Роковые таблички

Максим, облегчённо вздохнув, утёр рукавом пот со лба. У него ещё имелось в запасе с десяток минут, чтобы развести огонь, пока холодная тьма окончательно не поглотила всё, до чего могли дотянуться, дрожащие от волнения и тяжёлой работы, руки.

**Глава 11. Вдвоём любая дорога короче, особенно на машине.**

Максим проснулся от назойливого металлического бряцания, будто кто-то швырял камни в лист железа. Максим не сразу понял, что это за тесная комнатёнка, освещаемая тусклыми лучами, льющимися сквозь закопчённые стёкла. Но, больно ударившись головой о рулевую колонку, сразу вспомнил, как ночью, пытаясь укрыться от холодных струй дождя, забрался в кабину сгоревшего грузовика.

Дождь начался практически одновременно с ночной тьмой, не дав ни малейшей возможности развести костёр. Максим недолго раздумывал о выборе укрытия, так как других вариантов просто не было — у кабины тяжёлой машины имелась крыша, и даже несколько уцелевших стёкол. Туда то Максим быстренько перетаскал драгоценную тушёнку, и съёжился от холода, пытаясь унять неистовую дрожь во всём теле.

Спустя какое-то время, усталость и перестук капель по крыше и стеклу оказали на Максима действие, подобное сильнейшему снотворному. Полог забытья укрыл от него неудобства внешнего мира, вернув на время в размеренное спокойствие прошлой жизни. Сновидения были на удивление яркими и реалистичными, а тут этот... грохот и лязг.

Максим приподнялся, потирая ушибленный лоб, и неуклюже переместился к дверце кабины. Он заранее ненавидел источник шума, будь то птица, обрезок проволоки или человек. Придерживая одной рукой ремень ружья, а другой сжимая рукоять огромного ножа, он распахнул дверцу. Назойливый стук тут же стих.

Максим спрыгнул на влажную землю, и едва не сшиб опешившего мужика с ломиком-монтировкой в руках. Человек был невысокого роста, и довольно щуплого телосложения, но держался для своих кондиций очень уверенно. Однако, при виде Макса, лицо незнакомца исказила гримаса страха и неуверенности. Максим усмехнулся, представив, как он выглядит сейчас со стороны. Выпачканный в саже детина со зверским выражением на лице, ружьём за спиной, и широченным тесаком в руке — сам чёрт от страха заикаться станет.

Максим, откашлявшись и сплюнув под ноги, сделал шаг к незнакомцу.

― Мужик, ты чего грохочешь? Решил, что вот это — барабан? ― Максим направил нож на грузовик, и, как указкой, очертил им силуэт машины. Человек молчал, раскрыв рот. Казалось, он не в силах поверить, что это мрачное существо, напоминавшее кровожадных Леших, о которых столько рассказывали в последние годы, способно произносить осмысленные фразы.

Максим, тем временем, решил воспользоваться замешательством мужчины, и гаркнул, что есть мочи:

― А ну, брось монтажку! ― и железный штырь тут же отлетел в сторону, громыхнув по топливному баку машины. Мужчина вытянул перед собой руки, будто желая остановить рассерженного Максима.

― Успокойся, ты чего... Я ничего такого не делал. Я прямо сейчас ухожу, только не убивай.

Максим уже немного отошёл от раздражения, охватившего его после столь бесцеремонной побудки. Кроме того, он успел заметить, что мужик вполне безобиден. Поняв, что слегка переборщил, пытаясь упредить возможную опасность, Максим попробовал придать лицу более дружелюбное выражение.

― Да, ты чего, мужик — не психуй. Не собираюсь я тебя убивать. Просто спросонья не сообразил — кто тут ломится. Сам знаешь, ухо надо востро держать. Так, а чего ты по железу-то лупил? На дурака, вроде, не похож.

Мужчина, помялся минуту, всё ещё не решаясь ответить грозному незнакомцу. Но, когда Максим сделал ещё шаг ему навстречу, надумал-таки раскрыть рот.

