Две галки на клеверном поле

Поэтому настоящим шоком стал для него тот факт, что впервые в жизни он, кажется, видел нечто, способное полностью разрушить его уверенность в своих силах выдерживать неприятные зрелища. То, что он действительно видел это глазами, а не грезил наяву, ему подтвердила Гермиона, чей задушенный возглас он услышал за своей спиной, когда вошел в комнату для допросов под номером двести два. В любой другой момент своей жизни он бы обернулся и сделал всё, чтобы постараться успокоить свою подругу. Но не в этот. В этот он просто забыл о ее существовании, потому что не мог оторваться от зрелища висящей в углу комнаты женщины. Она была абсолютно обнажена, но вряд ли ее нагота могла сейчас взволновать хоть кого-нибудь. Он ошибся, из коридора приняв ее за труп, но это было совсем не мудрено, учитывая какое количество крови покрывало ее тело. Руки безвольно висели по сторонам, покрытые многочисленными ранами, особенно левая, предплечье изнутри было изрезано вдоль и поперек так, что невозможно было ни секунды задержать взгляд, чтобы ком не подкатывал к горлу. Ноги, живот и грудь покрывали ожоги, ссадины и багровые синяки. Вдобавок на коже правой груди и внутренней поверхности бедер кто-то вырезал грубыми буквами надписи, покрытые теперь высохшей, запекшейся кровью, читать которые хотелось меньше всего на свете. Судя по выпирающим ребрам, женщина была крайне измождена и наверняка провела много дней в ужасных условиях. Лица было не разглядеть за свешивающимися на него темными вьющимися волосами, но что-то подсказывало Гарри, что вряд ли он и на нем увидит что-то утешительное. Присмотревшись, он понял, что она вовсе даже не висит, точнее, она была привязана за длинные черные кудри к крюку над головой и почти висела, едва доставая до пола пальцами ног, всё это время мучительно пытаясь удержаться на них, чтобы не повиснуть на собственном скальпе, и потихоньку покачивалась из стороны в стороны, издавая при этом низкий, почти неслышный рык.

"Она до сих пор в сознании! Она до сих пор умудрилась находиться в сознании!" Это просто не укладывалось у него в голове. Как она... Как она держится...

В этот момент до него вдруг дошло, что он едва ли уже не целую вечность стоит тут столбом и разглядывает ее, вместо того, чтобы что-то сделать. Он бросился к ней, к этой самой ужасающе выглядевшей жертве, которую Гарри видел за всю свою жизнь... Чтобы через секунду остановится как вкопанному, глядя вперед пораженным взглядом, когда она сделала страшное усилие и подняла на него глаза. На него глядела... — нет, этого просто не могло быть — оба глаза украшали черные синяки, нос разбит и, по-видимому, сломан, но сомнений быть не могло — это была она... Враг номер два, самая опасная женщина магической Англии, ближайшая соратница Волдеморта, убийца Сириуса и Тонкс, признанная всеми погибшей — Беллатриса Лестрейндж, собственной персоной.

— А, Поттер, — прохрипела она, — наконец-то явился полюбоваться зрелищем.

И снова опустила голову.

Это "наконец-то" почему-то резануло его изнутри нехорошим ощущением, но ему сейчас было не до этого. Он потеряно обернулся, внезапно вспомнив про свою подругу. Он увидел, что Гермиона стоит, наклонившись над большой корзиной для мусора, и понял, что её только что вырвало. В голове сама собой промелькнула бредовая мысль, что Гермиона даже такие вещи умудряется делать аккуратно, а потом он смог разглядеть и обстановку кабинета, которая до этого была просто напрочь вытеснена зрелищем висящего тела. Кроме стола и стула тут почти ничего не было, а пол оказался выложен не паркетом, как в других залах, а большой черно-белой плиткой. И по углам комнаты в полу шли неглубокие желоба.

— Какого хрена тут происходит... — прошептал он как-то машинально, не отдавая себе отчета, что говорит вслух.

