Роковые таблички

Максим нашёл предохранитель на пистолете, снял его, и прижал дуло ко лбу председателя. Потом, склонившись к Ольге, он поймал её трепещущие губы, и страстно поцеловал. Минуту спустя, с трудом пересилив своё желание, он отстранился от губ девушки, и прошептал ей на ухо:

― Всё любимая, кажется, у меня есть идея. Но действовать надо быстро. Убери свою прекрасную ножку с этого убогого сморчка — дедушке надо штаны одеть. Нам предстоит прогулка на свежем воздухе.

Потом, обращаясь уже к Верховному председателю, Максим заговорил с некоторым превосходством в голосе:

― Вот, что происходит с теми, кто не учится на ошибках прошлых правителей. Надо было Макиавелли читать. Ведь он говорил, что можно творить с подданными всё, что угодно, но ни в коем случае нельзя забирать их женщин. Ты, Антон Игоревич почувствовал себя слишком всесильным, хотя, как и мы, грешные, по земле ходишь, а не в облачках паришь. Ту же грязь месишь, как говорится. Ну, а теперь, что будет, то будет, ― Максим посмотрел в сторону агонизирующей двери, доживающей, судя по всхлипам петель и швов, последние минуты.

Антон Игоревич, почувствовав, что нога девушки уже не сдавливает его самое больное место, облегчённо выдохнул. Потом, посмотрев снизу на Макса, дерзким тоном произнёс:

― Известно, что будет — два мертвеца, жених и невеста.

― Ну, это только через твой труп, ― Максим болезненно ткнул дулом пистолета в лоб председателя, и, вскинув руку с оружием, выстрелил в сторону двери. Потом сразу же прижал горячий металл ствола к подбородку генерального маршала нового мира, нажимом побуждая того подняться с дивана. Пожилой мужчина ойкнул, ощутив на коже обжигающий металл.

С обратной стороны двери раздался крик боли, и атаки на деревянную преграду прекратились. Воспользовавшись относительной тишиной, Максим закричал, как можно громче:

― Эй, за стеной, у меня есть пистолет, и есть председатель. Если кто-то попытается мне перечить, или решит погеройствовать — верховные мозги сквозь плешь выскочат. Нам терять нечего. Чтобы вам было понятней, выслушайте обращение хозяина, ― и Максим ещё крепче вдавил ствол в подбородок врага.

Председатель намёк понял быстро, и сдавленно прохрипел:

― Этот псих мне стволом в челюсть тычет. Не дёргайтесь там, мы его потом выловим, если что — никуда не денется.

Максим слегка ударил председателю в брюхо, заставив заткнуться.

― А вот дерзить я не просил, ― и, обернувшись к Оле, негромко добавил:

― Милая, помоги дедуле брюки надеть. Только ремень вытащи — руки ему свяжем.

Ольга с улыбкой вытащила из лямок ремень, потом, брезгливо уцепившись кончиками пальцев, подтянула брюки к поясу старика. Застегнув пуговицы, девушка рывком завела руки мужчины за спину, и крепкой удавкой стянула на запястьях кожаный ремень.

― Готово. Что дальше, любимый?

Максим показал ей поднятый вверх большой палец, предлагая рассчитывать на успех. Потом снова заорал, обращаясь к народу за стеной:

― Рога об дверь чесать перестали — это уже хорошо. Теперь новое задание: вы все до единого должны покинуть здание, и захватить всех, кто сидит по кабинетам — я не хочу, чтобы кто-то выскочил в коридор из какого-нибудь закутка, и вынудил меня стрелять в председателя. На всё про всё даю вам срок пять минут. Дал бы больше, но у меня палец на курке уже неметь начинает, боюсь, непроизвольно дёрнуться может.

За стеной послышалось глухое бормотание. Потом добавились звуки множества шагов, которые, однако, никуда не пропадали. Максим ухватил покрепче председателя за пояс, и потащил к окну. Выглянув наружу, он рассержено покачал головой.