― Да у меня машинка-то старенькая — мне сейчас любая гайка сгодится, любая автожелезка. А тут много чего наковырять можно. Вот, и громыхал. Надо было сначала в кабину заглянуть, ты уж извини.

Максим не верил своим ушам — человек сказал, что имеет машину. Это же просто подарок судьбы! Максим решил развить тему транспорта:

― Машина? Ты на колёсах? Это как же ты сумел? Я вроде слышал, что вся нефтеперегонка работает только на поддержание армии и избранных в столице. То-то, машин не видать давно — насухую, без топлива, не ездят. Вот эта головешка, кстати, тоже из московского автопарка, ― Максим опять махнул рукой в сторону грузовика.

Было заметно, что его собеседник, поняв, что расправа ему не грозит, немного расслабился. Более того, на его лице читалась гордость, оттого, что смог вызвать изумление у незнакомого, и, похоже, бывалого человека. Загадочно улыбнувшись, мужчина не менее туманно произнёс:

― Вот, сумел. Езжу, и стараюсь воякам на глаза не попадаться.

― Да как же — не попадаться, если у них все дороги под контролем. Конвои с броневиками туда-сюда разъезжают. Со мной в об..., ― Максим хотел сказать "в общине", но, решив, что тогда придётся рассказывать, что за община такая и многое другое, тут же поправился:

― В общем, знакомый один рассказывал, как его на дороге патруль остановил. Начали расспрашивать: откуда бензин, у кого брал, покажи, да расскажи. И хорошо так спрашивали, по-настоящему, с пристрастием. Еле убежал от них. А ты..., да, кстати — а как тебя зовут то? Я — Максим, ― и Макс протянул руку незнакомцу.

Тот, мгновение помешкав, пожал протянутую руку.

― А я — Григорий, Гриша. А как ездить удаётся? Да у меня машинка настолько убогая, ― в этом месте Григорий понизил голос, будто опасаясь, что его автомобиль услышит оскорбительный отзыв:

― Настолько старая и потрёпанная, что, когда, услышав приближение конвоя, съезжаю на обочину, её любой примет разве что за груду металлолома. И бензином мой "Москвичёнок" никаким не брезгует. Да, и не такой уж прожорливый. Вот и езжу на смеси из того, что сцедил из баков брошенных машин. Таких тачек на дорогах без счёту. Военным некогда ими заниматься, а прочие выбирают тачки посимпатичней и подороже. Идиоты! Вот их и высаживают на обочину или вояки или бандиты — видя машину, думают, что есть чем поживиться у владельца. Если в живых оставят — считай, повезло.

― Да, Гриша, ты молодец — соображаешь. Вот, я бы тоже выбрал тачку помощнее, если бы не пришлось последние месяцы вдали от дорог путаться.

Максим вспомнил про тушёнку, и его тут же посетила неожиданная мысль.

― Слушай, Гриша, а ты тушёнку любишь?

Григорий минуту стоял, выпучив глаза, будто его спросили, давно ли он купался в бассейне с шампанским. Его щёки зашевелились — казалось, он пробует на вкус подзабытое слово, и этот вкус ему очень нравится. Гриша сглотнул, и зашевелил губами, желая что-то сказать, но Максим жестом предложил ему не делать этого. Он вернулся к кабине, и вытащил начатую банку мясных консервов, которую оставил на утро.

― Держи, Григорий. Бери, бери, не тушуйся, ― Макс, чуть ли не силой принялся впихивать жестянку новому знакомцу, который не мог поверить своему счастью. Наконец, дрожащими руками он принял дар, пару минут рассматривал и ощупывал банку, водил пальцем по острому краю крышки. Потом, как голодный пёс, стал обнюхивать содержимое жестянки, блаженно зажмурившись. Наконец, убедившись, что всё это не сон и не мираж, запустил пальцы в банку, и, вытаскивая кусок за куском, стал бросать мясо в рот.

Максим терпеливо ждал, когда Григорий выскоблит банку до блеска, не оставив ни капли жира. Потом подмигнул блаженно улыбавшемуся автовладельцу, и начал сразу с главного:

― Ну, вижу понравилось. А хочешь ещё три банки, целых, неоткрытых, получить?

