Роковые таблички

В своём жилище Максим доверху забил едой кладовую, шкафы и ящики. Несколько коробок пришлось вытащить на балкон, и укрыть старым покрывалом, чтобы не возбуждать любопытство соседей. Матери с отцом он подробно объяснил, что и как нужно будет делать в его отсутствие. Рассказал, что теперь лишний раз выходить на улицу опасно. Посоветовал экономить припасы, и оставил им весь запас своих продуктовых карточек.

Сам же Максим плотно набил пакетами и банками старый рюкзак, о происхождении и первоначальном назначении которого, не мог вспомнить, как ни пытался. Взял половину оставшихся денег, другую часть отдав родителям. И, далеко заполночь, отправляясь спать, объявил встревоженным старикам, что утром уходит из города. Уходит искать свою любимую Ольгу.

Ни мать, ни тем более отец, не стали причитать об опасности такого путешествия — они лишь попросили Макса быть осторожней, и обдумывать каждый свой шаг. Они прекрасно понимали его состояние и видели, как он на протяжении этих дней измывался над телефоном, тщетно пытаясь дозвониться и услышать голос пропавшей невесты.

Наутро, посидев, как положено, на дорожку, Максим обнял родителей, и вышел в дверь, не понимая ещё, сможет ли он вернуться когда-нибудь. Он даже не был уверен, что сможет выбраться невредимым из города.

Он уже знал, что просто так, с рюкзаком продуктов за спиной, из города не выпустят, и без содержимого рюкзака снаружи долго не протянешь. Поэтому, Макс сумел за эти дни не только хорошо скупиться, но и познакомиться с людьми, которые смогли наладить переброску небольших грузов, мимо зорких глаз постовых. Правда, стоили их услуги немало, да и риск, что обманут, был немалый. Но Максим готов был идти на этот риск, и не готов был терять время впустую.

В назначенное время, к его подъезду подкатила старенькая "волга". Из распахнутого окошка высунулся усатый парень с впалыми щеками:

― Максим, это ты?

― Да.

― Садись, поехали. Условия знаешь? Деньги вперёд.

Максим расплатился, и машина принялась кружить по городским улицам, умело лавируя по наиболее безлюдным улицам и переулкам. Макс уже начал потихоньку клевать носом — его всегда неодолимо клонило в сон в транспорте — когда они подъехали к большому парку на юге Москвы. Водитель легонько толкнул пассажира под локоть:

― Хватит спать, приехали. Это самое ближнее к твоей дороге место, где мы сможем переправить рюкзак. Иначе никак. Так что, крюк тебе придётся сделать в несколько десятков километров.

― Да, ладно, ― махнул рукой Максим, понимая, что сейчас не то время, чтобы капризничать. Его спутник запер машину, и повёл Максима вглубь парка, одному ему известной тропой. Через сорок минут блуждания между чёрно-серыми стволами убитых химикатами деревьев, путники подошли к высокому откосу кольцевой дороги. Вдоль склона прохаживался крепкий мужик в плаще, держа на поводке огромного пса.

Парень, что привёз Максима, помахал собачнику рукой, и тот показал на кучу веток, сваленных у подножия придорожного склона. Спутник Макса принялся разгребать ветки, и вскоре под ними открылось неширокое устье железобетонной трубы. Парень пошарил в трубе рукой, и, нащупав конец верёвки, вытянул за неё узкую пластиковую бочку небесно-синего цвета. Запихнув в неё рюкзак, и плотно прижав крышку, он подёргал за трос, прицепленный с другого конца ёмкости.

Где-то вдали раздался едва слышный стук, и бочку затянуло в трубу. С противным хлюпаньем, синий пластиковый цилиндр толчками пополз сквозь земную толщу, по заиленной канализационной аорте. Худощавый контрабандист, вытерев руки грязным платком, и, в него же высморкавшись, указал Максиму направление вдоль склона.

― Теперь иди в ту сторону до ближайшего выхода из города. Без рюкзака выйдешь спокойно. Там на первой же автобусной остановке увидишь мужика в бейсболке. Дашь ему вот это, ― он протянул Максу брелок в виде пластикового окурка.