― Эй, за дверью, осталось три минуты, а на плацу я никого ещё не вижу, ― с явной угрозой в голосе прокричал Максим в сторону двери. Из-за стены тут же ответили:

― Слушай, мы в срок не укладываемся. Накинь ещё минут десять — нам надо всех убедить покинуть штаб. А тут ещё третий этаж, с кучей народа в кабинетах, имеется.

Максим ещё больше надавил на голос, причём так неистово, что стёкла в окошке слегка задрожали, наполнив комнату тоненьким дзиньканьем.

― Вы чего, гады, время тянуть решили? Две с половиной минуты осталось и ни секундой больше, а уже и меньше. Самое время поторопиться. Подтверди, председатель, ― Максим сильнее надавил на пистолет, вдавив его в дряблый подбородок пожилого мужчины. Тот скорчился, как от приступа зубной боли, и крикнул:

― Делайте, что он вам велит. И быстро, а то у меня ствол к голове приставлен. И этот будущий покойник палец с курка не снимает.

― Слышали хозяина? Я стою и смотрю в окно. Через две минуты все должны лежать на плацу, подальше от дверей штаба. Времени раздумывать уже нет. Так что, бего-ом марш, ― скомандовал Макс, и удовлетворённо подмигнул Ольге, когда за стенкой забегали люди, покидая приёмную и коридор. Вскоре на плац, как сухие горошины из порванного кулька, выкатились знакомые и не очень персонажи — здоровяки гвардейцы, побитый майор с перевязанной наспех рукой, охранники с обоих этажей, и ещё десятка три мужчин, одетых в форму разной степени изношенности.

Люди послушно улеглись на пыльный бетон лицом вниз. Максим взглянул на часы над диваном — прошло шесть минут. Выглянув ещё раз в окошко, мужчина весело хмыкнул.

― Эх, ладно, будем считать, что в срок уложились. Хорошо, что у вас тут всеобщие равенство и дисциплина — вон, какие все послушные. Как овечки. Родная моя, посмотри в шкафу какую-нибудь куртку или пальто для нашего уважаемого заложника.

Ольга принесла и накинула на плечи председателя пятнистый войсковой бушлат.

― Спасибо, любимая. Где ключи от машины, Антон Игоревич? ― не в силах скрыть иронию в голосе, спросил Максим. Председателю, похоже, тон не понравился, и он промолчал, нахмурив кустистые седые брови. Максим повторил вопрос, потом несильно, но чувствительно ударил старого вояку под рёбра, и выразительно помахал перед его носом дулом пистолета.

― Антон Игоревич, не время упрямиться — я ведь сумею вас разговорить. Давайте побыстрей расстанемся, чтобы не раздражать друг друга. Мы уедем, а вы вернётесь сюда, и будете дальше править своим стадом. Так, где ключи?

Антон Игоревич беззвучно пошевелил губами, видимо, желая выругаться, но, заметив, как Макс занёс руку для следующего удара, быстро ответил:

― Ключи в машине, в замке зажигания. У нас тут нет никого, кто посмел бы угнать машину Верховного председателя. У нас, вообще, нет воровства, потому что не существует частной собственности — всё общее. А у себя красть нет смысла.

Максим подтолкнул хозяина кабинета к двери.

― Я бы поспорил, но нет времени. Выходим! Оля, держись рядом со мной.

Ольга крепко уцепилась за ремень Макса, и нежно прошептала ему на ухо:

― Я теперь тебя одного никуда не отпущу. Я люблю тебя, Максик.

Эти слова будто вернули Максима на мгновение в недалёкое прошлое, когда мир жил по привычным законам. Когда всё было понятно, и людское большинство было знакомо и согласно с общими правилами бытия. Тогда всё только начиналось, а теперь... А, впрочем, и теперь не всё потеряно — главное вырваться из стальной паутины Нового мира. Ну, в этом им поспособствует сам старый паук-председатель. Максим мягко коснулся губами щеки любимой женщины.

― Я тоже люблю тебя, родная. Всё, выходим к машине, ― и они двинулись сквозь пустую приёмную, через безлюдный коридор и лестницы.

