Стратег. Назад к суровым иллюзиям.

*44

Проснулся я от холода. С трудом открыл глаза, осмотрелся, снова закрыл, полежал немного в тишине и потом уже, с огромным нежеланием, окончательно пробудился. Место рядом со мной пугающе и одиноко пустовало. Я испуганно дернулся, непонимающе огляделся в пустой постели. На глаза мне попались часы, стрелка которых указывала на десятую цифру на циферблате.

— Потрясающе... — Пробормотал я, садясь на кровати и накидывая на плечи одеяло.

За окном шумело море и в отделении — город. Я в полном одиночестве, голый, взъерошенный и удивленный донельзя, осматривался в пустой комнате.

Одежда моя была аккуратно собрана и повешена на спинку стула. Там же лежала моя сумка и... Я протянул руку и взял небольшой белый листочек, вырванный из вечного блокнота Джея.

"Кофе на плите, завтрак в холодильнике, чистое полотенце в ванной, ключи на тумбочке в прихожей. Жду тебя, отдохнувшего и выспавшегося на рабочем месте". D.J.

Ах вот оно, что. Джей, как всегда позаботился обо всех моих нуждах. Это очень мило — дать мне отоспаться после вчерашнего...

Я прижал колени к груди, накрылся с головой одеялом и загрустил. После того, как завершился вчерашний день, я бы так хотел проснуться с ним в одной постели, вместе позавтракать... Посмотреть, в каком настроении он проснулся бы, в конце концов! А может быть, для него все это было не так важно? Как это он так спокойно оставил меня одного, не пожелав даже доброго утра? И вот так вот просто уехал... Хотя, можно сказать, что он, как мой временный наставник, поступил очень великодушно, дав мне отдохнуть. Голова у меня болела немилосердно. Как и другое место, которым я, очевидно, вчера думал куда больше.

— Черт, что же я вчера натворил... — Испугался я вдруг.

А если это можно расценить, как домогательство? Вдобавок ко всему, я не все помнил подробно. Сомкнув веки, мысленно возвратился в сегодняшнюю ночь, восстанавливая события в хронологическом порядке. Перед глазами всплывали обрывки каких-то фраз, сумбур движений, скольжения обнаженных тел, отблеск уличного света на потолке, переплетение пальцев...

Я прикусил губу. Вскрикнул от боли, почувствовав вкус крови во рту. Это меня отрезвило. Вчера было очень-очень хорошо, немного больно и немного страшно. Я напился в клубе, пел на сцене, обманом напросился к Джею домой и почти что затащил его в постель...

— Твою мать..! Это же надо было так нажраться... Твою ма-ать!

Я медленно оделся, с третьего раза попав ногой в штанину джинсов, и, пошатываясь, побрел в ванную. Зеркало над раковиной отразило бледное создание со спутанными волосами и синими кругами под глазами.

Похмелье...

Душ привел меня в относительное подобие бодрости. Последние воспоминания о случившемся скрылись в трубопроводе, и головная боль, и ломота в теле, вместе с потоками воды, ушла туда же. Вяло позавтракав, но, блаженно щурясь от вкуса свежего крепкого кофе, я наскоро создал на голове подобие прически и отправился в ЦУИП, прихрамывая и пошатываясь на ходу. Что меня там ждало? Разочарование? Во всяком случае, я узнаю, какое значение имело все это для Йохэнсена... И увижу его, наконец.

Джей беседовал с мистером Мелидом. Я заметил их еще издали, выходя из лифта. Йохэнсен облачился в свой старый пиджак и снова стал похож на самого себя. А жаль... Во вчерашней рубашке и джинсах, которые мы с Максом выбрали для него в магазине, он выглядел намного моложе.

— Доброе утро. — Криво улыбнулся я.

Мистер Мелид мельком взглянул на меня, кивнул, отвернулся, задумавшись на несколько секунд, и тут же повернулся обратно и вперился в меня таким взглядом, что я вздрогнул. Заметил мою ядовито-зеленую рубашечку и узкие джинсы с импровизированной дыркой на колене.

