Стратег. Назад к суровым иллюзиям.

— Скажи, каково это — обманывать человека, который тебе доверяет, как самому себе, а? — Я все-таки успокоился и теперь мог прямо смотреть ему в глаза. Когда-то у меня не хватало на это воли. — А ведь я толком то и не человек, да? Как это — разговаривать, находиться рядом с существом, неизвестного происхождения и смутного существования? Ты и раньше относился ко мне, как к чему-то несерьезному?

— Не болтай глупости. — Швед поморщился. — Ты снова сам себя накручиваешь... а мне потом тебя успокаивать.

— Но ведь ты знал с самого начала...

— Конечно, я знал. И, тем не менее, тогда это мне так же мало помогло, как и тебе сейчас.

— И все-таки я тебя ненавижу. — Вздохнул я печально.

Мимо нас пронеслась стая пищащих чаек, удивленных, видимо, наличием на пустынном обычно месте двоих созданий двуногого вида, которые в такое раннее время что-то выясняют, кричат и наводят суету... ох уж эти люди. Как хорошо, что теперь в любой момент я с уверенностью могу откреститься от этого звания. Как, впрочем, и от любого другого.

Я устал неистовствовать. И устал что-то доказывать ему ли, самому себе, не знаю... Я все еще смотрел в его глаза, не отрываясь. Глаза, которые смущали меня с самого начала своим гипнотическим воздействием. Мягкий, глубокий взгляд, успокаивающий и тихий... и сколько в нем силы и уверенности. Одного его достаточно, чтобы усмирить во мне всех бушующих демонов. Но и уязвимости своей перед этим человеком я больше не хотел показывать. Так и замер в нерешительности перед ним, боясь шелохнуться и не зная, что сказать или сделать я еще могу. Когда я не знал, что говорить, я обычно ляпал глупости. Кто-то ведь как-то сказал, что мне это идет?

— А как это — заниматься любовью с порождением целого города?

— Ах, вот как ты теперь себя называешь. — Усмехнулся Йохэнсен, продолжая изучать меня пронизывающим взглядом, от которого у меня, как всегда, мурашки бежали по телу.

— Я еще не придумал толком, как теперь представляться... Так что? По-другому, чем с людьми?

— По-другому. Именно поэтому я и вернулся. Только из-за этого. — Джей откровенно смеялся. — Прости, Дэймон, но ты такой дурак. Не обижайся.

Я, впрочем и не обижался и даже был с ним во многом согласен... А как еще можно было меня назвать после всего, что я делал, думал и говорил?

От земли веяло промозглостью. Даже через каменные плиты. Спину заломило от ближайшего соприкосновения с твердой поверхностью.

"И почему эта участь всегда достается мне?" — Подумал я отстраненно, путаясь ногами в собственном пальто.

В конце концов, все синяки на хребте всегда остаются у меня. Но сейчас во мне еще не уснула до конца ожившая ярость. А возмущение, взбудораженное с самих глубин моего подсознания, помноженное на страсть, представляло собой дикую смесь. На этот раз я не собирался уступать... Впервые в жизни мы действительно целовались, как два неистовых любовника из лирической драмы, доведенные разлукой до безумия. До колючей боли, до крови, оставляя укусы на губах, сталкиваясь зубами, согревая друг друга теплым дыханием, задыхаясь от недостатка кислорода, недостатка друг друга... Учащенный пульс, красное марево перед глазами, расширенные зрачки, дрожь по всему телу... Эти забытые ощущения возвращались ко мне с каждым его прикосновением, с каждым моим судорожным вдохом. С моей стороны это напоминало отчаянье, с его же... Казалось, что я действительно был ему не безразличен. Наверное, когда-нибудь такие внезапные порывы могли бы меня испугать или смутить. Я бы просто не поддался им, задумавшись над тем, как я буду выглядеть со стороны. Сейчас же мне было плевать... И двое мужчин, катающихся на заснеженной земле во внезапно нахлынувших любовных чувствах тоже для меня было явлением нормальным. Даже, если бы кто-нибудь посмел бы в этот момент появиться на холме, неожиданно выйти из хвойной рощи, или возникнуть здесь черт знает, откуда, вряд ли я бы прервался хоть на секунду. Окажись здесь сейчас целый хор каких их там... ах, да "Хранителей силы духа" в полном своем составе, я бы не обратил на них ни малейшего внимания. Сейчас для меня основное значение имели только собственные чувства, мешающее мне пальто, сползшее до колен, и мужчина, которого я отчаянно пытался уложить на лопатки, ведомый внезапными инстинктами завоевателя. На этот раз во мне было слишком много подавленного гнева вкупе с упрямством и гордостью. Мне хотелось доказать, что я хоть в чем-то могу быть сильнее... Ведь он не на много старше меня, не намного выше... Тонкие пальцы и запястья, утонченные черты лица, такие родные, такие любимые... Тогда почему же...

