогах и розовых платьях. Мужчины делятся на два вида. Первый — неотличим от представительниц прекрасного пола, второй — поголовно напоминает одного и того же главного героя из американского боевика.

— Дэймон, ты не забыл, что мы продолжаем отмечать твой День Рождения? — Лукаво улыбнулась мне Нина самой нежной улыбкой.

— И это значит, что я снова проставляюсь, я правильно понимаю?

В тот момент, когда я пересекаю порог этого ночного, пропитанного насквозь алкоголем и травой, заведения, я обычно отпускаю от себя все дневные мысли и проблемы. Сейчас же мне нужно было следить, чтобы у нашего сегодняшнего гостя все было также хорошо.

— Ну, как вам здесь? Нравится? Хорошее место? — Не отставал я от Джея, пока Макс заказывал нам выпить.

— Погоди, я еще в себя то не пришел... — Растерянно произнес швед, которому явно было не по себе.

— Сикомор, тебе что, действительно двадцать лет исполнилось!? — Окликнул меня бармен Эндрю. — Это же нужно отметить!

— Ох, Макс уже растрепал, да? Мы уже несколько дней отмечаем. — Тяжело вздохнул я. — Опять напиваться?

— Давай по бокалу мартини за счет заведения, а? — Эндрю подмигнул мне кокетливо. — Выпьем с тобой, за старую дружбу?

— Да нет, нам лучше один Мохито, мне — Фуэго и... — Я покосился на Йохэнсена.

— Да, зеленого чая здесь нет. — Засмеялся Макс. — Можем предложить абсент. Он тоже на травах и бодрит не хуже...

— Я, пожалуй, воздержусь. — Джей продолжал держаться где-то за расписной колонной, украшавшей бар. Он выглядел вполне уверенно, но напряженно.

Я с удовольствием втягивал в себя коктейль нежно-голубого цвета, чувствуя, как расслабляется сознание в привычной для меня обстановке. Сейчас бы еще сигарету...

— Сикомор, давненько тебя не было! — Обрадовано произнесла незнакомая мне девица, появившаяся у стойки в сопровождении нескольких подруг.

Я судорожно вспоминал, откуда она могла меня знать. Может быть, в любой другой момент я бы и обрадовался такой встрече, но только не сейчас, когда мысли мои были заняты только одним человеком. А вот Макс, похоже, не слишком обременял себя подобными размышлениями.

— Значит, Сикомора мы припомнили, а старину Макса никто уже и не замечает? — Обиженно протянул друг, отставляя бокал, с хищным оскалом направляясь к незнакомкам.

Откуда я все-таки мог их знать? Ох, бестолковое мое прошлое, бесстыдное и развеселое...

Через минимально короткий срок вокруг нас уже толпилось половина клуба, поздравляя меня с праздником, выясняя, сколько лет мне исполнилось, как я планирую прожить свой второй десяток и не хочу ли я по столь важному поводу побыть на одну ночь спонсором для всех, кому очень хочется выпить. Спонсором мне быть не хотелось, как и терять из виду Джея, которого от меня уже скрывали многочисленные лица. Конечно, я бы с удовольствием побыл в центре тусовочного внимания в любой другой момент, но только не сейчас. И я, сохраняя внешнюю вежливость, начал проталкиваться через толпу к выходу из бара. Около Джея уже возникла Нина, которая, как всегда, уже успела перездороваться со всеми знакомыми, подкрасить губы ярко-красной помадой и отшить пару-тройку особо настойчивых поклонников.

— Тернер развлекается? — Неодобрительно покосилась она в сторону облепленного женскими телами Макса.

Я пожал плечами.

— А почему нет?

— Знаете, я вас даже не узнала издалека. — Обратилась она к Джею. — Подумала, было — что это за интересный мужчина среди нашего детского сада затесался? — Она засмеялась, по кошачьи щуря глаза. — Все-таки после того, как мальчики над вами поработали, вы хоть на человека стали похожи, не обижайтесь, ради Бога.

— Да? Наверное, вы правы, Нина... Я действительно совсем забросил себя. — Джей наконец-то повернулся ко мне. — Дэймон, ты не волнуйся, я и здесь прекрасно проведу время, а ты развлекайся. Ты же танцевать сюда пришел, а не у стены стоять?

— Эмм... — Потянул я. — Но я же не могу вас вот так одного оставить...

— А он не один. Он — со мной. — Промурлыкала девушка. — А ты действительно иди, Сикомор, видишь, детка, — здесь взрослые разговаривают.

Если бы я не знал Нину, я бы мог подумать, что она откровенно кокетничает с моим учителем. Но я, к сожалению, знал Нину слишком хорошо и понимал, что все намного хуже. Моя предприимчивая подруга что-то явно задумала.

— Ну, уж нет. — Обиделся я. — Я вас сюда развлекаться привел.

— Дэймон, я немного отдохну и приду, хорошо? — Заглянул Йохэнсен мне в глаза своим проникновенным взглядом, от которого я таял в любом случае. — Мне нужно привыкнуть к шуму, а тебе совсем не обязательно скучать здесь со мной.

Я хотел, было заверить его, что с ним мне никогда и нигде не может быть скучно, но столкнулся глазами с красноречивым прищуром Нины. Эх, что-то нехорошее она замышляет... И что-то, в любом случае, мне во благо. Как она, во всяком случае, считает.