— Савеллис, что... что это еще за шутки?! — Задыхаясь и краснея, произнес мой шеф.

— Это оптический обман. На самом деле, вы этого не видите. — Честно глядя ему в глаза, сообщил я.

Джей улыбался, наблюдая за мной. И не только губами. В глазах его впервые в жизни заиграло настоящее живое тепло. Мне стало невероятно легко, а когтистая лапа, все это время сжимавшая сердце, разжалась.

— Не вижу? Не вижу?! Чтобы я тебя через минуту здесь не видел!! Совсем свихнулся, извращенец! — Начальник покачал головой, и, как будто прося поддержки, возмущенно поглядел на Джея. — Мистер Йохэнсен только что описывал мне, каких успехов вы достигли в совместной работе...

Я, не выдержав, хмыкнул.

— Что ты ухмыляешься? Если ты проболел столько времени, это может значить только то, что сейчас ты будешь работать втрое больше и быстрее, выполняя все заказы, которые накопились за время твоего отсутствия.

— Но почему нельзя было поручить их другим стратегам?

— Потому что ты по чьей-то случайной ошибке был выбран лучшим! Недоразумение убогое... — Мистер Мелид прижал тыльную сторону ладони ко лбу, изображая недомогание. — Сейчас же исчезни из стен организации, пока тебя не заметил кто-нибудь из главных!

Он еще раз взглянул на Джея.

— Ради Бога, простите, что так вышло, мистер Йохэнсен. На самом деле он не так часто нас подводит.

Джею, очевидно, с трудом удавалось сохранять серьезный вид.

— Ничего страшного, мы возьмем кое-какую работу на дом и поработаем сверхурочно. Да, Дэймон?

Я активно закивал.

— Значит, все привыкли, да? — Посмотрел на меня швед, когда шаги рассерженного Мелида стихли за поворотом коридора. — Ты ходишь на работу в чем хочешь и, тем не менее, сейчас чуть не довел своего начальника до инфаркта.

— А?.. — Я почувствовал, как у меня краснеют скулы.

— Ну вы и операцию вчера с Максом развернули. Вашу бы предприимчивость, да в мирное русло... — Он покачал головой. А я молча глядел куда-то вниз и в сторону. — Да не смущайся ты, я еще вчера обо всем догадался.

До моего офиса шли молча. Джей — с взором, полным деловых забот, а я — все не решаясь заговорить о главном. Очутившись в родных стенах, я неожиданно понял, что на самом деле соскучился по работе. И не только по привычной для меня обстановке, но и по приличной встряске для моего сонного ума.

— Дэймон, сейчас у нас будет серьезный разговор, понимаешь? — Он опустился на стул.

Я по привычке примостился на подоконнике, притянув к себе одну ногу, и исподлобья смотрел на психолога. Забывшись, я достал из кармана украденную вчера у Нины сигарету и, привычным движением щелкнув зажигалкой, втянул в себя слабый табачный дым, готовясь услышать все самое пренеприятнейшее. Йохэнсен, заметив сигарету, в секунду оказался около меня, выхватил ее из моего приоткрывшегося от неожиданности рта, переломил надвое и выкинул в корзину для бумаг. Я только и успел, что клацнуть от удивления зубами.

— С сегодняшнего дня ты не куришь совсем. Запомнил? — Он пальцами взял меня за подбородок и заглянул мне в лицо. — А так же начинаешь вести здоровый образ жизни.

— А что еще? — Я снова выдержал его пронзительный взгляд.

— Перестаешь обращаться ко мне на "вы".

— С удовольствием.

— И собираешь все свои теплые вещи в минимальный срок времени. Мы с тобой уезжаем на море. — Джей выпустил мой подбородок и уставился в окно. — Будем считать, что это должно продуктивно отразиться на твоей работоспособности.

*45

— Джей, расскажи мне хоть что-нибудь! — Умолял я его, пока мы быстрым шагом направлялись к автобусному вокзалу. — Хотя бы, куда именно мы едем!

