Роковые таблички

В общем, пришлось задержаться у Михаила на целых два дня. Псы пытались хитрить, внушая ложное ощущение спокойствия запертым за забором людям. Иногда тишина на улице длилась часами. Но, стоило выйти за калитку, как из-за угла тут же с рыком выскакивала свора одичавших собак, мчавшихся, в надежде порвать горло тем, кому пару лет назад лизали бы руки и таскали тапочки.

Едва успев захлопнуть калитку, Максим, смахнув рукавом со лба холодную испарину, думал: "Ещё и учили их на свою голову в специальных центрах". Со стороны обрыва дорогу также "патрулировала" группа псов — не высунешься. Михаил успокаивал приятелей, говоря, что стая непременно рано или поздно уйдёт.

И на утро третьего дня это, наконец-то, произошло. Аккуратно, мелкими шажками выйдя из калитки, Максим смог дойти до мостовой, а потом, испугавшись собственной храбрости, и до соседней улицы, и ни одна собака так ниоткуда и не выскочила. На дороге под земляным склоном, также никого не было. Самое время отправляться в дорогу.

Максим собрал мужчин у дверей дома, и рассказал об уходе собак. Михаил сразу понял, к чему ведётся разговор.

― Может, подождёте с месяц, пока моей лучше не станет. Домчимся до места с ветерком, на машине.

Максим покачал головой.

― Спасибо, друг, но мне каждый пропущенный день — как иголка под ногти. А ты говоришь — месяц. Извини, но я должен идти, и прямо сейчас. И так из-за этой стаи два дня потерял, ― сказав это, Максим вопросительно взглянул на Григория. Взгляд хозяина дома тоже был полон внимания. Григорий догадался, что от него ждут какого-то решения. Минуту помявшись, видимо, рассматривая мысленно оба варианта, он твёрдо сказал:

― Нет, Миша — я тоже задерживаться не могу. Уж очень невтерпёж мне увидеть этот "Новый мир". Пойду с Максом.

Тепло попрощавшись с хозяевами, и получив в дорогу по две банки консервов, путешественники покинули гостеприимный дом. Они спустились на дорогу знакомым путём, по земляным ступеням, с осторожностью миновав капканы. Ещё раз мысленно проложив маршрут, Максим решил, что сегодня удастся прошагать километров тридцать — до темноты ещё далеко. Ободряюще хлопнув по плечу спутника, он ступил на пыльный асфальт, тут и там усыпанный кучками собачьих экскрементов.

**Глава 13. Землянка кошмара. Потеря друга.**

Дорога огибала город, то приближаясь к домам и заборам складов, то удаляясь от них. В какой-то момент Максим решил, что пора прощаться с разбитым асфальтом, и уходить в поле, сморщенное холмами и ложбинками, как утренняя постель. Разумеется, к такому решению его подтолкнула отнюдь не любовь к прогулкам по пересечённой местности, а нежелание водить хороводы по кольцу вокруг города.

Городские задворки везде имеют примерно одинаковый, неприглядный вид — легко запутаться в ориентирах. Максим прикинул, что самое время "срезать" путь через холмистые поля и рощи. Да, и о безопасности, признаться, он не хотел забывать — как-никак, а остался последний патрон в ружье. А люди, по-прежнему, в большинстве случаев предпочитают держаться вблизи дорог.

Но опасность пришла не со стороны человека. Более двух часов потоптав влажный луговой дёрн, мужчины поднялись на очередной холмик, и остановились отдышаться. Подъём оказался трудным — ноги скользили на грязном склоне, вынуждая не раз, падая на коленки, сползать на пару метров вниз. Но вот, наконец, и вершина, с которой открывался довольно удручающий вид.

У подножия холма пролегал корявый глинистый просёлок, упиравшийся в то, что некогда могло быть деревушкой или дачным посёлком. Максим не мог сказать, когда целая деревня превратилась в пепелище, но, почему-то, думал, что после нашествия Леших. После того, как вся жизнь покатилась кубарем под откос. И теперь с вершины холма, как на ладони было видно, что не уцелел ни один столб, и ни один сарай, лишь треснутые кирпичные печи, да скомканные металлические гаражи кое-где возвышались над кучами почерневшего мусора.