― Так-так, вижу, к чему клонишь — машина нужна. В принципе, я сейчас ничем не занят. Так что можно подумать. А куда ехать? ― сказал Григорий в ответ, напустив на себя такой важный вид, будто не он только что пальцами тушёнку в рот пихал. Решил, что теперь игра перешла на его поле. Пусть так — Максим достал схему, добытую в городке с висельниками, и стал объяснять маршрут.

― Вот по этой трассе до бетонки, там придётся почти полкольца проехать, потом ещё с полсотни километров, а дальше...

На этом месте Григорий бесцеремонно прервал Максима:

― А дальше можешь не продолжать — ехать в такую даль, да ты знаешь, что теперь на дорогах творится? А я столько видел, что выезжаю только в случае крайней необходимости. Нет, что ты, разве что... десять банок?

Максим невольно прыснул, вспомнив московских таксистов-"бомбил" из недавнего прошлого. Всё то же, что и тогда: "Там пробки, бензин дорожает, там проехать сложно, обратно пустым далеко ехать — накинь соточку по такому случаю". Отсмеявшись, Максим нахмурился, и демонстративно принялся играть тесаком, накручивая в воздухе восьмёрки, и, иногда постукивая плашмя по прикладу дробовика.

― Пять банок — и на этом точка. Отказываться не советую — нервировать человека с оружием не очень умно. Ну, как, согласен?

На лице Григория не мелькнуло и тени разочарования — похоже, пять банок тушёнки вполне устраивали его, как гонорар. А десять запросил так, на удачу — вдруг согласится пассажир. Но, видимо, Гриша был из тех людей, что предпочитают иметь своё слово последним в любом разговоре. Вот и теперь, он с некоторой ехидцей произнёс:

― Конечно, согласен — с пушкой ты ведь и машину можешь отобрать. Хотя, это вряд ли поможет — моя старушка, одного меня слушается, и то не всегда. Эх, ну давай, поехали, пока светло.

Максим вернулся к кабине грузовика, чтобы набить жестянками консервов самодельный, тряпочно-проволочный рюкзак. Потом поспешил вслед за Григорием. Заметив автомобиль, к которому подходил его новый знакомец, Максим не сразу поверил, что такой хлам способен передвигаться. Кузов с живописным "горбом" был покрыт пятнами ржавчины и разноцветными лохмотьями осыпающейся краски. Мусорного колорита добавляли также, сделанные краской из баллончика, витиеватые надписи, из которых самым читаемым оказалось матерное словцо из трёх букв.

Максим так залюбовался развалиной на колёсах, что не сразу вспомнил, что в салоне Гриша мог оставить оружие. С чего бы он так доверился незнакомому водителю? И едва Григорий приоткрыл дверцу авто, Максим бросился к нему с криком:

― Стоп!

Григорий дёрнулся от неожиданности, и ответил пассажиру полным удивления взглядом. Максим ухватился за ручку дверцы, мягко отпихнув хозяина "Москвича".

― Давай-ка я салон осмотрю. На всякий случай, ― уже спокойно произнёс Макс. Григорий понял, в чём причина такого любопытства, и попытался отшутиться:

― Думаешь, у меня ствол под сидением? Вот уж напрасно — мне вера не позволяет оружие иметь.

― Ага, вера не велит хвостом шевелить, а кончиком можно, ― Максим забрался в пыльный салон. Он принялся заглядывать под сидения, обтянутые искусственной кожей, в бардачок и даже под коврики, но так и не смог обнаружить ничего, способного стрелять. Конечно, железок, которыми можно голову пробить имелось предостаточно. Однако, для того, чтоб их применить, требовалось хорошо замахнуться, для чего в салоне было слишком мало места.

Да и Максим не собирался спать всю дорогу, давая Грише шанс к нападению. Осмотрев ещё раз все потайные места потёртого салона, Максим, неуклюже, по-крабьи, раскорячившись, вылез из автомобиля.