— Сам все увидишь. — Загадочно отвечал психолог, не поворачиваясь.

Я до сих пор не мог поверить в происходящее. Несколько часов назад я волновался, стараясь угадать свое будущее, а сейчас уже привыкал к новому виду обращения к своему тренеру. Я был счастлив. Счастье застилало мне глаза и я не видел ничего, кроме высокого силуэта Йохэнсена с большой потрепанной сумкой на плече и сверкающего снега под нашими ногами. На улице снова выглянуло солнце, что было редкостью для декабря в наших краях.

Макс долгим пытливым взглядом изучал мое лучащееся выражение лица, когда я с последними напутствиями отдавал ему ключи и наказывал следить за моей кошкой, а потом изрек почти что со слезами на глазах:

— Ну, хоть у тебя все хорошо, брат.

А потом добавил, с некоторой, не свойственной ему проникновенной серьезностью:

— Ты изменился...

— В какую сторону? — Напрягся я.

— Наверное — в лучшую. Стал смелее. И открытее.

Никогда, за свои два десятка лет, я не мог бы подумать, что смогу вот так просто, за одно мгновение, сорваться с места и поехать в незнакомые места, прихватив с собой только рабочие бумаги, две пары носков и теплый свитер. С Джеем о наших отношениях мы не говорили. Мне все было понятно без объяснений, а он, по всей видимости, просто не видел смысла разбрасываться словами. Все, о чем я смог его попросить — это отказаться от поездки на машине. Четыре часа в замкнутом пространстве я бы не выдержал.

— Ты сможешь с этим справиться когда-нибудь. — Заверил он меня. А я, не выдержав, обнял его, вдыхая знакомый запах кабинетной пыли и старых книг.

Никому и никогда я бы не отдал этого человека...

Маленький автобус старого типа, такого, где сидения еще расположены друг — напротив друга, трясся по ухабам и подпрыгивал на каждой колдобине. Я мученически терпел запах бензина и узкое пространство. Присутствие Джея облегчало мои страдания, а мысли о предстоящем путешествии придавали мне силы.

— Постарайся сосредоточиться на каких-нибудь позитивных мыслях. — Посоветовал мне Джей сочувственно. — Или почитай книгу.

Я попытался было вникнуть в суть "истории исчезновения культуры стран третьего мира", которую он предоставил в мое распоряжение и чуть не задремал на второй странице.

— Пожалуй, к концу главы, ты совсем заснешь. — Усмехнулся швед, забирая у меня мудреный трактат.

На одной из редких остановок в салон грациозно вплыла престарелая дама с огромной корзиной свежих астр. Я с интересом уставился на цветы, так неожиданно возникшие в этом промерзшем декабрьском транспорте. Хотя, после появления в моем доме зеленой ветви сикоморы я уже был готов к любым неожиданностям своей жизни. Особенно, когда рядом находился Йохэнсен. Я был уверен — это его волшебное влияние на серую обыденность.

— Присаживайтесь. — Учтиво предложил я, поднимаясь со своего места.

Я не относился к тому типу принципиальных мальчиков, которые на право и на лево раздают добрые дела на благо общества и чаще всего в таких случаях претворялся глубоко спящим. Особенно, если ехал с работы. Но эта старушенция вызвала у меня симпатию и прилив хорошего настроения. Вместе с ним же пришло желание сделать что-нибудь неожиданное. Поэтому я, не долго думая, уселся на колени своего тренера, с интересом наблюдая за реакцией окружающих. В обычный момент такое поведение было бы слишком смелым даже для меня. И я бы и сам не мог объяснить, что больше толкнуло меня на этот поступок — желание похвастаться перед всем миром своей вызывающей смелостью, или желание расшевелить гротескную фигуру Джея. Однако, Йохэнсену это по всей видимости совсем не понравилось. Он несколько осуждающе посмотрел на меня, промолчал и, пристроив книгу на моем плече, сам углубился в чтение. Взгляды пассажиров некоторое время были направлены на нас, но вскоре люди снова занялись своими делами. В Мемфелисе правили либеральные убеждения. Да и толерантность его жителей была нашим главным достоянием. Я смотрел в окно, уйдя в свои мысли. Несмотря на внешнюю отчужденность моего любимого мужчины, я чувствовал себя уверенно, спокойно и уютно. Мне даже было весело, несмотря на его кажущуюся отстраненность. Я уже начинал понимать, что это было его обычным состоянием. Поэтому оно не пугало меня. Я внутренне ощущал, что этот человек полностью мой. И душой и всеми своими мыслями. И мне не нужны были для этого какие-то внешние проявления. Мне хватало той заботы и тепла, которые я чувствовал интуитивно. Наступивший было, припадок клаустрофобии отступил, уступая место легкой дремоте, и я банальным образом уснул с открытыми глазами. Близость тела Йохэнсена, которое я чувствовал даже через ткань свитера, воспоминания ночи, не отпускающие меня целый день — все это проносилось в моем подсознание, расслабляя и унося куда-то глубоко в прекрасные мечты и грезы, которые мелькали перед моими взором, напоминая короткометражные сны.