— Господи, Гарри, да помоги же ей! — выкрикнула Гермиона, когда, наконец, смогла говорить.

— Герм, это Белла! — ответил он, смотря на подругу остановившимся взглядом.

— Да какая разница?! Гарри, ты что?! Ты что не видишь, что с ней сделали?!

Он понял, что у него в голове что-то тихо гудит, когда снова повернулся к висящей в углу упивающейся. Положительно, этот день не задался у него изначально. Перед глазами заплясали серебристые мухи...

— Агуаменти! — громкий голос Гермионы, а потом прямо в лицо хлынул поток ледяной воды.

Он резко замотал головой. В которой, кажется, наконец-то, всё прояснилось. Он бросился вперед, отвязывая с крюка черные локоны, и теперь его занимал один-единственный вопрос. Пускай потом он ее, наверное, убьет. Но сперва он должен узнать, кто это с ней сделал! Потому что такие вещи нельзя, просто невозможно оставлять безнаказанными!

Как только он отвязал ее, она тут же безвольно повисла у него на руках, потеряв сознание, и он понял, что она держалась буквально на последних крупицах своих сил. Он хотел взять ее на руки и нести, но почувствовал на ладонях что-то мокрое и поглядел на ее спину. Гермиону едва не вырвало вновь. Она дернулась куда-то в сторону, судорожно сглатывая, но сдержалась. Сзади, от шеи и ниже, до самых пяток, тело Беллатрисы покрывали бесчисленные следы то ли плетей, то ли чего-то весьма с ними схожего. Они составляли сплошной, густо пересекающийся узор, и было вообще немыслимо поверить, как человек может выдержать такое и до сих пор оставаться в здравом уме. Впрочем, Беллатриса и здравый ум всегда находились друг от друга в некотором отдалении, однако, это даже для нее было слишком.

"Кажется, она ответила за всё!" — скользнула мысль в голове, и он тут же сам ее устыдился. Потому что тот, кто с ней это сделал, похоже, думал точно так же!

— Гермиона, нам нужно во что-то ее завернуть! — Гарри удерживал Беллатрису, взяв ее подмышки, чтобы она не соскользнула на пол, оглядываясь вокруг в поисках хоть чего-то подходящего. Но в этом кабинете, который, как теперь уже было понятно, походил вовсе ни на какой ни на кабинет, а на самую настоящую камеру пыток, не было ни клочка материи.

— Я сейчас, — Гермиона выскользнула за дверь. Он услышал, что она буквально помчалась по коридору.

Буквально через полминуты она вернулась, неся с собой целый рулон бархатной ткани.

— Откуда ты это взяла?

— Это штора.

— Штора?! — изумился он, аккуратно оборачивая тело Беллатрисы мягким бархатом.

— Что тебя так удивляет? Ну да, штора.

— Откуда?

— С окна главной приемной.

— И ты просто вот так подошла, и... — он понял, что едва удерживается от смеха. Абсолютно истерического.

— Попробовали бы они мне помешать!

Только сейчас он вспомнил, что ему предстоит пройти с телом Беллатрисы мимо толпы авроров. И про себя он вполне готов повторить вслед за Гермионой: "Пусть попробуют ему помешать!"

Видимо, эта мысль буквально светилась на его лице. Потому что когда он нес на руках истерзанное тело упивающейся, ни один из присутствующих в главной приемной не проронил ни слова. Стояла полнейшая тишина, все просто стояли и, не отрываясь, смотрели на черные кудри, развевающиеся от легкого сквозняка, когда двое шли через зал к камину. На их лицах Гарри читал то, что и обычно привык читать после своей победы, то, что уже почти стало для него неприятной обыденностью, но что всё еще выводило его из себя — благодарность и страх. На этот раз был только страх, и он надеялся, что уже очень скоро, когда он будет знать имена, этот страх останется только на лицах виновных.

Гарри пропустил вперед Гермиону, наклонился, и, обернувшись, пообещал, не смотря ни кого из присутствующих:

— Я еще вернусь.

