Роковые таблички

Пожилой вояка принимал все эти поклоны и ломанье шапок, как само собой разумеющееся признание его превосходства. И, несмотря на все его заверения об абсолютном равенстве всех перед всеми, Максим не сомневался, что со временем это неофициальное приветствие главы коммуны станет непреложным правилом, закреплённым в законах мира будущего. И очередная попытка уравнять всех останется ни чем иным, как добрым намерением, которыми, как известно, вымощена дорога в ад.

Проезжая мимо дорожного поста, к которому утром они вышли с санитарным отрядом, Максим ещё раз порадовался нерасторопности службы связи Нового мира — их автомобиль спокойно миновал заслон. Постовые лишь вытянулись по струнке, и откозыряли хозяину.

― Ф-ф-ух, и тут пронесло. Что-то растерялись твои гвардейцы, а, Антон Игоревич? ― язвительно обратился Максим к пленнику. Ольга поддержала его:

― Так это не то, что кучей кого-то безоружного отпинать.

Председатель ответил невозмутимым тоном:

― Это я недоглядел — сегодня в смене одни новички, без реального опыта. Хоть и учили их как надо, а, похоже, всё равно что-то напутали сгоряча. Ну, так ведь никто же не знал, что ты такой прыткий окажешься. Но сейчас за дело возьмутся настоящие специалисты, у которых на ножах и прикладах места для зарубок не осталось. Так что, советую меня высадить, развязать, а я, в свою очередь, гарантирую вам жизнь.

― Ну, нет, Антон Игоревич — цену твоему слову я уже знаю. Подержу тебя ещё немного рядом, в качестве гарантии, а там поглядим, что с тобой делать, ― и Максим прибавил газу, вырулив на более ровную и широкую дорогу. Слегка потрескавшийся местами асфальт, послушно ложился пол колёса тяжёлой машины, приближая беглецов к трассе, ведущей на Москву. И, когда солнце только скрылось за горизонтом, вдали показался ещё один пост. Максим рассмотрел, что укомплектован этот заслон также, как предыдущий, а, значит, это ещё один рубеж Нового мира.

Однако, в отличие от предыдущего, на этом посту успели подготовиться к встрече беглецов. Дорога была перекрыта конструкцией, сваренной из стальных труб, а караульные направили стволы автоматов в сторону автомобиля. Максим понимал, что хороший стрелок может постараться и убить водителя, не причинив особого вреда пленённому председателю. Максим не горел желанием испытать меткость постовых, и, возблагодарив небеса за то, что председатель выбрал для себя машину повышенной проходимости, крикнул:

― Держитесь крепче! ― и вывернул руль в сторону обочины. Всех, кто был в салоне, сильно тряхнуло, и продолжало болтать всё то время, что Максим вёл автомобиль по неровному лугу. По узкой полоске сухой травы, втиснутой между мёртвым кустарником и дорогой, мощный автомобиль сходу миновал блок-пост. Позади зазвучали одиночные хлопки выстрелов. Максим сообразил, что, раз стреляли не очередями, значит, старались бить прицельно. Но, видимо, целились плохо, и он без последствий вывел машину снова на ровный асфальт, и прибавил скорость.

Вскоре "осиное гнездо" осталось далеко за поворотом. Но радость омрачил заскрипевший сарказмом в вечерних сумерках голос Верховного председателя:

― Вижу, радуешься. Радуйся, недолго осталось. У нас хороших тачек много, и водители есть не тебе чета — скоро нагонят. Как ты успел заметить — все уже в курсе, кто кого везёт в моей машине. Ты хоть невесту поцелуй на прощание.

С заднего сиденья раздался возмущённый голосок Ольги:

― Заткнись, пердун старый, привык трепаться в своём кабинете. Здесь будешь говорить, когда тебя спросят, или получишь рукоятью по затылку.

Максим улыбнулся, узнавая темперамент любимой, по которому он так скучал всё это время. Однако, десять минут спустя, он понял, что старик председатель не ошибся в своих гвардейцах. В зеркало заднего вида Максим успел рассмотреть, как далеко позади в густых сумерках прорезались молочными кляксами фары автомашин. Что это были за машины, рассмотреть он не успел, потому что меткий выстрел раскрошил зеркало. Макс непроизвольно дёрнул руль в сторону, успев заметить торжествующую ухмылку на лице председателя.