— Самоутверждаешься? — Одним легким движением Джей перевернул меня на спину, прижал к земле и навалился сверху, намотав на руку один конец моего белоснежного шарфа, лишая меня малейшей возможности пошевелиться.

Я чуть не зарычал от разочарования. Надо мной было спокойное, как всегда, лицо, вихрь смоляных волос, которые чуть шевелил успокоившийся ветер и сияющий взгляд, полный вдумчивой уверенности. А еще густое дымчатое небо. А меня снедало странное, необъяснимое желание главенствовать, причинять боль, проявлять власть... Может быть мне просто хотелось удержать его, хотя бы на несколько минут сделать полностью своим, подчинить себе, присвоить? В любом случае, очевидно мне этого было не суждено. А ведь с виду он никогда не казался сильнее меня...

— Ну смотри, на этот раз я буду расценивать это, как акт изнасилования... — Пригрозил я, со скрытой радостью принимая свое поражение.

Стать за одну ночь несуществующей личностью и жертвой изнасилования было слишком даже для меня...

— Хорошо. Погоди только... — И мой маньяк, вспомнив о своей пожизненной обязанности беречь мое здоровье, с самым серьезным видом снял с себя пальто и постелил на землю... Честное слово, если бы я не сгорал от пресловутого плотского желания, я бы прослезился от умиления.

И если это был сон, то самого извращенного эротического содержания... Потому что заниматься любовью на восходе солнца, под крики чаек и шум просыпающегося города, на морозе и на земле, отделенной от наших тел, в разной степени обнаженности, только тонкой драповой тканью, было для меня совсем внове.

Надо мной было небо... По нему ползли лучи света, пререкаясь с низкими облаками. По земле, медленно подбираясь к нам, ползли тени от высоких стволов деревьев. В метре от нас была пропасть... От нее веяло пустотой и свободой. На мгновение мне показалось, что я падаю в нее, растворяясь в воздушном тумане. Я тонул в своей нежности, жадно глотая ощущения, которых мне так не хватало, вспоминая, чувствуя и оживая снова... Судорожно вдыхал холодный и свежий воздух, поднимал к плечам Джея теплый свитер, сжимая пальцы на его горячей коже, оставляя краснеющие полосы.... Я медленно возвращался к жизни, оттаивая от пережитой ночи. Ох, мой тренер, как обычно, своим появлением вносил в мою жизнь разнообразие и оттенок новизны...

*60

-... Хотя бы пальто одень... Тебе не холодно? — Джей, подумав, перетянул мое опустошенное, расслабленное тело на себя и укрыл нас обоих моей верхней одеждой. И у меня впервые в жизни появилась возможность посмотреть на него сверху вниз.

— В любом случае я, скорее всего, уже простыл. — Я вдохнул в себя знакомый запах, уткнувшись носом в шерстяной свитер. — Знаешь, я пол ночи лазил по городу... а еще пол ночи — под городом.

— Сейчас придешь домой — выпей чаю с медом и ложись спать. А вечером молоко с маслом...

— Мерзость!

Разговоры такого содержания... Так странно было вести их СЕЙЧАС.

— О чем ты думаешь? — Йохэнсен осторожным движением отодвинул с моего лба взлохмаченную челку, провел кончиками пальцев по виску, по щеке, заглядывая мне в глаза.

