Роковые таблички

Максим охотно передал надоевший рюкзак, набитый теми самыми ОЗК — общевойсковыми защитными комплектами, и помог его пристроить рядом с мешком самого Ярослава. Тот согнулся под тяжестью двойной ноши, и сдавленно прохрипел:

― Уф-ф, хорошо идти недалеко. Ну, удачи тебе.

― И тебе всего... Надеюсь, скоро увидимся, ― сказав это, Максим пошёл вслед за Звеньевым к, обитым крашеными рейками, дверям штаба.

Миновав тёмный тамбур, они оказались в узком, коротеньком коридоре, который упирался в лестницу, ведущую на второй этаж. Облокотившись на стену, стояли и о чём-то болтали двое крепких ребят с автоматами. Заметив гостей, они умолкли, и с выражением усталого недовольства на лицах, заступили вошедшим дорогу.

― Стой, раз-два. Куда разогнались?

― Много будешь знать, головка заболит, ― неожиданно огрызнулся звеньевой. Максим посмотрел, как налились злостью глаза Игоря, и понял, что у этих ребят с ним давние счёты. Понимая, что само провидение определило его на роль невольного участника в этом конфликте, Максим попытался выбрать, кого из охранников взять "на себя", если дело дойдёт до драки. А, по всему видно, что до драки дело дойдёт. Охрана продолжала напирать, и тот, что пониже ростом, оскалившись, прогудел:

― А может, мы все выйдем, чтобы стены не пачкать. Или тебе боязно, а, Игорёк? ― продолжал задираться низкорослый крепыш. Внезапно, со стороны лестницы послышался звук, похожий на кашель. Всего лишь похожий, потому что источником этого кашля являлся не больной, а человек, желавший привлечь, таким образом, внимание к своей персоне.

Хамоватые охранники обернулись на звук, и тут же вытянулись по стойке "смирно". По лестнице спускался статный мужик лет сорока с копейками, одетый в форменный камуфляж, и сверкающий начищенными ботинками с высоким берцем. Максим с первого взгляда определил, что человек этот из тех, про кого Ярослав сказал, что они "равнее других". И офицер тут же утвердил его в этой уверенности, напустившись на автоматчиков.

― Баранов, ты здесь для чего поставлен? Свои проблемы решать? Ты чего, баран, в самом-то деле? Мне твои петушиные наскоки сильно поднадоели. Значит, слушай — следующий санитарный рейд твой.

Низкорослый задира с автоматом, резко поменял выражение лица с угрожающего на заискивающее.

― Но, товарищ майор, я только...

Майор сделал рукой жест, заставивший охранника замолчать, и той же рукой показал Игорю, что тот может подойти. Звеньевой направился к строгому начальнику, походя, будто случайно, зацепив локтём своего недруга Баранова. Тот потемнел лицом, но стерпел, закусив губу, чтобы ещё раз не нарушить дисциплину.

Игорь что-то негромко рассказывал майору, несколько раз, при этом, оборачиваясь в сторону Максима. Потом, подозвав его, представил строгому начальнику.

― Вот, это Максим, мечтает стать членом нашей коммуны, трудиться для достижения счастливого будущего для всех.

Майор покачал головой.

― Запомни, Михайлов — на всех счастья не хватит, и будущего тоже. Мир достанется только тем, кто пойдёт с нами одной дорогой, ― сказав это, офицер внимательно рассмотрел Максима, и обратился уже непосредственно к нему:

― Я — начальник штаба, майор Остапов Николай Сергеевич. Для тебя — товарищ майор. А, ты, я так понимаю — Максим, Максим Полыхаев. Я нигде не ошибся?

― Всё правильно, э-э, товарищ майор, ― не очень уверенно ответил Максим. Причины у его неуверенности было две. Во-первых, он давно отвык от стиля общения "по уставу" — всякие там, "здравия желаю", "так точно" и "товарищ майор". А, во-вторых, он никак не мог вспомнить, в какой момент он назвал звеньевому свою фамилию. Из раздумья его вырвал окрик майора:

― Полыхаев Максим, отставить тормозить! С тобой председатель хотел переговорить. Следуй за мной. А ты, Михайлов, свободен.