И только потом скупо бросил:

— Мунго.

Глава 3. Кингсли.

Это был первый раз, когда он вынужден был сказать спасибо своей известности. Потому что переполох, который они устроили в лечебнице Св. Мунго, вывалившись из камина как снег на голову перед дежурной медсестрой, оказался выдающийся. Конечно, Гермиона сразу же всё взяла в свои руки, распоряжаясь так, словно была, по меньшей мере, директором сего уважаемого заведения. Он просто молчал и следовал по коридорам больницы вслед за ней и троицей медсестер, которым Гермиона втолковывала на ходу, кого из колдомедиков следует позвать и какие лекарственные снадобья принести. Он немедленно почувствовал себя лишним в этой беготне, поэтому войдя в предоставленную им палату и опустив тело Беллатрисы на белоснежную простыню, он оставил свою подругу и поспешил обратно к камину.

Гермиона поймала его на ходу за локоть.

— Гарри! — ее лицо выдавало остатки недавнего ошеломления, но теперь на нем явственно проступала еще и тревога. — Не наделай глупостей!

Он и сам теперь чувствовал, что готов их наделать. Пока шел по второму уровню Министерства, машинально отвечая дежурными кивками на встречные приветствия многочисленных служащих. Кто бы в аврорате ни занимался такими вещами, после устроенного переполоха он тут же должен был понять, что пора заметать следы. Более того, вполне возможно, завтра утренний переполох вообще окажется на передних полосах газет. Сперва у Гарри было жгучее желание просто ворваться по горячим следам в аврорат и поставить на уши всех тамошних начальников, чтобы они учинили тотальную проверку. Но, когда он слегка поостыл, до него стало доходить, как его поведение выглядело бы со стороны. Скорее всего, его вежливо, но настойчиво попросили бы успокоиться и предоставить им самим разобраться с возникшей ситуацией. А все газеты бы написали, что Поттер сорвался, что он себя не контролирует.

Поэтому, когда Гарри подошел к высоченным дверям с огромной литерой "А" на них, он на несколько секунд остановился, разглядывая начищенную до блеска латунь, покачал головой, развернулся и пошел обратно к лифту. Время подростковых подвигов прошло, пора было начинать учиться поступать по-взрослому. Что бы сейчас сделала Гермиона? Она бы, скорее всего, попросила Рона разузнать всё изнутри, без шума. Но наверняка, она и так это сделает. Без него. А он не Гермиона, он Гарри, он будет действовать по-своему. В конце концов, в этом здании помимо Рона был еще один человек, которого Гарри был всегда рад видеть. Он вошел в лифт и приложил палочку к надписи "Секретариат министра".

Секретариат оказался довольно большой, светлой комнатой с двумя рядами столов, на которых громоздились просто фантастические по размерам кучи свернутых в трубочку пергаментов. Сидевшие за столами девушки в темно-лиловых мантиях перемещали всю эту груду корреспонденции с невероятной скоростью, профессиональными движениями перебрасывая ее друг другу, вручая курьерам, подлетавшим совам, заполняя и исправляя, швыряя в мусор, отсылая на общий стол и при этом умудряясь отвечать на вопросы двух десятков визитеров разной степени крикливости. Он сперва просто утонул в этом канцелярском круговороте и целую минуту глазел на происходящее, мысленно радуясь, что Гермионе не пришлось участвовать в таком вот аду, ей сразу дали свой кабинет, даже без стажировки. Пока, наконец, одна из девушек не бросила взгляд на него — одиноко стоящего у двери с потерянным взглядом. По ее изменившемуся выражению, он тут же понял, что через секунду все в комнате, бросив свои дела, уставятся на него. Но девушка, видимо, была достаточно подготовлена к любым визитерам, потому что сразу вскочив с места, бросилась к нему и, поманив жестом, стремительно потащила его за собой так, что почти никто даже не успел среагировать на его появление.

— Пожалуйста, следуйте за мной, мистер Поттер.

