Роковые таблички

Так, тихо перешёптываясь, рассматривая причудливо развешанные тела бандитов и пугая ворон, общинники вышли на центральную площадь города. Первое, что увидели все, был огромный щит крупно исписанный текстом. Было заметно, что писали всё это второпях, и кисть с краской оказалась в руках не самого умелого рисовальщика — буквы, будто неуклюже приплясывали на белом фоне. Но, чёрт с ним, с правописанием — важно, что каждый сумел прочитать написанное:

ЕСЛИ ТЫ ЧИТАЕШЬ ЭТО, ЗНАЧИТ, ТЫ ВИДЕЛ, КАК МЫ ПОСТУПАЕМ С УБИЙЦАМИ И НАСИЛЬНИКАМИ. МЫ — ЗА ОБЩЕСТВО БУДУЩЕГО, МИР БЕЗ НАСИЛИЯ И ГОЛОДА. МЫ ЗА ВСЕОБЩЕЕ РАВЕНСТВО. КТО НЕДОСТОИН НОВОГО МИРА — БУДЕТ УНИЧТОЖЕН. КТО ГОТОВ ИЗМЕНИТЬСЯ — МОЖЕТ ПРИЙТИ К НАМ. ЕСЛИ ТЫ НЕ УСПЕЛ ПОПРОБОВАТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МЯСА, ЕСЛИ ТЫ ЗДОРОВ, ЕСЛИ СПОСОБЕН РАБОТАТЬ И ЗАЩИЩАТЬ НОВЫЙ МИР — МЫ ГОТОВЫ ПРИНЯТЬ ТЕБЯ. У НАС ЕСТЬ СЕМЕНА РАСТЕНИЙ. У НАС ЕСТЬ ЕДА, ОРУЖИЕ, ИНСТРУМЕНТЫ. У НАС ЦАРИТ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И ЗАКОН. В ЯЩИКЕ, ПОД ЭТИМ ЩИТОМ, ТЫ НАЙДЁШЬ НАШ СИМВОЛ С НОМЕРОМ И КАРТОЙ РАСПОЛОЖЕНИЯ НАШЕЙ КОММУННЫ. ЭТОТ ЗНАК УПРОСТИТ ДОПУСК В НОВЫЙ МИР. БУДУЩЕЕ НУЖДАЕТСЯ В ТЕБЕ!

Несколько человек, прочитав надпись, тут же кинулись к ящику, о котором говорилось в воззвании. Вряд ли они сразу же пожелали броситься на поиски "Нового мира" — обычное человеческое любопытство толкнуло их пересечь площадь. Однако, не успел расторопный общинник поднять крышку железного ящика, как прогремел выстрел.

Пуля, с оглушительным звоном, ударилась о тяжёлую крышку, заставив любопытного лесопоклонника отскочить в сторону, прижав руки к груди. Раздался начальственный окрик, исполненный скрипучим, как дверная петля, голосом:

― Ста-аять! Следующая пуля влетит в любопытную башку.

Максим обернулся на крик, хотя мог бы этого не делать — орал Топор, как не трудно было догадаться. Но Максиму хотелось увидеть его лицо. Увидел. Выражение лица этого, развращённого властью над общинниками, человека сулило мало хорошего. Похоже, Топор соскучился по еженедельным экзекуциям, и решил даже в походе заявить свои права на безнаказанное убийство.

Повод он нашёл вполне убедительный — вроде как измена Лешим, Лесу, Ведущему и общине. Лезешь в ящик — значит, хочешь уйти в чужую команду. Максим, давно понял, что у лесопоклонников, как и у большинства закрытых сообществ с жёсткой иерархией, вход — рубль, а выход — два. Топор же продолжал, размахивая винтовкой, брызгать слюной:

― У кого увижу что-нибудь с серпами-ножами-молотками, отрежу сначала пальцы, а потом — голову. Па-анятна-а?

Мужики усиленно закивали, чтобы у этого психа не возникло сомнений в их понятливости. Максим тоже кивнул, поймав взгляд маленьких злобных глазок. Разумеется, он не собирался слепо исполнять приказы этого маньяка, но с приказом винтовочного дула решил пока согласиться.

Он знал, что в ближайшее время обязательно достанет из ящика заветный знак с картой. Ведь, ясно было, что если Ольга была в этом городе, и ещё жива, то она, наверняка теперь в той самой коммуне будущего. Во всяком случае, других явных следов и предположений у Максима пока не появилось.