― Максимка, подожди минутку, ― будто вспомнив что-то важное, сказала Ольга. Не дождавшись, пока её мужчина спросит, чем вызвана эта внезапная остановка, она бросилась обратно в кабинет. Единственное, что успел сделать Максим, так это крикнуть ей вслед:

― Оля, куда?

Неимоверно долгие секунды Максим с председателем вынуждены были прислушиваться к шорохам, доносившимся из пустой приёмной. Но, к счастью, девушка не заставила ждать себя слишком долго, и Максим облегчённо выдохнул, заметив её с большим пластиковым мешком в руках. Она распахнула пакет, вынудив нос своего жениха ощутить подзабытые, и такие дразнящие ароматы вяленого мяса, копчёной колбасы со специями и горького шоколада.

Оля кивнула в сторону председателя.

― Это он мне обещал в случае, если буду покладистой. После карцера лучшего аргумента не придумаешь. И чего теперь добру пропадать?

Максим проглотил густую слюну, и, согласно кивнув, восхищённо пробормотал:

― Да это же просто сокровище. Ну, ты даёшь любимая! Однако, неплохие пайки у Верховного председателя — вот тебе и всеобщее равенство.

― А ещё вот что прихватила — тоже не помешает, ― девушка приподняла край кофты, и продемонстрировала рукоять пистолета, упрятанного под грубую ткань одежды. Не в силах скрыть хвастливые нотки в голосе, Оля добавила, указав глазами в сторону председателя:

― Это — тоже его. В столе, в ящике лежал. Ну, теперь всё — можем идти.

Максим улыбнулся, согласно кивнул, и толкнул своего заложника в спину, направляя к выходу. Здание было совершенно пустым — подчинённые послушно исполнили приказ хозяина.

Вот и последняя дверь — Максим осторожно выдавил сквозь тёмный тамбур своего пленника, прикрываясь его грузным телом, как живым щитом. Все, кто лёг на бетон плаца, подчиняясь приказу Макса, продолжали лежать там же. Лишь три человека подняли головы, наблюдая за происходящим. Максим тут же посчитал их, указывая поочерёдно дулом пистолета на лица смельчаков.

― Эй, все лежат, я сказал. Вас это тоже касается. Слушайте меня, и никто не пострадает.

Максима послушали, и беглецы двинулись в сторону роскошного внедорожника. Председатель привычно шагнул к водительской двери, но Максим одёрнул его, и усадил на соседнее место. Оля расположилась позади заложника, показав тому ещё раз, что в руках у неё имеется увесистый аргумент в виде пистолета. Машина завелась сразу, и двигатель тихо зашептал свою бензиновую песню о полных надежд дорогах и романтике их отсутствия.

Выжидая необходимое время, чтобы холодный двигатель напитался маслом и немного прогрелся, Максим, в зеркало заднего вида заметил какое-то движение на плацу. Вот чёрт — гвардейцы и штабные охранники ползли в сторону машины. Иногда они, как по команде, приподнимались, и несколько метров преодолевали бегом. Потом падали снова, и, на несколько секунд замерев, продолжали ползти с муравьиной целеустремлённостью.

Максим понял, что стало причиной такой неожиданной смелости. Стёкла автомобиля были наглухо затонированы, и ребята, похоже, решили, что если они не видят, что творится внутри, то и их из салона невозможно рассмотреть. Конечно, Максим сомневался, что ползущие в их сторону мужчины были настолько тупы, но понимал, что тонировка психологически способствовала тому, что они смогли решиться на такой смелый шаг.

Макс резко распахнул дверцу машины, и выстрелил в сторону "ползунов". Пуля высекла сноп искр из бетонной плиты, и, срикошетив, разбила одно из окон в панельной казарме. Движение на плацу прекратилось, но ненадолго. Раздался отчаянный выкрик:

― Всех не перестреляет. Давайте разом к машине, не то уедет вместе с председателем. Вперёд! ― и мужики повскакивали на ноги, и побежали к машине.