Девушка привела его в комнату личного секретаря министра, вручив той на попечение, и тут же вернулась на свое рабочее место. Гарри только подивился такой вышколенности.

Личным секретарем министра была женщина средних лет с уставшим взглядом и довольно затейливой прической. Она тотчас поднялась из-за огромного дубового стола, за которым сидела, заполняя длинные формуляры на непонятном языке, и сразу начала разговор с вежливого упрека.

— Мистер Поттер, вот наконец-то и вы! Господин министр справляется о вас буквально на каждой неделе. Вы отослали назад больше наших сов, чем гоблины из банка Гринготтс. Мистер Шеклболт даже пытался навестить вас лично, но вы закрыли камин для всех, даже для него. У нас готова церемония награждения, мы ее постоянно откладываем, но...

— Прошу прощения, но я по другому вопросу, — он виновато улыбнулся. Ничего не мог поделать с этой дурацкой привычкой виновато улыбаться, когда не оправдывал чьи-то ожидания.

— По... другому?.. Впрочем, это не имеет значения, потому что господин министр рад видеть вас в любое время. Пожалуйста, проходите.

Она распахнула массивную черную дверь с простой медной табличкой с надписью "Министр" и, заглянув внутрь, провозгласила, будто он был каким-нибудь приезжим принцем.

— Господин министр, к вам мистер Гарри Поттер!

Это было даже забавно. Если бы не обстоятельства, которые его сюда привели.

Кингсли Шеклболт в кресле министра магии был похож не на министра, он был похож на Кингсли Шеклболта. Только цвет мантии стал значительно темнее, во всем остальном его внушительная фигура не претерпела никаких изменений. Гарри вдруг снова почувствовал всю ту спокойную мощь, которая постоянно исходила от этого черного лысого здоровяка, и ощутил всё то безграничное доверие, которое он к нему всегда испытывал. Любого в обществе Кингсли охватывала уверенность, что теперь-то всё будет хорошо. Трудно было себе вообразить более надежно выглядевшего человека.

— Поттер! — рявкнул Кингсли. — Мордред тебя задери! Так тебя всё-таки выволокли из твоего склепа на Гриммо?!

Поднявшись во весь свой внушительный рост и преодолев в две секунды огромное пространство кабинета, новоиспеченный министр надвинулся на него словно "Хогвартс-экспресс", и спустя мгновение Гарри уже чувствовал себя сжатым в медвежьих объятиях, без возможности даже слово из себя выдавить.

— Присаживайся. И говори, на какое число готовить церемонию.

Кингсли сразу брал быка за рога.

— Слушай... давай о церемониях... потом.

— Потом?! Мало тебе было, что ты своего министра не пускаешь на порог, так ты теперь решил его еще заставить бегать за тобой?! Ты совсем обнаглел, Поттер! — с притворной суровостью пробасил Кингсли. — Я что-то не припомню еще случая, когда приходилось упрашивать кого-то принять "мерлина 1-й степени".

— Честное слово, Кингсли, у меня и в мыслях нет ставить тебя в дурацкое положение, просто мне и вправду сейчас не до этого. Я пришел за помощью. И это срочно.

— Хм, — его собеседник вздохнул и опустился в кожаное кресло напротив того, в котором сидел Гарри, — стоило ожидать, что если ты явишься, то не просто так.

— К сожалению. Мы сегодня с утра с Гермионой зашли в аврорат...

Он начал рассказывать, на удивление для самого себя спокойно и складно, хотя, вроде бы, не успел подготовиться к разговору и подобрать нужные выражения. Но как-то стоило спрятать эмоции, и слова нашлись сами собой. Возможно, он и вправду успел повзрослеть.

Кингсли сидел, погрузившись в раздумья, как всегда, совершенно не выдавая своего отношения к сказанному, но Гарри показалось, что он, скорее, раздосадован, чем удивлен. В конце рассказа он поднялся с кресла и подошел к окну, глядя куда-то вверх сквозь кучевые облака.