Команда поиска расположилась в трёхэтажном кирпичном здании. Похоже, что ранее в нём была школа. Конечно, не прошлое дома привлекло общинников — не учиться грамоте они пришли. Решающим при выборе помещения для ночлега было то, что почти все стёкла в окнах уцелели. Мёрзнуть ночами вряд ли кому захочется. Устроившись на новом месте и расставив посты, мужчины встретили первую ночь в городке почти с комфортом.

Наутро все, кроме небольшого дежурного караула, отправились на поиски ценностей и продуктов. Обыскивали каждый дом, от подвала до чердака. Перебирали каждую ветошь в разорённых магазинах и складах. Всё найденное стаскивали к базовому лагерю, к бывшей школе.

Штабель из найденных вещей рос очень медленно, совсем не так, как все рассчитывали. Да и ценность найденных предметов была не так высока, как мечталось там, в коммуне, после сообщений о бое в городке. По большей части, всё, что находили общинники, уже в достаточном количестве имелось на складах в их коммуне. Брали так, чтобы хоть как-то оправдать столь продолжительную экспедицию.

А поиск и вправду затянулся. Вместо положенных трёх дней, команда рыскала по городу уже неделю. Сначала бригадир Ярослав разбил подчинённых на группы по три человека, чтобы ускорить обследование городских зданий. Но в первый же день одна из групп попала в засаду к довольно большой компании людоедов. Погибли все трое. Потом, по следам нашли логово каннибалов, и сожгли их живьём в старом сарае. Но их леденящие кровь предсмертные вопли, конечно, не вернули к жизни погибших, и частично съеденных лесопоклонников.

Ярослав, как и остальные, понимал, что эта показательная казнь, на несколько кварталов распространившая запах горелого мяса и волос, вряд ли спугнёт других каннибалов. Тем уже без разницы, от чего подыхать: от пули, огня или болезни. Им всё равно, лишь бы набить брюхо, пусть последний раз в жизни. Потому и пришлось сделать группы поиска достаточно большими, чтобы отбиться от опустившихся выродков.

Кроме вынужденной задержки, общинников сильно расстраивало качество находок. Было стойкое ощущение, что всё более-менее достойное внимания, будто выкачали из городка огромным пылесосом. Похоже, новые коммунисты борясь с моральным разложением, не забывали и о материальных богатствах. К делу военного грабежа они подошли очень скрупулезно.

Лесопоклонникам приходилось довольствоваться всякой мелочью. Чтобы хоть как-то оправдать столь продолжительную экспедицию, они не прекращали рыскать по городку. Должно же хоть что-то стоящее остаться на их долю.

Максим, как и все, ползал по сырым подвалам и пыльным чердакам, постоянно помня о ящике на центральной площади. Однако, всякий раз, когда он собирался тайком улизнуть за вожделенными табличками с картой, рядом непременно оказывался Топор. Он, с ехидной улыбочкой на тонких губах, поигрывал ремнём от винтовки, будто желая сказать: "Ну, давай! Что же ты мнёшься — дай мне повод всадить пулю тебе в затылок".

И Максим ждал другой возможности. Но дождался лишь того, что однажды Ярослав, собрав всех утром, объявил, что продолжать поиск нет никакого смысла. Он велел всем укладывать добычу в мешки, чтобы утром отправиться в обратную дорогу. Максим почувствовал себя, как человек на покатом козырьке крыши — идти вперёд скользко, тяжело и страшно, но и назад дороги нет.

Эта ночь — последняя возможность добыть карту и знак с номером, которые просто необходимы для розыска Ольги. И Максим весь день продумывал план на эту решающую ночь, внешне стараясь выглядеть беспечным и спокойным. Похоже, напускная беспечность смогла усмирить на время даже патологическую подозрительность Топора, так как в этот день его почти не было видно рядом с Максом. Видимо, он вспомнил и о других общинниках. Народу много, а глаз то всего двое.

Максим дождался темноты. Выждал, когда все уснут, и, стараясь не шуметь выскользнул из комнаты, где вповалку спали полтора десятка общинников. Чтобы не вызвать подозрений, если кто проснётся, он набил свой спальный мешок разным тряпьём. Если что, видно — в спальнике кто-то есть. Для человека, который знает, где расставлены посты по ночам, не составило труда миновать их незаметно.