Что же делать? Ведь едва дотянули до трассы, ведущей прямиком в Москву — ещё час-полтора, и были бы у границ большого города. А тут эти... специалисты. И ведь, судя по расплывающимся пятнам белого света, преследователи довольно быстро их нагоняли. Максим утопил педаль газа в пол почти до упора, схватив колесо руля до судорог в пальцах. Вот уже вдалеке показалась развязка с большой московской трассой. А что в том шоссе толку? Там их будет догнать ещё проще — по широкой то дороге.

Максиму почудилось, что скорость их машины стала снижаться, и он ещё раз надавил на педаль. Но та вдруг провалилась, не оказав ноге водителя ни малейшего сопротивления. Машину тут же затрясло, как в сильнейшем эпилептическом припадке. Максим бросил взгляд на датчик уровня топлива, но уже и так понял, что тот указывает на полное отсутствие бензина в баке.

― Максим, что это? Что случилось? ― раздался из-за спины встревоженный голос Ольги. Максим в бессильной злобе хлопнул ладонью по приборной панели.

― Похоже, чья-то пуля просверлила дырку в бензобаке. Сейчас, видимо, встанем посреди дороги.

Антон Игоревич Мережков, отставной подполковник Советской Армии и Верховный председатель Нового мира, расхохотался во всю мощь своих изношенных лёгких.

― А что я говорил? Советую съехать к обочине, и выйти с поднятыми руками. Жизнь я вам гарантирую, но вот какую...

Но Максим прервал эту торжествующую тираду:

― Да, заткнись ты. Попробуем ещё кое-что. Оля, упрись руками в переднее сидение, ― выкрикнув дельный совет для своей любимой, он выключил фары, и направил, бьющийся в конвульсиях бензинового голода, автомобиль в сторону пологой обочины.

Скатившись с дороги на неровную полянку, плотно укрытую оспинами рытвин, внедорожник покатился по жухлому ворсу из полуистлевших трав. Колёса подпрыгивали на кочках, вынуждая пассажиров биться в салоне обо все углы, несмотря на попытки удержаться на месте. Особенно сильно бросало Верховного председателя, которому нормально удержаться мешали связанные руки. С его места звучали вычурные ругательства, заглушавшие грохот деталей автомобиля, скачущего по неровностям придорожного пустыря.

Двигатель дёрнулся в последний раз, заставив людей подпрыгнуть в своих креслах до самого потолка, обитого мягкой кожей. Вызвав сокрушительное "салонотрясение" движок окончательно сдох, спалив последние капли топлива. Максим успел перевести рычаг коробки передач в нейтральное положение, и тяжёлая машина продолжила катиться по инерции, по-прежнему отчаянно галопируя на каждом бугорке.

Благодаря благополучной гибели системы усиления руля, управлять машиной стало сложнее, чем взбесившимся боевым слоном. Тугой руль упорно не желал подчиняться рукам водителя, сам норовя при этом садануть по пальцам в ответ на каждый прыжок с кочки. Максим вспомнил из истории, что погонщики боевых слонов имели при себе в поясном мешочке молоток и долото, чтобы успеть перерубить впавшему в буйство слону шейный позвонок, пока тот не затоптал своих же пехотинцев.

Однако, железный слон, которого пытался обуздать Максим, затоптать никого не мог, а вот унести своих "наездников" подальше от дороги — вполне. Но это было беглецам лишь на руку — может, в густеющих сумерках, обозлённые гвардейцы не заметят, куда пропал с дороги автомобиль их председателя. Бугры и канавки активно противились движению машины, но скорость падала не так быстро, как ожидал Максим. И это его радовало — значит, есть все шансы докатиться до ближайшего перелеска, где они смогут укрыться от преследователей.