— Почему тебе так нравится выставлять все свои чувства напоказ? — Поинтересовался Джей, как только мы вышли из автобуса на нужной нам остановке.

После теплого салона, меня, сонного, разморило на свежем воздухе, и я заколотился крупной дрожью.

— Разве я... Ну, мне просто хотелось поделиться с людьми своим хорошим настроением. — Я растянул в улыбке замерзшие губы.

— Интересный ты выбрал способ... Это все проявление агрессии, Дэймон. А агрессия — всего лишь обратная сторона страха.

— Может быть. — Не стал отрицать я. — И вы... ты ведь знаешь, откуда все эти страхи, да? Мне иногда кажется, что ты все обо мне знаешь.

— Нет, я не знаю. Но я помогу тебе с ними справиться. Хотя бы с некоторыми...

За городом снега не было. Под ногами трещала замерзшая листва, опавшая еще осенью, и почерневшая трава, покрытая изморозью. Воздух, казалось, застыл от пронизывающего холода и мне даже стал мерещиться звон, как будто от постукивания чайной ложкой по хрустальному бокалу. Солнечные лучи путались в нем, переплетались, слепили глаза. Замерший воздух излучал ледяное сияние, а скупое зимнее солнце уныло зависло в небе, едва проглядываясь сквозь облака тусклым светлым пятном. Мы шли через небольшое поле, на котором еще можно было узреть окоченевшие трупики высоких стеблей пшеницы, по какой-то случайности не убранных в августе.

— Люди сеют пшеницу, а потом собирают ее? — Удивился я. — Не легче ли купить уже собранное пшено в магазине?

— Наверное — легче. Но они этого не делают.

— Почему?

— Как бы объяснить тебе... Представь, что это им нравится.

Я пожал плечами. Однако, природа уже не казалась мне такой чужой и негостеприимной. Я наслаждался свежим воздухом, тишиной и каким-то неправдоподобно ярким пейзажем из дымчатых стволов и темно-синих в серебристом освещении елей. Пахло льдом и чистым небом.

Вскоре дорога вывела нас к морю. Ветер изменился — теперь он доносил до нас запах воды, свежести и крики чаек. Я, уже порядком уставший, заметил сквозь переплетение веток пляж из смерзшегося песка, еле заметную полоску воды, плавно перетекающую в небо, и покосившийся деревянный домик, выглядевший, как брат-близнец того, в котором мы ночевали в диком поселении. Лачуга стояла на четырех деревянных столбах прямо на песке.

— Но это же не возможно! Кто же строит дом на берегу у воды? Это же опасно, недолговечно, рискованно... — Забормотал я.

— Зато красиво.

"Вот в этом и весь Джей" — Подумал я, наблюдая, как он уверенно взбирается по высокой лестнице, слегка опираясь рукой о резные перила. — "И это меня он учит благоразумию"!

— Когда-нибудь ты научишься отличать благоразумие от скуки, а страх от радости. — Раздался скрипучий старческий голос прямо над моей головой.