— Ладно... Хотите, чтобы я ушел — я уйду! Но знайте, что без меня вы долго не протяните! — Гордо продекламировал я.

Надеюсь, что у них хватит совести не обсуждать меня за моей спиной слишком долго. Может быть, будь я в трезвом состоянии, я бы оценил угрожающие размеры происходящего, но сейчас мне все казалось довольно забавным. А то, что Нина собирается говорить со шведом обо мне — я не сомневался. Все и так было слишком заметным, чтобы долгое время скрывать это друг от друга. От друзей у меня секретов не было. А вот у них, к несчастью, была скверная привычка налаживать мою жизнь без моего участия. Я отправился на танцпол искать кого-нибудь из своей разбредшейся компании.

— Для вас все здесь, наверное, так дико, да? — Сочувственно произнесла подруга Дэймона.

— Честно говоря, я боюсь, что вряд ли выдержу до утра. — Признался Йохэнсен.

— Тогда зачем вы согласились на это безумие? Всем, кроме Дэймона, очевидно, что вам здесь не место.

— Дэймон впустил в свою жизнь столько всего нового... Почему бы и мне не попробовать?

Они присели на узкий диванчик в сумрачном помещении, которое девушка назвала чел-аутом. Музыка там была почти не слышна, а народу не было совсем. Нина достала длинную тонкую сигарету, неспешно закурила, выдыхая сизое облачко дыма. Свет от огня зажигалки на секунду осветил острое бледное лицо с высокими скулами. Нечто кошачье во внешности девушки действительно присутствовало.

— Сикомор — ребенок. Вы слишком снисходительны к нему. Прощаете все его капризы, мало того — потакаете им. Весь этот сумбур, который он так любит, этот упорядоченный хаос — ничто иное, как временное желание узнать жизнь. Оно пройдет. И эти ночные шатания по клубам и модная одежда и вызывающая речь. Но основные черты уже не изменятся... Дэймон мальчишка по натуре, но по возрасту уже даже не подросток. Вы же это понимаете? — Она выдержала паузу. Сумрак постепенно рассеивался и теперь Джей мог различить не только силуэт, но и серьезное выражение лица. — Вы по-разному смотрите на жизнь. И он, как не странно, с бóльшей тревогой. На вас, как на человеке более опытном и мудром лежит вся ответственность за его душевное состояние. Я не думаю, что оно останется в норме, когда вы покинете его. Это ведь вы учили его не скрывать своих чувств и не подавлять эмоций. Вы ведь понимаете, о чем мы с вами оба говорим?

— Дэймон слишком молод. Он едва ли сам отдает себе отчет в своих чувствах и поступках. — Не очень уверенно возразил Йохэнсен.

— Но он чувствует. И вы — тому причина. Вы ведь сами, наверное, не представляли, что ваше учение обернется против вас, да? — Чуть ли не злорадно произнесла Нина.

Джей молчал. Девушка, сидящая перед ним в свободной, вызывающей позе, изящным движением указательного пальца стряхивающая сигарету в пепельницу, была тем самым связующим звеном между двумя мирами. Миром, где жил Джей и правили свобода и естественность и миром Дэймона, сплошь состоящим из фальши, сухого расчета и схем. Теперь все так перемешалось... А ведь Нина наверняка когда-то стояла перед выбором. Она могла пойти по пути Регины, отдать себя служении цели развития, бороться за жизнь... Но она, как и Дэймон, выбрала город. Каменную коробку о четырех стенах. Интересно, как давно она начала обо всем догадываться?

— Я сейчас нахожусь на пороге новой жизни. И, возможно, мой первый шаг будет сделан в неизвестность. И будет стоить мне многих ошибок. Я знаю, что для меня это не допустимо... Но это нужно ради всеобщего блага!

— А Дэймон — всего лишь небольшая ступень к этому самому благу? Перешагнете через него и забудете?

"Перешагнуть смогу... А вот забыть — вряд ли" — Подумал Джей грустно.

А все должно было быть совсем не так... Его не должна была мучить совесть, он не должен был выслушивать обличительные речи от мало-знакомого человека, не должен был ни в чем сомневаться.

— Вы делаете свою работу, а я — свою. — Твердо произнес Джей. — И я, и вы можем одинаково ошибаться.

— Вот только ваша цель благородна и величественна, да? А мы служим фоном для ваших благих поступков? Мы — создания пустые, серые, безличные. Мы нужны для того, чтобы жизнь не казалась людям раем. А вы — все в белом. Вы тяните мир к свету. Пусть даже и ценой нескольких никчемных жизней. Лес рубят, щепки летят, так?

Джей несколько раз глубоко вздохнул. Проницательна... но не сдержана и молода. Она, в первую очередь, была подругой Савеллиса и он понимал ее чувства.

— Зачем вы начинаете этот разговор? Что он изменит?

— Уже — ничего. Вы — вечный странник. Вы сильны, умны, уверенны в своих силах и своей правоте. Вы делаете добрые дела — помогаете людям обрести себя, возвращаете им связь с природой. Кому-то помогаете найти свое дело во всемирном механизме, устройство которого вы неплохо знаете. А где вы потеряли себя? Что вы делаете для своего личного счастья? Все ваши силы уходят только на вашу работу... Разве это правильно? Что вы за психолог, если не смогли помочь себе?