― Извини, Гриша. Вера — хорошо, а уверенность — лучше. А, на самом деле, почему не разжился оружием-то?

Григорий смущённо потупился, и несколько раз подёргал молнию куртки вверх-вниз. Наконец, оставив застёжку в покое, решился ответить:

― Только не смейся, но не умею я пользоваться оружием по назначению. Вернее, духа не хватает в человека пальнуть. Смог тут как-то раздобыть "Макарова", а в нужный момент палец на курке, будто судорогой свело — держу гада на мушке, а выстрела не получается. В общем, и пистолет отобрали, и сам еле живой уполз. Считай, повезло — не добили только потому, что из-за трофея передрались, а я в этот момент и дал ходу.

Максим сочувственно кивнул, и прошёл к пассажирской двери. Пора убедиться, что этот размалёванный музейный экспонат, способен ездить по дорогам. И это чудо поехало! Всё вокруг скрипело, щёлкало и свистело. Передачи переключались с оглушительным рычаньем, и не всегда с первого раза, а руль и педали жалобно стонали, вынуждая с непривычки ёжиться, прогоняя мурашки, бегущие по телу.

Но, главное заключалось в том, что эта пёстрая "музыкальная шкатулка" всё же ехала, довольно резво подминая под капот километры потрескавшегося асфальта. А от прежнего состояния подмосковной трассы, на которое равнялись соседние области, не осталось и воспоминаний. Тяжёлые бронемашины, охранявшие в пути грузовые колонны с продуктами для столицы, за год изрядно подпортили покрытие. А иногда, и вовсе, приходилось объезжать глубокие воронки неясного происхождения — может, от снарядов или гранат, а, может, банальные промоины от стока вешних вод.

Водитель и пассажир порой прыгали в салоне, как сухие горошины в детской погремушке. Максим, наблюдая за Григорием отметил, что тот довольно сносно переносит неистовую дорожную тряску — видно, что человек привычный. Глядя на него, и Максим старался поскорее адаптироваться к повторяющимся болезненным подскокам. Немало тому способствовал богатый водительский опыт, ведь когда-то и Максиму доводилось по самым разным дорогам кататься. Изредка попадались и разбитые просёлки, на один из которых стала похожа теперь эта трасса.

Спустя час неистового родео в сопровождении скрипов и рычания, испускаемых деталями "москвича", Максим стал разбирать то, что говорил его спутник. Гриша рассказывал дорожные байки, по-детски хвастая своей небывалой ловкостью и прозорливостью.

― А вот случай был. Еду, значит, а поперёк дороги дерево лежит. И так аккуратно — не объедешь. Будто ветром повалило. Остановился, хотел попробовать в сторону бревно столкнуть. Только из машины вылез, только за сучок ухватился — глядь, а из кювета амбалы с палками и ножами повыскакивали, и ко мне бегут. Я рыбкой в кабину — прыг. Завёлся, а ехать некуда — с одной стороны бревно дорогу перегородило, с другой отморозки цепью раскорячились. Но я не растерялся, и прямо на бандитов помчался. Те всё ждали до последнего, что испугаюсь, и не уходили с дороги. Так что тех, что отпрыгнуть не успели — сшиб, как кегли. До места только на следующий день добрался, когда конвой проехал, а я за ними вслед.

Максим понимающе кивнул, и, больше от желания показать, что не спит и контролирует ситуацию, нежели из жажды общения, вяло высказался:

― Да, теперь без веской причины лучше не останавливаться.

― Это точно. А тут ещё бывает, голосует у обочины какая-нибудь барышня, или парочка с ребёнком, а остановишься из жалости — из-за бугорка сообщники выскакивают. Хочешь тронуться и скорость прибавить, так эти пассажиры верещат, и за руки, за ноги хватают. Хорошо, монтировка под сидением — вразумил мерзавцев, невзирая на пол и возраст, да и вышвырнул прямо на ходу. Так что, и не проси ещё попутчиков взять — не остановлюсь, хоть стреляй. Слышал, не один водила так сгинул, по доброте своей.