Искал ответ на свой вопрос?

— Ты, наверняка, и сам это знаешь... Зря, наверное, все это было. Зря ты все-таки приехал.

— Да, ты прав, я догадывался, что ты это скажешь.

— Чтобы быть с тобой хотя бы несколько минут и быть от этого счастливым — мне нужно знать, что ты не исчезнешь больше. Не оставишь меня, как уже сделал... А я понимаю, что так оно и будет. Ведь ты же... Ты для мира, понимаешь? Для всего мира... А я часть небольшого участка земли. А мне и так не легко было все это... — Голос у меня сорвался... в нем появились металлические нотки, когда я вспомнил о том, что пережил за эти дни одиночества.

Я отстранился от Джея, приподнимаясь на руках. Психолог с силой прижал меня за плечи, возвращая в исходное положение и привлекая к себе.

— Я и так буду с тобой всегда... В твоем сердце.

— Ну да, отличные гарантии! Особенно, если говорить о Моем сердце! — Я горько усмехнулся. Слышать это было неприятно и внутри у меня от этих слов что-то сжалось... Наверное, душа у меня все-таки была. Индустриального типа...

— Неужели ты еще не понял, Дэймон? Ты ведь многое и обо мне теперь знаешь, я уверен... Я попался в свои же собственные ловушки. Если твоему болезненному самолюбию от этого станет легче, — я уже давно потерял контроль над ситуацией и... я понял, пока был в Стокгольме, дома... Ты стал частью моей жизни. И теперь мой дом там, где есть ты. Только рядом с тобой.

Вот это было признание, так признание! Устами сдержанного Йохэнсена — почти что повинная речь.

— Но как же твоя свобода? — Удивился я. — Это же так важно для тебя! И твоя внутренняя свобода и независимость?

— Внутренняя свобода, мальчик мой, это счастливое состояние души. А счастливым без тебя, по всей видимости, я стать уже не смогу. — Он вздохнул, как будто обвиняя меня в этом. И я не мог понять, серьезно ли это его обвинение, или он снова в своей постоянной манере беззлобно смеется надо мной.

Как же сильно я его любил! Особенно в такие моменты, когда он говорит об умных вещах с таким старчески мудрым видом, как будто знает об этой жизни все-все-все. Когда говорит это мне... Когда говорит о нас и смотрит на меня ТАКИМ взглядом...

— Ты так странно объясняешься... А я и не знаю, верить ли тебе после всего, что случилось.

— Это твое право. И твой выбор. А мне так непривычно говорить обо всем этом... Я тысячу лет никому о своих чувствах не рассказывал! Хотя всегда имею дело с чувствами других людей. А от внешней свободы, знаешь, я с радостью откажусь ради возможности быть рядом с тобой... Хотя бы иногда.

— Иногда? Так значит, я — все-таки не дом. А временное пристанище?

— От своего предназначения я отказаться не смогу... и не буду. Как и ты от своего. Верно?

— Да, пожалуй.

— Тогда и не требуй этого от меня. Знаешь, я в Швеции то бываю от силы три дня из тридцати. И сам не могу себе объяснить, зачем мне это. Наверное, дело в том, что, будучи лишенным постоянного дома, я пытаюсь создать себе его иллюзию. Мой дом — символичное название моего города. Который и не мой вовсе... У меня и квартиры то нет...

— Ха-ха, мне достался швед без определенного места жительства!

Но на самом деле мне было грустно. Передо мной снова была отнюдь не радужная перспектива одиночества. Видеть его раз в неделю? Ждать с трепетом его отъезда каждую минуту? Жить от разлуки к разлуке? Или не ждать совсем...

— Мне тяжело терять тебя постоянно. Я в этом уже убедился.

— Понимаю.

Я все-таки заставил себя оторваться от нагретого местечка на широкой груди у своего бывшего начальника, опираясь о землю слабыми ногами, одел пальто и повязал шарф... шарф. Так это ведь был сон, а я совсем забыл! В таком случае мне нужно было скорее просыпаться и возвращаться домой. Макс, наверное, уже начал волноваться... В конце концов, я должен был купить что-нибудь к завтраку.