Максим посмотрел на Григория, и по выражению его лица понял, что тот испытывает похожие ощущения — будто языком чувствуя тошнотворный привкус едкой копоти. Григорий открыл рот, желая высказаться, но, в ту же секунду произошло нечто ужасное. Будто из-под земли выскочила огромная рычащая тварь, и бросилась на Григория. Тот едва успел защитить горло рукой, которая тут же очутилась в огромной пасти, сочащейся жёлтой пеной.

Свирепая псина, овчарка с впалыми боками, сжимала челюсти, одновременно мотая головой из стороны в сторону. Одичавшая тварь будто пыталась содрать плоть с костей, как изоляцию с зачищаемого провода. Григорий оглушительно вопил, свободной рукой безуспешно пытаясь разжать тиски челюстей.

На мгновение Максим замер в страхе, решив, что стал свидетелем нападения Лешего, о которых все стали понемногу забывать. Все решили, что чудовища оставили человечество в покое, а они снова выскакивают ниоткуда, чтобы рвать в клочья людские тела. Но в следующую секунду, ошеломлённый мозг получил от глаз верную информацию, и тогда Максим сморщился, как от нестерпимой боли — будто клыки трепали его, а не Григория, руку.

Наконец, поняв, что впустую теряет драгоценные мгновения, он выхватил тесак, и с криком бросился на зверя, нанося рубящие удары по голове, шее, спине. Максим полосовал шкуру собаки ножом, перемежая размашистые удары тычками, чтобы поглубже вонзить клинок в сплетение мышц, нервов и кровеносных сосудов. Его руки двигались настолько быстро, что напоминали лопасти ветряка во время шквала. Максим даже вспотел, когда морда собаки стала больше напоминать окровавленную мочалку. Только тогда она с хрипом ослабила хватку, и сползла под ноги раненному Григорию.

Тот стонал, сжав зубы от боли, и стараясь не смотреть на изуродованную руку. Максим понимал, что необходимо осмотреть повреждения, и что-то сделать с раной, но кое-что отвлекло его внимание. С вершины пригорка он заметил, как в их сторону стремительно движется пёстрая лавина из собачьих тел. Стая!

― Гришка, это та стая, из Дмитрова. Чёрт! Мы с ними, похоже, шли параллельным курсом, ― и, ткнув ещё раз ножом окровавленную тушу, дрыгавшую лапами в предсмертной агонии, добавил:

― А это, наверное, их разведка.

Григорий, прижав изуродованную руку к груди, молчал, не в силах произнести ни слова. Максим, глядя на бледное, измученное лицо спутника, внезапно, с ужасом понял, что убежать от огромной своры у них нет ни малейшего шанса. Но, в то же время он понимал, что глупо просто стоять на пригорке, в ожидании ужасной гибели от сотен клыков.

Максим, сам ещё толком не понимая, что собирается делать, крикнул Григорию:

― Ты давай беги вниз, постарайся спрятаться в каком-нибудь уцелевшем гараже или подвале. Должно же тут что-то уцелеть. А я попробую что-нибудь придумать.

Видя, что Григорий раздумывает над его предложением, он грубо подтолкнул его.

― Беги, времени нет на раздумья!

Сам же прилёг на сырую землю, всматриваясь в неумолимо надвигавшееся бурным потоком скопление мощных звериных тел разных мастей и размеров. Теперь он мог рассмотреть огромного, просто колоссальных размеров, пса, который на полкорпуса был впереди всех. Максим не мог представить, для какой службы в прежние времена готовили эту зверюгу, но её вполне можно было снимать в кино в роли адского цербера, или собаки Баскервиллей.

Он догадался, что эта свирепая гора мускулов — вожак гигантской пёсьей стаи. А раз так, можно попытаться вывести его из строя, ведь один заряд в его дробовике остался. Конечно, Максим не знал, как повлияет смерть, или ранение вожака, на поведение стаи — станет ли поводом к замешательству, или к ещё большей свирепости, но попробовать стоило.