Максим не рискнул выйти в ночь без оружия, но понимал, что выстрелом он обнаружит себя. Уж тогда ему не избежать кровавого шоу худосочного палача садиста. Максим уже не знал, чего ему стоит опасаться больше — засад людоедов, или расправы мстительного Топора. Решил, что лучшими союзниками в его ночном рейде будут тишина и осторожность. К счастью, ещё один союзник не заставил себя ждать — полная луна, выйдя из-за туч, щедро освещала улицы городка.

Макс, как уличный кот, без малейшего звука крался по теневой стороне улицы. Ему повезло, и на всём пути до площади, даже сонная ворона не каркнула. Добравшись до ящика, он сунул руку под крышку, схватил несколько твёрдых пластин, спрятал их за пазуху, и пошёл обратно. Дорога к базовой квартире также не была омрачена каким-либо намёком на опасность.

Успешно пробравшись в здание, и без скрипа закрыв за собой дверь комнаты, Максим медленно, но с чувством, выдохнул. Только теперь он до конца осознал, какой угрозе подверглась только что его жизнь. Успокаивая взволнованный пульс глубоким дыханием, Максим протянул руку к своему спальнику. Но, стоило ему коснуться грубой ткани, спальник сам распахнулся, и из его утробы, как в кошмарном сне, выпрыгнуло дуло дробовика, и уткнулось Максу в подбородок.

Вслед за ружьём показалась ехидная рожа Топора, сморщенная в зловещую и невероятно довольную ухмылку.

― Сю-юрприз! ― прошипел он, потом гаркнул во всё горло:

― Па-адъём! Все просыпайтесь. Сейчас будем судить предателя. Встаём, я сказал!

Соседние спальники нехотя заёрзали, выталкивая наружу, как мотыльков из коконов, заспанных мужиков. И вот, эти "мотыльки", протирая глаза, стали сбиваться в кучу, подёргивая плечами в подстывшем помещении бывшего учебного класса.

Топор велел привести всех, кроме караульных. И, когда класс забился зевающими общинниками до предела, он, продолжая удерживать пальцем спусковой крючок дробовика, другую руку запустил под куртку Максима. Торжествуя, он вскинул над головой грубые дощечки с клеймом серпа, молота и ножа.

― Все видели! Вот куда наш Максимка лыжи навострил — в новую комуну, так называемую. Он, наверное, забыл, что по-настоящему правильный новый порядок завещан нам Лешими через мудрость Ведущего. Он забыл? Нет, просто ищет где бы лучше устроиться, и ради этого решил предать Леших, Ведущего, вас всех. А я ведь предупреждал, что будет с тем, у кого найдутся вот эти знаки, ― палач снова тряхнул высоко задранной к потолку рукой. Дощечки сухо брякнули, будто подтверждая его слова.

― Смерть! Казнь без суда и болтовни. Я в этой экспедиции представляю волю Ведущего, и говорю, что казнь случится здесь и сейчас.

Дуло ружья дрожало на горле Максима, подтверждая небывалое возбуждение палача. Как же — он наконец-то сможет отомстить своему недругу. За издёвки, за тот удар по носу, но более всего просто по причине какой-то иррациональной неприязни, возникшей у него сразу, как только он встретил Максима. Подобную неприязнь он испытывал ко многим общинникам. Никто не знал почему. Разумеется, друзей среди лесопоклонников Топор не имел, и общался, в основном, только с Ведущим.

Поэтому Максим не очень удивился, когда на призыв стать помощником палача, мужики принялись, переминаясь, почёсывать затылки, но вызваться никто не спешил. Максим уже сглотнул горькую слюну, понимая, что смерть будет быстрой — от заряда картечи в голову. Умирать жутко не хотелось, но мучиться под ножом Топора желание было ещё меньше.

А без помощника утолить свою страсть к мучениям Топор не сможет — он тоже не дурак, и понимает, что, стоит убрать ружьё, как Макс бросится на него в тот же миг. И тогда исход схватки будет зависеть лишь от того, насколько быстро общинники сообразят оттащить Максима.

Топор обвёл взбешённым взглядом общинников.

― Я сказал — мне нужен помощник, кто-то не расслышал? ― ни звука в ответ, если не считать покашливания в углу. Палач решил зайти с другой стороны:

― Я понимаю — дело непривычное. Но тот, кто поможет мне расправиться с предателем, не пожалеет о своём решении. Я доложу о нём Ведущему, и можно считать, что он уже допущен им в круг самых доверенных лиц. Я предлагаю вам стать избранным среди избранных. Надо просто помочь мне раздавить этого червя.