И, вот уже первые кусты заскрежетали ветками по полированным бортам автомобиля. Машина катилась уже с такой скоростью, что какой-нибудь пожилой любитель бегать трусцой смог бы поднапрячься и обогнать её. Но, несмотря на медленный ход наката, Максим не успел вовремя среагировать, когда перед самым бампером открылся провал размытой дождями и талыми водами глубокой канавы, куда автомобиль обречённо нырнул, встав почти вертикально "на нос". Единственное, что успел сделать Максим, так это отчаянно заорать, вторя крикам Ольги и Антона Игоревича.

Что и говорить, от таких кульбитов сердце сжималось в груди, как капля воды на морозе. Максим до предела напряг руки, чтобы не напороться грудью на рулевую колонку. Ему даже показалось на мгновение, что он слышит, как хрустят от напряжения его мышцы и связки. Однако, когда всё стихло, и машина застыла, уткнувшись передним бампером в вязкое дно канавы, Максим понял, что хруст не имел отношения к его связкам и сухожилиям — треснуло прочное ветровое стекло.

Стекло не выдержало удара головой Антона Игоревича, который так и лежал, уткнувшись лбом в пучок трещин, распустившийся в виде огромной звезды. Центр этой "звезды" потемнел от крови, обильно сочащейся из рассечённой раны над бровью председателя. Пожилой мужчина не шевелился, и, похоже, вообще не дышал. Это плохо — мёртвым он не представлял интереса, как заложник.

Над самым ухом Максима послышался слабый стон Ольги. Максим повернулся к ней, и встревоженным голосом спросил:

― Любимая, ты в порядке?

― Да, вроде цела. Ай! Только вот руку, кажется, вывихнула, ― повреждённая рука, видимо, сильно болела, потому что девушка едва сдерживала слёзы. Максим выкарабкался из машины, и помог выбраться девушке. Потом, пригибаясь к земле, выбрался к просвету между кустами, который промял их автомобиль. Держась за сплетением веток, он стал наблюдать за дорогой.

Люди, ехавшие за ними на четырёх, как сейчас смог рассмотреть Максим, машинах, похоже разгадали его манёвр. Сейчас они двигались на предельно малой скорости, высматривая место, где внедорожник Верховного председателя покинул асфальт. Поняв, что времени совсем нет, Максим вернулся к машине. Оля ждала его, сидя на краю рва и придерживая распухшую руку возле груди. Заметив страдальческое выражение на лице возлюбленной, Максим понял, что каждое лишнее движение поврежденной рукой становится причиной приступа боли.

Он спрыгнул в яму, распахнул дверцу машины, и воспользовался ножом, подаренным Ярославом, чтобы отрезать кусок ремня безопасности. Вскарабкавшись обратно к невесте, он приладил эту полоску прочной материи на манер поддержки для больной руки, перекинув её через шею девушки, и положив в петлю тонкое предплечье.

―Ну что, так лучше?

Девушка неуверенно кивнула. Максим указал на кусты, из которых он наблюдал за дорогой.

― Слушай, любимая, я полезу посмотрю, как вытащить нашего заложника. А ты смотри за теми, что за нами гонятся. Если что, предупреди меня сразу, ― Оля, выдавив на прекрасное личико вымученную улыбку, кивнула, и пошла к кустам. Проводив её взглядом, исполненным нежности и сочувствия, Максим прыгнул в яму, и, как податливую створку мёртвой раковины, раскрыл дверцу машины.

Председатель пребывал в той же позе, что и несколько минут назад — уткнувшись лбом в окровавленный пучок трещин на стекле. С невольным трепетом Максим нащупал артерию на шее пожилого мужчины. Выдох облегчения был не самой ожидаемой реакцией на пульс, толкнувший огрубевшие подушечки его пальцев. Пульс был слабый, но уверенный и ровный. Отлично, значит заложник по прежнему служит им надёжной гарантией жизни. Осталось вытащить его из салона, и привести в чувство.