Максим огладил приклад и холодный металл ствола оружия, умоляя последний заряд картечи лететь в нужном направлении, и разворотить смертоносной силой широкую грудь вожака, больше похожего на медведя, нежели на собаку, или её предка — волка.

Не будучи знатоком огнестрельного оружия, Максим мог лишь догадываться, на какое расстояние способен лететь заряд, чтобы нанести фатальные повреждения зверю. Однако, кое-что слышал, и понимал, что гладкоствольное ружьё поражает на меньшем расстоянии, чем нарезное — спасибо Интернету и зомбоящику.

Секунды свистели над головой, как пули пущенные из автомата. "Эх, вот бы автомат сейчас пригодился", ― размечтался Максим. Но, на мечты времени не было — стая стремительно приближалась. Максим с трудом сдерживал себя, чтобы не нажать на спусковой крючок. Ближе, ещё ближе — иначе риск будет напрасным, и металлические шарики, даже достигнув цели, не смогут пробить толстую шкуру предводителя своры.

Максим держал на прицеле огромного зверя, с дрожью в членах отсчитывая, исчезающие в никуда, метры скользкого грунта между ними. Примерно, шестьдесят метров. Сколько ему потребуется времени, чтобы пробежать эти шестьдесят метров? Уже пятьдесят. Рано — держись, Макс, держись. Сорок метров — всё, пора. Максим вдавил спусковой крючок, и терпеливо принял плечом удар отдачи.

Не было времени любоваться делом рук своих — не дожидаясь, пока рассеется облачко пороховых газов, мужчина вскочил, и на слегка затёкших от напряжения и лежания на земле ногах бросился в сторону сгоревшей деревни. Душераздирающий визг, пробирающий до дрожи скулёж, и громкий лай за спиной, дали понять что выстрел достиг цели. Максим, заслышав этот красноречивый хор, будто получил заряд свежих сил, и помчался с горы, как на незримых крыльях, едва касаясь земли ногами.

Григория он не видел, и не знал — радоваться удаче или сокрушаться возможному провалу. С одной стороны, Григорий мог найти укрытие, и надёжно спрятаться от страшной угрозы. Однако, существовала возможность того, что напарник, не выдержав боли от полученных ран, или ослабнув от потери крови, просто упал в какую-нибудь малозаметную канавку, и теперь лежит там без сознания.

Времени на поиски и раздумья у него не было совершенно. Не снижая темпа бега, Максим набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы криком привлечь внимание напарника, но болезненно попав ногой в какую-то ямку, смог издать лишь нечленораздельный рёв. Однако, в ответ послышался выкрик, громко прозвучавший откуда то из-под ног.

― Макс, давай сюда. Быстрее.

Максим, не сразу сообразил, откуда звучит голос Григория. С ходу, он едва не напоролся на приоткрытый люк подвала, умело замаскированный кусками обгорелых брёвен, досок, и кучками пепла. Именно из чёрной утробы подземного укрытия, показалось знакомое лицо.

― Макс, прыгай в подвал за мной. Смотри, только ноги не переломай.

Максим резво обогнул крышку люка, придержал её, давая возможность спуститься покусанному Григорию, и сам принялся в кромешной тьме нащупывать ногой дощатые ступени. Крышка захлопнулась над головой, едва не шлёпнув гостя по макушке. Максим пригнулся, и почувствовал какое-то движение поблизости. Вновь скрипнула тяжёлая крышка, впустив полосу дневного света в тесное подземелье. В проёме показался щуплый старичок, который тут же принялся прыскать вокруг люка из какой-то пластиковой бутылочки. К тяжёлому запаху сырой земли добавилась резкая вонь какой-то едкой смеси, с немалой долей уксуса и нашатыря.

Люк захлопнулся, и в темноте прозвучал сиплый шепоток:

― Это от собачек. Вы не против, если мы пока без света посидим. Потерпите, пока стая уйдёт, мы тогда рану обработаем.

Максиму было неуютно в кромешной тьме, а после этого "мы" дискомфорт усилился. Он прокашлялся, чтобы обозначить в темноте своё местоположение, и спросил, стараясь говорить, как можно тише:

― А сколько вас здесь?