Звеньевой, на прощанье, ободряюще приподнял сжатую в кулак руку, и направился к выходу. А Максим зашагал по ступеням наверх, уставившись в камуфлированную спину майора. На втором этаже коридор был длинный, и пронизывал здание с торца в торец, упираясь в стеклянные двери, которые вели на пожарные лестницы. С обеих сторон коридора располагались двери — Максим насчитал их около семи.

Вдоль центрального прохода гуляли двое охранников, с притороченными к поясу пистолетными кобурами. Максим подумал, что не зря, наверное, выбрали такое оружие для этих парней — если бы они начали шмалять из автоматов, то понаделали бы дырок и в обитателях кабинетов. Заметив майора, охранники, со звонким щелчком свели ноги вместе, и застыли, вытянувшись, как по струнке.

― Вольно! ― лениво буркнул начальник штаба, и повёл Максима в сторону, где оставалась лишь одна, обитая хорошей, дорогой кожей, дверь. Остальные двери в этом ряду были забиты фанерными щитами, выкрашенными в цвет стены. На "богатой" обивке, на уровне глаз, расположилась табличка, извещавшая о том, что за стеной находится приёмная Верховного председателя.

Сначала Максим оказался в большой светлой комнате с двумя шкафами, массивным столом возле ещё одной двери, и рядом стульев у ближней к коридору стены. Начштаба тихонько поскрёбся во вторую дверь, и, приоткрыв её немного, просунул голову в проём.

― Товарищ председатель, Полыхаев здесь. Ждёт, ― и, видимо, получив указания, с важным видом взгромоздился за стол, и указал Максиму на вход.

― Можешь зайти.

Макс, как и большинство обычных людей, испытывал некоторый необъяснимый трепет, стоя у входа в большие кабинеты. Это чувство лучше всего отражено в народной мудрости, гласящей, что лучше быть подальше от начальства, и поближе к кухне. А тут, как никак, Верховный правитель Нового мира, и его приказы исполняются тысячами мужчин и женщин. Переступая порог кабинета, мужчина пытался представить, как может выглядеть начальник мира будущего. Наверняка, широк в плечах, высок, с крупной головой, увенчанной копной жёстких волос. Взглядом он способен плавить металл, а голосом высекать искры из камня.

Максим немного развеселился от подобных мыслей, особенно, когда вспомнил старые фильмы про Ленина, где рабочих и рядовых революции всегда было нелегко убедить, что этот лысый, картавый мужичок и есть легендарный вождь пролетариата. Они-то, обычно, представляли его этаким былинным богатырём, способным одним взглядом подковы гнуть.

Вот и Максиму стоило теперь немалых сил удержаться от смеха, когда он заметил плешивую макушку, отороченную серебристой щетиной. Эта смесь седины и лысины, торчала над спинкой кожаного кресла, за которой невозможно было рассмотреть что-либо ещё. Хозяин кабинета, похоже, отвернулся от гостя, и любовался стеной, вернее неким предметом, украсившим стену.

Максим поднял глаза, и обомлел — на стене, чуть выше кресла председателя, висела до боли знакомая табличка. На прямоугольном куске металла ясно читалась фраза, до сих пор являвшаяся Максиму в, не самых радужных, снах: "ВНИМАНИЕ! В СЛУЧАЕ ОБСТРЕЛА ИЗ КОСМОСА, ЭТА СТОРОНА УЛИЦЫ НАИБОЛЕЕ ОПАСНА".

― Ну, ни фига себе! ― изумлённо выдохнул Макс.

― Не забыл, значит, ― донеслось со стороны кресла. Голос показался Максиму каким-то уж очень знакомым, и, после небольшой паузы, он зазвучал вновь.

― А я, как тебя на плацу заметил из окна, сразу узнал, хоть и зарос ты, как чёрт болотный. Даже имя вспомнил — По-лы-ха-ев Мак-сим, ― по слогам произнёс председатель.