Минуту стояла тишина, но потом раздался голос, который заставил Максима вздрогнуть.

― Интересное предложение. А я, пожалуй, соглашусь, ― голос, донёсшийся от дверей класса, был хорошо знаком Максу. "Антоныч! Вот гад — решил из моей смерти уродливый балаган состряпать на пару с носатым", ― сердце Максима забилось в сумасшедшем, рваном ритме, как старый цыганский бубен. Он мог ожидать подобного шага от кого угодно, но только не от Антоныча. А тот, тем временем, протолкался сквозь ряды общинников, и встал возле Топора.

― Ну, что делать надо?

― Молодец, орёл! Держи ему руки крепче, а я пока инструмент подготовлю.

― Легко! ― Антоныч повернулся к Максиму, и противно хрустнул костяшками пальцев. На секунду Максиму показалось, что тот, кого он считал приятелем, издевательски подмигнул ему.

― Давай, гнида, я тебя в аду встречу с цветами. Очень скоро! ― прохрипел Максим. Топор ткнул ему дулом ружья в кадык, заставив захлебнуться в жгучем кашле. Антоныч быстро завёл руки Максима за спину. Заломал их так, что Макс скорчился от боли и прошипел сквозь зубы:

― Полегче, гнида!

Максим был в бешенстве смешанном с отчаянием. Бесило его осознание, что человек, наиболее близкий по духу из всех лесопоклонников, будет удерживать ему руки, пока жестокий палач станет понемногу лишать его жизни. В отчаяние его ввергало предчуствие скорой, мучительной и, похоже, неотвратимой гибели.

Максим смотрел, как Топор отложил дробовик, расчехлил свой рюкзак, и принялся перебирать его внутренности в поисках жертвенного ножа. Мужчина смотрел на хмурые лица общинников, искажённые трепещущими отсветами от фонариков. На мгновение ему почудилось, что он спит и видит нелепый сон. Он дёрнулся, и стиснул зубы от боли в суставах вывернутых рук. Нет, не сон!

Максим перед смертью хотел морально пригвоздить мерзавца Антоныча, используя самые жёсткие оскорбления, которые слышал в своей жизни. Он остро желал, чтобы потом предатель еженощно просыпался в холодном поту, услышав во сне эти слова. Максим натужно подбирал оскорбительные фразы, но мозг не поспевал за его злобой, и вслух было едва слышно произнесено:

― Не ожидал от тебя такого, Антоныч!

― И правильно делал, что не ожидал, ― прошепал в затылок Максу новоявленный подручный Топора. Максим почувствовал, как ослабла хватка, давая больше свободы его рукам. Он решил поначалу, что руки онемели настолько, что перестали чувствовать боль, но тут рука Антоныча разжала его пальцы, и ладони коснулось что-то гладкое и твёрдое. Что-то похожее на... рукоять ножа. Видимо, Максим выразительно дёрнулся, поняв, что у него появился шанс, потому что вновь послышался шёпот:

― Тс-с-с! Для всех ты всё ещё в отчаянии, а я крепко держу твои руки. Топор — опасный тип, и его надо застать врасплох. Выбери нужный момент и бей. Вспори ему горло или проткни солнечное сплетение. Ошеломи его. Всё, уже идёт, ― Антоныч отпустил руки Максима, но тот продолжал держать их за спиной, крепко сжав нож.

Топор приближался неспеша, и, как-то даже торжественно — похоже, убийство для него это и вправду стало привычным ритуалом. Максим ждал, когда противник приблизится на расстояние уверенного удара. Сейчас он волновался даже больше, чем несколько секунд назад. Ведь, ему ещё не приходилось вот так, хладнокровно лишать жизни человека.

Того бродягу на остановке он убил в приступе гнева, не отдавая отчёт в своих действиях. Здесь же требовались выдержка и расчёт, а ни тем, ни другим в этот момент Максим не обладал в нужной мере. На стороне палача были уверенность, недюжинный опыт и патологическая жестокость. На стороне Максима было превосходство в силе и фактор внезапности, но он понимал, что его единственная его надежда — это точный и сильный первый удар. Стоит ему промахнуться, и он лишится своих преимуществ.