― Я, да супруга моя — с вами четверо получается, — простуженный шёпот звучал совсем близко. Можно протянуть руку, и ухватить шептуна за хрупкое горло. Похоже, старичок не очень беспокоится о своей безопасности. Значит, того же доверия он ожидает и от нечаянных гостей. Но Максим продолжал сомневаться, действительно ли здесь, кроме старика и его жены никого нет. Может, оттого он так и спокойно относится к незнакомцам, что в темноте сидят несколько дюжих "внучат" с ножами наизготовку. И всё же, в любом случае оставаться снаружи сейчас куда опасней, чем здесь — в сумрачной неизвестности подвала. Опасность, клыкастой лавиной бурлящая наверху, точно не оставляла ни единого шанса выжить. А здесь...

Максим решил убедить хозяев в своей лояльности, чтобы не получить в темноте удар ножом в горло, или камнем по голове.

― Спасибо, что пустили нас. Без вас мы бы точно погибли.

― Да, что ты, мы тут от одиночества скоро, как псы эти выть начнём. Вам, ребятишки, спасибо, что зашли. А теперь, т-сс — все молчим, а то у собачек, не только нюх хороший, но и слух неплохой.

На пару секунд подвал стал территорией абсолютной тишины. Потом появился, и стал постепенно нарастать шорох сотен бегущих лап. Не один раз когти скребли крышку люка, и этот скрежет заставлял в ледяном страхе сжиматься сердца спрятавшихся. Но пугающее царапанье, к всеобщему облегчению, подолгу не звучало — видимо, разбрызганная стариком химия отпугивала псов лучше некуда.

Полчаса сумбурного шороха над головой подействовали на Максима угнетающе — всегда неприятно сидеть в темноте, понимая, что не в силах что-либо изменить, а можешь лишь ждать неведомой развязки. Поэтому, когда топот собачьих лап схлынул, подобно шумной прибойной волне, несущей песок и мелкие камни, Максим вздохнул с облегчением. Где-то рядом раздался страдальческий стон. Похоже, Григорий эти полчаса, сжав зубы, терпел боль, не желая случайным всхлипом привлечь внимание одичавших собак к их укрытию.

Спустя ещё минуту, в полнейшей тишине, вспыхнул свет пузатенькой жестяной коптилки с треснутым стеклом. Максим закрыл ладонью привыкшие к темноте глаза, так как, даже тусклый свет неприятно резанул их в первое мгновение. Потом, проморгавшись, он осмотрелся, и понял, что старик не врал — в довольно просторном подвале никого, кроме Григория и престарелой супружеской четы не было. Максиму стало даже слегка неудобно за свою излишнюю подозрительность, и он порадовался, что не высказал тогда свои соображения вслух.

Теперь у него появилась возможность осмотреть спасительный подвальчик. Да, квадратная форма говорила о том, что над подземельем некогда, до пожара, стоял дом. Несколько массивных деревянных столбов подпирали балки, несущие шероховатые доски, которые местами прогорели насквозь. Под этими "ожогами" тонкие колья враспор держали листы фанеры, пластика, а то, просто, толстого картона — видимо уловка хозяев, чтобы земля в щели не сыпалась.

Кое-где земляные стенки были укреплены щелястыми щитами из досок, в иных же местах стенки шли пологим склоном. На этих самых уклонах росли необычные "лопоухие" грибы. Максим, не будучи грибником и, даже, просто ценителем грибной кухни, всё же предположил, что растут они здесь неспроста. Кое-где, за щитами, крепившими стены, прятались ящички, доверху набитые разноцветными склянками, баночками и бутылками.

"Прямо, как в аптеке", ― подумал Максим, и перевёл взгляд в другой угол. Там стояла конструкция, напоминавшая ширму, и служившая, видимо, подобием туалета для исключительных ситуаций, когда подолгу нельзя выползать наружу. В метре от "грязного" угла стоял высокий ящик с промасленными бутылками и небольшими канистрами, служившими, наверняка, для хранения керосина, или, чего они там используют в качестве топлива.