"Болотный чёрт" Максиму не понравился, хотя, с тем, что он зарос, нельзя было не согласиться. Ведь постричься нормально ему довелось в последний раз в общине лесопоклонников. А потом он лишь отпиливал ножом отросшие пряди, чтобы не лезли в глаза и уши.

― Ну, здравствуй, Максим Полыхаев, ― кресло повернулось, и Максим сразу узнал хозяина кабинета. Это был тот самый старик, что обвинил Максима в том, что он спровоцировал вторжение иноземных карателей-Леших. Точно, он самый, как же он ему тогда назвался: Ме... Мешков, нет-нет — Мережков. Мережков Антон Игоревич, подполковник в отставке — у Максима, как оказалось, тоже не было причин жаловаться на свою память.

Однако, теперь, в изысканно убранном кабинете, он уже не выглядел чудаковатым пенсионером, как во время их первой встречи. Нет, теперь это был горделивый правитель, с высоты своей силы и мудрости смотревший на ничтожного бродягу, пришедшего сыскать приют в его владениях. Старый, вернее, теперь не старый, а, скорее, почтенный подполковник в отставке, встал с кресла, и сделал шаг в сторону гостя. Максим отметил, что на идеально подогнанной форме, похожей на ту, в которой принимали парады маршалы советских времён, не появилось ни одной лишней складочки.

― Я вас тоже узнал, Антон Игоревич. А вы, будто помолодели с момента нашей последней встречи, ― стараясь не выдавать своего волнения, сказал Максим. Верховный председатель подошёл ближе, и протянул гостю руку. Максим протянул ладонь в ответ. Подполковник крепко сжал её, и принялся трясти, приговаривая:

― А чего ж стареть, раз удаётся всё задуманное. На обломках мира старого стремительно вырастает твердыня новой цивилизации — общество всеобщего равенства и честного труда. Мы с соратниками, разбросанными по Земле, так долго к этому шли. А, если бы не ты — возможно, человечество так и гнило бы в выгребной яме из старых устоев и правил.

Максим попытался вытащить слегка онемевшую ладонь, из крепкой, благодарной клешни председателя.

― Я, Антон Игоревич, не очень понимаю, в чём вы увидели мою заслугу. Или вы опять намекаете, что моя шутка с табличками стала причиной кровавой бани, устроенной Лешими. Но это же бред.

Председатель усмехнулся, показав достаточно крепкие, для его возраста, зубы.

― Конечно, бред. Ведь, ты не был, и не мог быть причиной. Причиной были десятки и сотни людей, знающих, верных людей, которые устали мечтать о правильном мироустройстве. Они устали болтать, и слушать болтунов-теоретиков. Они видели многое, и прошли огонь и воду. Они, а правильнее будет говорить мы — ведь, и я один из них, давно решили переходить к настоящим, решительным действиям.

Помнишь дело полковника Квачкова, который хотел устроить военный переворот? Но у системы всегда было противоядие против таких ударов в лоб, и он попал под суд, не завершив начатого. Мы же объединили наши силы и знания, и сдвинули ситуацию с мёртвой точки. А ты... ты был инструментом в наших руках. Случайным камнем, без которого не складывалась мозаика.

Максим никак не мог понять, о чём говорит председатель. Наверное, не обладал знаниями, как у тех людей, разбросанных по миру, о которых твердит хозяин кабинета. Да, и полковника Квачкова он тоже никак не мог вспомнить. Да, и где ему — политикой Максим никогда особо не увлекался. Но вот, сравнение с камешком из мозаики, неприятно царапнуло его самолюбие.

― Что-то я не очень понимаю — тогда вы говорили одно, теперь другое. И, что ещё за знающие люди по всему миру?

― Да-да, по всей Земле. Во всех значимых странах у нас появился свой филиал, а потом их стали десятки и сотни. Или ты думаешь, что в других государствах не было недовольных людей? Думаешь, все слепые и не понимали, как маленькая кучка циничных мерзавцев жирует за счёт остальных, многие из которых едва наскребают денег на еду? Были умные люди со стремлением к правде во всех странах, и очень часто в среде отставных военных и сотрудников спецслужб. А это люди действия — решительные и опытные.