Максим выпустил в их сторону ещё одну пулю, и захлопнул дверцу. Ухватившись за руль, он понял, что крикун прав — с помощью пистолетов они спастись не смогут, и всех не перестреляют. Мало того, несмотря на убедительную браваду, что готов погибнуть, прихватив на тот свет Верховного председателя, уходить из жизни Максим совсем не собирался. Особенно теперь, когда встретил, наконец, любовь всей своей жизни после долгих и мучительных скитаний и сомнений.

Теперь спасение их было в скорости, с которой они будут мчаться вон из этого лагеря. Во-первых, если ехать быстро, то стрелять по машине побоятся, чтобы не зацепить случайно своего предводителя. Во-вторых, они успеют миновать все посты до того, как им сообщат о похищении генерального маршала Нового мира.

― Держитесь крепче! ― заорал Макс, надавив на педаль газа. Сдав назад, он развернул большую машину, и направил её, как огромный таран на группу гвардейцев, бросившихся наперерез. Те, заметив угрозу, отскочили в стороны, но Максим, вильнув рулём, зацепил-таки одного автоматчика, отшвырнув его обратно на бетонные плиты, с которых тот не так давно поднялся. Злорадная улыбочка скользнула на лицо водителя, который втайне надеялся, что сшиб именно того, кто пинал его сегодня тяжёлым сапогом на плацу.

Мощный автомобиль стремительно мчался к воротам, за которыми лежал в руинах посёлок "Утренний". Обычный подмосковный посёлок, ставший теперь центром страшной утопии, названной Новым миром — источником противоестественного порядка, грозящего будущим поколениям беспросветными рабством, упадком и апатией.

Встреченные по пути люди, заметив автомобиль, бросали работу, чтобы глазами проводить машину Верховного председателя. Некоторые даже почтительно склоняли голову. Те же, у кого на голове были шапки, непременно снимали их при виде дорогого авто. По их реакции Максим догадался, что, несмотря на переполох с выстрелами в районе штаба, никто ещё не догадался о том, что произошло на самом деле. Похоже, связь здесь работает из рук вон плохо, как, впрочем, и везде. А вот, раболепное преклонение голов перед экипажем властителя Нового мира, изрядно насмешило Максима.

― Прямо, как крепостные перед барином шапки ломают. Вот так всеобщее равенство! ― сквозь смех выдавил Макс, глядя на председателя. Тот отреагировал с раздражением:

― А чего ты ржёшь? Сам же тут недавно рассуждал о человечьей природе. В правилах Нового мира такие церемонии не прописаны — это, так сказать, инициатива снизу. Ну, хочется людям кому-то подчиняться и кланяться. Не всем, конечно, но большинству — такова твоя хвалёная природа человека. Со временем может и привыкнут, что все равны с рождения, а, может, и нет — там видно будет.

Автомобиль подъехал к железным воротам. Максим ещё издали начал давить на сигнал клаксона, извещая о приближении сановного экипажа. Часовые выскочили из дежурки, и спешно распахнули створки ворот. Вытянувшись по стойке "смирно", бойцы проводили преданным взглядом автомобиль хозяина. Максим выдохнул с невероятным облегчением, поняв, что известие о похищении Верховного председателя, ещё не достигло караульных. И что тому виной — неполадки со связью, или неразбериха, возникшая среди охранников штаба и гвардейцев — неважно. Главное, что удалось без препятствий покинуть территорию Нового мира. Осталось миновать несколько внешних постов, перекрывающих дорогу, и их уже не догонят.

Рабочие на полях так же искренне, в рабском почтении склоняли головы при виде тонированного автомобиля. Глядя на этих бедолаг, Максим с сожалением вынужден был признать, что надеждам Антона Игоревича, на то, что люди свыкнутся с мыслью о всеобщем равенстве от рождения и до смерти, вряд ли суждено было сбыться в ближайшем будущем. Если председатель, конечно, искренне питал такие надежды, но, глядя на самодовольное лицо Верховного, Максим сильно в этом сомневался.