Максим, как можно аккуратней, чтобы ненароком не свернуть шейные позвонки застывшему в, не самой естественной, позе человеку, попытался вытянуть его наружу. Однако это оказалось не так просто. Не удалась и вторая попытка освобождения председателя из салона машины. Наконец, Максим понял, в чём причина его неудач — ремень, которым были связаны руки Антона Игоревича, неведомым образом зацепился за рычаг ручного тормоза. Максим снова достал нож, чтобы устранить помеху, но тут раздался крик Ольги:

― Ма-акс! Макси-имка-а, они идут прямо сюда.

Мужчина тут же прекратил заниматься распутыванием рук заложника, и, выбравшись из канавы, поймал бегущую на него девушку. Он приложил указательный палец к её дрожащим губам.

― Тс-с-с, не кричи, любимая, сейчас посмотрим, куда они там идут.

― Да, сюда идут, прямо на нас, ― сдавленно прошептала Оля. Максим жестом приказал ей замолчать, но, даже не дойдя до своего наблюдательного поста под кустом, понял, что девушка не ошиблась. В фиолетовом сумраке стремительно вступавшей в свои права ночи по полю рыскали лучи электрических фонариков. Максим с ходу насчитал двенадцать человек, пересекавших придорожный пустырь точно по следам покрышек от машины Верховного председателя. Ещё полминуты, и они будут здесь.

Максим бросился обратно к Ольге. Схватив девушку за здоровую руку, он успел лишь крикнуть:

― Бежим! Быстро!

Оля побежала, влекомая своим мужчиной, ловко уворачиваясь в почти кромешной тьме от хлёстких веток и острых сучков.

― Макс, а как же этот старикан? Сдох?

― Нет, дышит. Застрял в салоне. Это и хорошо — пока они с ним возиться будут, мы, может, до московской трассы добежим. А там посмотрим, как следы запутать.

Бег по запутанным лесным тропкам, вернее не тропкам, а промежуткам пустой земли между древесных стволов, быстро выматывал, лишая сил. Оля начинала дышать тяжело, с всхлипами, и тогда Максим переходил на шаг. Он и сам чувствовал в эти мгновения, как недостаёт ему воздуха для дыхания и сил для бега.

В один из таких переходов с бега на пеший ход, Максим едва не расхохотался, поняв, что, помимо усталости чувствует сильнейший голод. Поев последний раз утром, весь день он как-то не испытывал явной потребности в пище — уж слишком много событий пришлось на его долю в один день. А теперь его неотступно клевала мысль, что не стоило оставлять в машине тот пакет с едой, предусмотрительно захваченный Олей в штабе.

Как часто бывает в лесу, представление о расстоянии, которое надо преодолеть, сильно не совпадают с реальностью. Максим считал, что до шоссе напрямик — рукой подать, но они двигались, переходя с бега на шаг, уже минут сорок, и ничего. Всё те же деревья, кусты, и корни, как живые, хватавшие беглецов за усталые ноги. Это было похоже на кошмарный сон, где, стараясь вырваться из какого-то ужасного, тёмного места к свету, начинаешь просто бессмысленно топтать вязкий сумрак, ни на миллиметр не продвигаясь к спасению. И, будто желая довершить сходство с кошмаром, вдали хищно засверкали суетливые и призрачные щупальца фонарных лучей.

Максим вновь ускорил шаг, потянув за собой едва не падавшую от усталости Олю. Дыхания хватило всего на пять минут, и мужчина вынужден был снова остановиться, удерживая девушку от падения на землю. Чтобы не тратить впустую минуты передышки, Максим стал пристально следить за фонариками, чтобы выяснить, сколько их, и с какой скоростью движутся.

Он насчитал восемь светящихся пятен, которые двигались уверенно, но достаточно медленно. Видимо, преследователи не слышали на таком расстоянии звука шагов мужчины и девушки, но в свете электрических лучей умело находили их следы. Это замедляло охотников, и давало возможность перевести дыхание их жертвам. И ещё кое-что рассмотрел Максим — один из лучей несколько раз взрезал толщу леса вправо от основной массы рыщущих пучков света, и явно прорвался сквозь колонны древесных стволов на открытое пространство. Луч света оглаживал белёсой кистью тот край леса не единожды, что позволило Максиму сделать однозначный вывод — лесная чаща в той стороне резко обрывалась, уступая место протяжённому открытому участку.