Тот взял безделушку, и, не теряя ни секунды, отправился в указанном направлении. Ближайший выход оказался не так уж и близок, если идти пешком. Максим изрядно подустал, когда вышел из останков парковых зарослей на дорогу. Из недавно установленной бытовки вальяжно вышли навстречу два милиционера.

― Эй, мужчина, а ну-ка, стой, раз-два. Куда следуете?

― У меня будущая жена за МКАДом, вот к ней и следую, ― Максим ответил спокойно, так как уже не раз слышал, что выпускают из города без лишних проблем. Милиционер смотрел на него, как на прокажённого. Изумление сквозило и в его голосе:

― Ты, мужик, не подумай чего, но ты первый, кто через этот пост из города выходить собрался. Вот наоборот — сколько угодно, а туда — только ты. Ты, вообще, знаешь, что обратно попасть не сможешь?

― Знаю, знаю. Ну, я пошёл? А то идти ещё далеко.

― Ну, иди. Вроде сумок с собой не выносишь, значит, все условия соблюдены. Удачи, жених, ― беззлобно хохотнул постовой на последней фразе. Максим шутки не оценил, лишь молча повернулся, и пошёл вон из города. Ему ещё надо было рюкзак с припасами забрать.

Всё-таки, современный городской житель не очень привычен к долгим пешим прогулкам. Максим, будучи не таким уж рыхлым и разнеженным, всё же довольно быстро устал считать шаги вдоль довольно однообразной обочины. Редкие группы людей, сидящие, в ожидании отмены чрезвычайного положения, при виде одинокого прохожего настороженно поднимались на ноги. Однако, рассмотрев, что ничего стоящего внимания человек с собой не имеет, вновь рассаживались в кружок, чтобы бесконечно жаловаться друг другу на ужасные несчастья, постигшие каждого.

Максим устало брёл, всматриваясь вперёд до рези в глазах. То и дело он ждал, что вот за этим поворотом покажутся привычные очертания навеса автобусной остановки. Но один поворот следовал за другим, а никакой остановки не было. Максима это начало заметно раздражать — ему казалось нелепым назначать встречу так далеко от места переброски рюкзака. Это уже не конспирация, а форменное издевательство. Макс твёрдо решил в самой грубой форме выразить своё недовольство тому самому "мужику в бейсболке", который должен ждать его.

Ну вот, наконец-то, показалась вдали долгожданная коробка остановочного павильона. И, как будто, чей-то силуэт угадывается в пластиковом чреве этого укрытия для пассажиров. Отлично! Максим прибавил шаг, невзирая на усталость и растёртые ступни. Так ему хотелось поскорей получить свой рюкзак, и отправиться, наконец, на поиски Ольги.

Павильон приближался медленно, но неотвратимо. И вот, Максим вошёл под его, провонявший мочой, свод. В углу на скамейке, прислонившись головой к стенке, спал неопределённого возраста мужчина. Свалявшиеся, сальные волосы торчали клочьями на круглой, как кочан капусты, голове. И никакого намёка на бейсболку.

"Снял, наверное, чтоб башку проветрить", ― Максим подошёл ближе, нащупывая в кармане пластиковый брелок-окурок. Легонько похлопав мужика по плечу, Максим ощутил сильнейший сивушный дух, источаемый спящим, и понял, что лёгким похлопыванием пробудить его вряд ли удастся.

Тогда Макс принялся трясти бедолагу, как спелую грушу, что так же не дало ожидаемого эффекта. Пришлось, преодолевая брезгливость, с силой потереть уши спящего. Тот замычал, и разлепил веки, с таким усилием, будто некий шутник перед этим щедро смазал их клеем. Максим сунул брелок под нос мужику, который, с радостью потащил его в рот.

― О-о, спасибо! Покурить не откажусь. Тьфу, что это, мля, такое? ― мужчина разочарованно выплюнул кусок пластмассы. Макс тряхнул его посильнее, так что тот слегка шмякнулся макушкой о стенку.