Общаясь по сети, мы постепенно поняли, что мечтаем об одном — о радикальном переустройстве самих основ цивилизации. А если коротко — все мы жаждали справедливости и равенства всех перед всеми. Год от года зрел план решительного переустройства мира. Турпоездки, сафари, экотуризм — да, мало ли можно было найти красивых ширм для организации семинаров среди сторонников идеи создания Нового мира на руинах старого.

Мы, как и большинство людей, очень не любим ждать, но на подготовку плана пришлось потратить двенадцать лет. Но годы были потрачены не напрасно. Так, на одной из встреч, мы утвердили несколько вариантов уничтожения привычной цивилизации. Главным оружием решено было сделать страх. Мы, как силки, развернули наши информационные приманки, в ожидании любопытной птахи, которая клюнет на одну из них, и потянет за нить, срывающую запал.

Наша подмосковная ловушка сработала первой, благодаря тебе. Интернет, средства массовой информации, простые люди с твоей помощью заглотили приманку, а потом — хлоп... западня накрыла всех. Дальше в дело вступил страх перед неизвестной и неистребимой угрозой. Все уже поверили в существование внеземной опасности, и ни у кого не возникло сомнений, что смерть сеют именно пришельцы. Нам осталось только довести накал общих настроений до высшей степени панической истерии.

― Всё равно не понимаю. То есть, догадываюсь, что неизвестной угрозой вы называете Леших. Но разве вы могли управлять ими в своих интересах, чтобы страху нагнать? ― недоверчиво поинтересовался Максим.

Председатель задержал на несколько секунд дыхание, протыкая взглядом переносицу Максима. Казалось, его немного раздражала непонятливость собеседника. Наконец, выдохнув, он заговорил вновь:

― Сейчас всё поймёшь. Но, сначала поклянись, что не будешь трепать о нашем разговоре. А, впрочем, обратной дороги у тебя нет, а здесь, в "Новом мире" тебя никто слушать не станет — все слушают только меня. Так вот — управлять Лешими мы, конечно не могли, потому что никаких Леших не существует, и никогда не было. Вернее, были, но исключительно в сказках.

Максим поперхнулся собственным вдохом.

― То есть, как не было Леших? А все эти кровавые истории? Да, я и сам кое-что видел. Издали, правда.

Антон Игоревич довольно улыбался, и покачивался, перекатываясь с носка на пятку.

― Ладно, садись, расскажу. Тебе расскажу, теперь уже можно — ведь мы поставили планету на новые рельсы, и она стремительно катится к идеальному миру будущего. Теперь нас никто не остановит.

В общем, благодаря твоей шутке и нашим табличкам с предостережениями, люди поверили в угрозу из космоса, а они поверили — люди склонны доверять самым невероятным гипотезам. Ведь, рассматривая фотографию монстра с шотландского озера, все с охотой убеждают себя, что на ней ископаемое чудовище, и лишь единицы, скрепя сердце, соглашаются, что видят обычное сучковатое бревно.

Так вот, когда информация о контакте с инопланетным разумом, имевшим место во времена Союза, завладела разумом большинства, мы перешли к более активным действиям, предусмотренным нашей программой. За дело взялись наши спецотряды. В их задачу входило уничтожение случайных людей, причём настолько жестокими методами, чтобы вызвать содрогание и ужас у остальных. Желательно, чтобы при подобных операциях были свидетели, которые могли бы поведать всем кошмарные подробности внезапного растерзания случайных прохожих, ― рассказывая о реализации жестокого и циничного плана, председатель раскраснелся, и даже немного вспотел. Расстегнув верхнюю пуговку рубашки, он нагнулся и достал откуда-то из недр огромного стола-бюро, пузатенькую бутылочку с коньяком. "Редкая вещь по нынешним временам. Редкая и очень дорогая", ― неожиданно скакнул Максим мыслями в сторону от саморазоблачений Антона Игоревича. Но, надолго лишить внимания такой рассказ он не мог.