— Знаешь, сейчас мне кажется, что пока тебя не было — я и не жил будто бы... Существовал, каждую секунду ожидая твоего возвращения. Это было тяжело и я не хочу проходить через это снова. Но пока тебя не было рядом, через некоторое время мне даже стало казаться, что я смогу отвыкнуть от тебя. Может быть, это и не правда, может быть, с тобой я действительно живу по-настоящему, но... — Я замолк, глядя с холма на проснувшийся город. С высоты он казался огромным муравейником с копошащимися в нем машинами и людьми. — ... но мне тяжело так жить. Мне нужна уверенность в завтрашнем дне, понимаешь? Уверенность в том, что ты вернешься. А лучше в том, что ты всегда будешь рядом, или...

— Или меня не будет совсем. — Закончил мою мысль психолог. — А ты стал куда жестче, Дэймон. Взрослеешь, наконец-то...

— Твоими стараниями...

— Ты выбираешь между любовью и спокойной жизнью... Значит мои старания все-таки оказались напрасными.

— Конечно, если ты сам не последовал своему совету...

— Я изменил решение.

— А я еще его не принял.

Мы оба замолчали... Я, с удивлением и с каким-то мерзким торжеством отметил, как Джею было тяжело слушать мои рассуждения. Да, я действительно изменился... или просто стал наконец-то самим собой прежним? Ведь, как тяжело мне было впустить его в свою жизнь когда-то... но как тяжело отпустить теперь.

— Ты будешь думать?... Сколько времени?

— Мне не нужно время... Как бы я тебя не... — Я почему-то больше не мог сказать тех самых слов, которые с такой легкостью выходили у меня из сердца раньше. — ... как бы я к тебе не относился, но ты все-таки меня... вообщем, я не могу тебе больше доверять, понимаешь? Не получается... Я и себе то теперь не доверяю... И я вообще не знаю, что делать! Мне нужно как-то разбираться со своей жизнью, а тут...

— А тут еще я. — Он грустно улыбнулся.

— И не даешь мне договорить, как всегда! Я... я просто... да черт возьми, что ты от меня ждешь!? Чтобы я отказался от тебя сейчас, или через два дня? Какие сроки ты мне хочешь дать? У меня было время подумать! Почти два месяца! И я не знаю, смогу ли я...

— Простить меня?

— Нет... да.... Нет!.. — Я растерялся. — И не перебивай меня, пожалуйста! Мне и так тяжело говорить и... Когда-то я считал тебя эфемерным созданием, появившимся в моей судьбе из ниоткуда... и даже не воспринимал всерьез, а теперь все стало слишком серьезно. — И вот, я снова путался в своих словах и мыслях, как мотылек-однодневка в липкой паутине. — И лучше мне, наверное, сразу ответить тебе...

Я только с третьего раза услышал, как меня зовут по имени со стороны еловых дебрей. Встрепенувшись, с нежеланием отрываясь от гипнотизирующего меня своим взглядом Йохэнсена, я обернулся на крики, сбрасывая с себя какое-то сонное оцепенение. Ко мне с грозными лицами приближались Нина, Макс и Дэйв. Инквизиция....

— Черт... надо же живой! — Девушка всплеснула руками в толстых меховых варежках.

— Сейчас будет мертвый! — Проскрежетал сквозь зубы Тернер, с явными намерениями направляясь ко мне.

— Только не скидывай его с холма! Мозги по асфальту — такое неприятное зрелище, я думаю.... Лучше задуши. — Посоветовал ему Дэвид.

— Мозги?? Какие мозги могут быть у ЭТОГО парня? Он же... — Нина постучала кулачком по дереву, очевидно намекая на его схожесть с моей несчастной головой.

Я обернулся через плечо. На том самом месте, где только что стоял Джей, ровным слоем лежал снег. Совсем не примятый, не отпечатанный следами ног и девственно чистый. Я моргнул. Приоткрыл рот, снова закрыл. На всякий случай глянул вниз с обрыва...