― Ты чего, придурок, забыл всё спьяну? Это условный знак. Ты мне рюкзак должен отдать, и где он?

Бедолага, потирая ушибленную макушку, всем своим видом показывал, что пребывает в полнейшем замешательстве. Хлопая сморщенными веками, он, с трудом выдавливая из себя по словечку, заговорил:

― Какой, на хрен, рюкзак? Всё, что у меня есть, так это небольшой запас водки. Припрятал поблизости. Могу поделиться за еду или в обмен на курево.

Максим начинал постепенно выходить из себя. Сжав кулаки, он стал угрожающе надвигаться на ценителя крепких напитков.

― Я отдал твоим друзьям рюкзак, чтобы его переправили мимо ментовских постов. Ты должен был мне его отдать здесь, на этом самом месте. Когда я...

Внезапно пояснения Максим были прерваны хриплым, похожим на прокуренный кашель, хохотом:

― Ах-ха-ха, мои друзья? Ну теперь я начинаю понимать — тебя, братец, развели. Кинули тебя, понял?

Внезапно, едкая горечь понимания залила мысли Макса — а ведь, и в самом деле, похоже, что его надули. Как он мог довериться первым встречным? Ведь они ничем не рисковали — он же не сможет вернуться в город. Дикая обида и злоба, как огненная лава, начали клокотать в душе Максима, грозя выплеснуться наружу и уничтожить всё на своём пути. Остатки благоразумия отчаянно скрипели под напором первобытной ярости, грозя рассыпаться в прах даже при легчайшем тычке извне. И этот болезненный укол не заставил себя долго ждать — пьяный мужик продолжал заходиться смехом, и повторять:

― Да ты, мужик, знаешь кто? Ты — ло-о-ох!

В последней попытке удержать свой гнев в упряжи благоразумия, Максим попытался урезонить наглеца, прошипев сквозь, стиснутые до хруста, зубы:

― Заткнись, урод!

Но оборванец не обратил внимания на его предупреждение, и чуть ли не задыхался в хохоте:

― Ха-ха, лох, ну лох!

Макса затрясло от бешенства. Скулы и виски стиснуло судорогой, а картинка перед глазами запрыгала-заплясала, как в телевизоре во время сильной грозы. Перед внутренним взором, как в кровавом тумане ухмылялись лица усатого водителя-кидалы и его помощника-собаковода. Руки метнулись вперёд и, будто прикипели к трясущемуся от смеха горлу пропойцы. Максим пытался рвать пальцами горло мерзавца, но те скользили по дряблой и жирной коже.

Тогда обезумевший мужчина принялся с размаху бить головой пьяницы об угол металлического каркаса остановочной будки. Он колотил, вкладывая в каждый удар всю свою силу и злость, будто вколачивал головой обидчика толстые стальные шкворни в стену. Он хотел выбить из наглеца желание с хохотом повторять оскорбления, но в его голове бесконечно звучало: "Лох, лох, лох".

Максим остановился, когда силы стали покидать его, а руки почти онемели от усталости. Он остановился отдышаться, и только теперь, когда багряная пелена безумия спала с его глаз, увидел, что мужик, чьё горло он продолжал сжимать ладонями, уже не дышит. Его голова безжизненно болталась, а от затылка до темени кожа сползла ужасными лохмотьями, как небрежно сорванная обёртка с растаявшей, липкой карамели. Отвратительная рана открыла взору осколки черепной кости и комья волос, налипшие на сморщенный глянец мозга.

Максим смотрел на страшное дело своих рук, и не мог поверить, что смог убить человека, пусть и никчёмного, по ничтожному поводу. Он-то ведь Максиму ничего особенно плохого не сделал. А ругательства и противный смех — разве это повод для зверского убийства? Но, что случилось, то случилось — жизнь мужику не вернёшь. Не в силах видеть больше дело своих рук Максим стал осторожно пятиться назад. Но, стоило ему сделать шаг, как жестокий спазм в животе скрутил его, едва не остановив биение сердца. Максим, задыхаясь, рухнул на колени, и тут его жестоко вырвало прямо на одежду убитого.

Удушающая, сильная и продолжительная рвота, спустя минуту, наконец, прекратилась, и Максим, утирая рот от желчи и глаза от слёз, отполз в противоположный угол павильона. Взобравшись на скамейку, он закусил костяшки сжатого кулака зубами, и беззвучно зарыдал. Он впервые убил человека! От осознания этого на душе Макса становилось всё более мерзко. Только сейчас он окончательно понял, что возврата к прежней жизни не будет никогда. Прежний мир прекратил своё существование только сейчас, со смертью бесполезного, грязного и пропахшего спиртом неудачника.

Мужчина долго сидел, вжавшись в угол автобусной остановки. Сидел без движения, тупо уставившись вдаль. Он мог так и остаться на этом месте, постепенно теряя силы и живительное тепло, если бы не вспомнил, зачем он вышел из города. Да, он должен спасти любимую, и чёрт с ним, с рюкзаком. "Да, и мужик этот тоже долго бы не протянул", ― вынесшее поочерёдную атаку волн гнева и раскаяния, сознание услужливо подкинуло Максиму оправдание в убийстве.

Стараясь не смотреть в сторону трупа, Максим встал, и на слегка подрагивающих ногах, пошёл прочь от остановки. У выхода ему попалась на глаза картонная коробка с мусором. Сам не понимая зачем, Максим пнул её носком ноги. Из картонного нутра послышался характерный звон бутылочного стекла. В памяти тут же зазвучало предложение ныне покойного мужичка купить у него спиртное.

Максим нагнулся и разгрёб руками мусор. Да руками, ведь после случившегося, мусор не казался таким уж отвратительным и грязным. На дне коробки лежали четыре больших бутылки с водкой. Макс ухватил одну, и быстро свинтил пробку. Понюхал — да, водка, никакого обмана, причём крепчайшая. Он стал лить пахучую жидкость на ладони, и тереть их одну о другую. Содержимое бутылки он целиком потратил на то, чтобы смыть с рук, лица и шеи куски мозгов и сгустки крови.

Максим посмотрел на солнце сквозь бутылочное стекло, подумав: "Найди я этот тайник десять минут назад, выхлестал бы всю бутылку, и не поперхнулся. И так свалился бы под лавку на обоссаный асфальт". Хорошо, что этого не случилось, иначе у него не осталось бы ни малейшего шанса вновь увидеть Ольгу. Ночи-то теперь холодные — к утру на остановке было бы уже два трупа.

Максим заправил куртку за пояс, и сложил три оставшиеся бутылки в этот импровизированный карман. Водку можно будет обменять на еду, да что там на еду — на что угодно можно будет поменять при желании. Сопровождая каждый шаг бодрым позвякиванием, Максим, не оглядываясь на неприглядное дело рук своих, отправился дальше на поиски следов своей ненаглядной невесты.

Максим шёл по пустой дороге, впервые подумав о странном отсутствии машин. Неужели все так экономят бензин и солярку, на продажу которых тоже, как и на продукты, ввели жёсткие ограничения? Или здесь не видно машин, потому как все знают, что Москва закрыта, и не считают нужным напрасно расходовать время, деньги и топливо.

Внезапно, будто желая подтвердить истинность выражения о том, что мысль материальна, за горизонтом послышался нарастающий рык множества моторов. Максим остановился, чтобы прислушаться получше. Звук приближался, как грохот разрушительного камнепада, не оставляя сомнений в том, что движется очень крупная техника.

Вскоре вдали показался первый автомобиль. Максим пригляделся, и раскрыл рот от изумления — это был не автомобиль, а армейский бронетранспортёр. Мужчина, от греха подальше, ушёл с дороги на высохшее до черноты поле. Грохот накрыл его железной волной, когда мимо стали одна за другой, как на параде, проезжать огромные машины. Это была целая автоколонна, даже конвой. Бронетранспортёры, тягачи, транспорты с автоматчиками сопровождали пять огромных грузовых фур, которые, судя по осадке, были загружены под завязку.